На день погребения моего - Томас Пинчон

лица тех, кто мог узнать его по давно просроченным удостоверениям, о которых он не хотел бы напоминать, а здесь все они ели энчиладу и хот-доги, пили апельсиновый сок и текилу, курили сигареты с пробковым мундштуком, кричали в лицо друг другу, показывали друг другу шрамы и татуировки, вспоминали вслух преступления, воображаемые или планируемые, но редко —  совершенные, проклинали Республиканцев, проклинали федеральную полицию штата и местную, проклинали большие трасты, и Лью понемногу начал понимать —  не те ли это ребята, преследованию которых он когда-то посвятил жизнь, преследовал их и их кузенов по всему городу и по всей стране? Через кустарники и русла рек, в переулках скотобоен, где замерз жир и кровь многих поколений скота, снашивал обувь пара за парой, пока не увидел, наконец, точную цель, и не осознал в то же мгновение, что бессрочное преступление — его собственная жизнь, и это самоосознание, в то время и в том месте — смертный грех, безусловно, взорвало его, словно динамитом.

Постепенно он понял: всех их объединяло то, что они пережили катаклизм, о котором никто из них не говорил прямо — взрыв бомбы, кровавая бойня, вероятно, по распоряжению властей США...

  — Нет, это не Хеймаркет.

  — Это не Ладлоу. Не налет Палмера.

  — Не то и не то.

   Общее развлечение.

В центре вихря находился старичок с белоснежной бородой и большими спутанными бровями под широкополой черной шляпой — никто никогда не видел, чтобы он ее снял перед кем-нибудь в комнате.

Свет падал на него необычным образом, словно он находился где-то в другом месте, одолжив свое изображение этому сборищу. Он напомнил Лью карту Таро —  отшельника с фонарем, древного мудреца, который иногда стоял возле дороги, по которой, как думал Лью, шла его жизнь, стоял и смотрел, и так пугал Лью, что тот делал всё возможное, чтобы даже не поздороваться с ним дружески. Как выяснилось, это был Вергилий Марака, отец Жарден.

 — Иногда, — говорил Вергилий, —  я погружаюсь в мечты о тех временах, когда земля была свободна, пока ее не захватили капиталисты — Святоши-Республиканцы для своих долгосрочных целей зла...

— И что в этом хорошего? —  возразил кто-то. — Просто очередные консервативные мечты. Хватает их вокруг. Что нам нужно сделать — так это пойти и убить их, всех по очереди, как можно мучительнее.

 —  Кто же возражает. Вам легко об этом говорить, конечно.

 — Начать с бомбы в редакции «Таймс» ... вы никогда меня не убедите, что это не сам Грэй Отис ее подложил, заплатил Макнамарре, чтобы тот взял вину на себя, а брат Дэрроу поменял показания. Таков был план по уничтожению профсоюзов в южной части этого штата. С того рокового декабря 1911 года кинобизнес, застройка земельных участков, нефть, цитрусы, каждое большое состояние в этом штате получено или поддерживается за счет нищенских зарплат.

 —  Но двадцать сотрудников газеты погибли от того взрыва.

 — Двадцать или две тысячи —  разве старика Отиса это волнует? Если взамен он получил вечный рай негодяев?

Лью внимательно, но дружелюбно следил за Жарден Маракой — она так спокойно ходила среди гостей, улыбалась, пила калифорнийское шампанское из стакана для сока, пришла проведать отца на этой вечеринке бандитов... но это было не просто обычное дежавю — навалился старый эффект «два места сразу», он не мог сказать точно, помнит сейчас или, что хуже, предвидит ее каким-то образом, так что ему следует беспокоиться не только из-за возможности того, что Жарден Марака может быть мертва, но и из-за того, что это еще не произошло...Он подкрался ближе. От нее пахло сигаретным дымом. Сладкая махорка. Резко и неожиданно она напомнила ему Трот, его бывшую жену из давних времен.

Она подняла на него глаза, словно разрешая отважиться. Словно в этом нестареющем и умеренном уголке земли, где всё было разрешено, она всё равно могла находиться под запретом.

 —  Предполагается, что я пытаюсь вас отыскать.

  — Для...

   Если она знала имя, не спешила его назвать.

 —  Тони Цангаракиса. Старая банда из клуба «Вертекс», они беспокоятся о вас.

  —  Вы должны быть поумнее. Как давно вы разговаривали с Тони?

  — Еще не разговаривал. Но негритянский джентльмен по имени ЛеСтрит...

  — А...

На мгновение с ее лица исчезла надежда. Но вскоре вернулся прежний глянец рекламного фото.

 — Честер и Энкарнасьон когда-то поженились, на пару недель. Это не значит, что он — подозреваемый. Но он сделал из этой истории парадидл. Так что он — не тот источник, к которому вам следует обратиться в первую очередь.

  — Ладно, что я могу сделать, чтобы помочь вам выпутаться?

  — Об этом уже позаботились. Мне жаль.

  —  Опачки.

—  Энкарнасьон вернулась лишь на время, — сказала Жарден, — но ей хватило времени, чтобы понять, кто это был. Карлик —  коп киностудий по имени Дойс Киндред. Как раз попался на крючок полиции за серию убийств на оргиях. Одна девушка, давно, возможно, кто-то на студии когда-то выкупил его в обмен на непреложное повиновение, но это означает смертный приговор. Наши герои правоохранительных органов тут, в Лос-Анджелесе, не привыкли к столь серьезным преступлениям.

 —  Тебе, как минимум, нужно уехать из города.

Они договорились о времени и месте, но у Жарден уже были другие планы. Как потом писали газеты, она пришла на аэродром, украла JN пилота развлекательных шоу Кертиса и взлетела, летела она низко — гости местной ярмарки вспоминали, как она летела над их головами, позже сообщали, что она летела по междугороднему маршруту на восток, беспечно петляя среди столбов электропередач, городских крыш, дымоходов и других опасных объектов, каждый раз взмывая в небо в последний момент. И растворилась в эффектной тишине пустыни.

В следующий раз, когда Лью пришел проведать Мерля на пляже, он принес фотографию Трот, старый студийный портрет на серебряной нитроглицериновой пластине. Хранил его в старом учебнике алхимии, так что снимок за эти годы сохранил довольно хорошую форму. Не знал, как спросить, и вообще —  о чем спрашивать.

 — Чувствую себя чертовым нищим, который нашел джинна и загадывает три желания, лучше забудьте, что я что-то говорил.

 — Нет-нет, всё в порядке. Я сделаю слайд, пропустим сквозь него свет и посмотрим, что получится. Вы хотите