Девочка и мертвецы - Владимир Данихнов

— Нет, я про дядю Ионыча и дядю Федю. Они так стараются увидеть лучик света, начать новую светлую жизнь, а им постоянно не везет; и люди им попадаются всё больше озлобленные, дикие: лжецы да злопыхатели. Почему так?

Маленький Мертвец почесал голову, стряхнул с ногтей волосы и перхоть.

Сказал:

— Тайна та велика, Катенька. И мудрецы отвечают на твой вопрос по-разному. Одни, например, говорят, что испытания хорошим людям подкидывает бог; другие винят слепой случай; третьи — самих людей, которые не могут жить в мире и согласии. Ведь у людей до смешного доходит: вот понравилась, к примеру, двоим одна и та же книга. И что же они, думаешь, вместе мирно ее обсудят, восхитятся талантом автора? Да нет же: они передерутся, разойдясь во мнении, кто из них лучше понял замысел повести или кому повесть понравилась больше! Впрочем, иные мудрецы утверждают, что такое поведение людей для общества полезно: создается здоровая конкуренция, без которой человечество бы зачахло.

— Ты так мудрено говоришь, Маленький Мертвец, — прошептала Катенька. — Я ни слова не понимаю.

— Да что тут мудреного? — раздраженно спросила тварь, заползла Кате на живот и стала прыгать.

— Не прыгайте, Маленький Мертвец, — попросила девушка. — На одеяле и простыне следы остаются. Уже не первый раз так.

— Хотел бы я возразить тебе, — сказал Маленький Мертвец, — но лучше попросту попрошу заткнуться.

— А хотите я вам песню спою? — спросила Катя и, не дожидаясь ответа, запела: — Он резал кожаные ремни на ее бурой спине, их город был мал, а на другой стороне города милиционер слышал, как он режет ее, но так и не помог, потому что смотрел футбол… это припев, — на всякий случай сказала Катя и повторила: — Потому что смотрел футбол…

— Сегодня у тебя каша в голове, — сказал Маленький Мертвец. — Как образумишься, поговорим об этом подробнее.

— Хорошо, — сказала Катенька и уснула. А когда проснулась, никакого Маленького Мертвеца на кровати уже не было. «Приснится же чудь», — подумала Катя и села. «Ой!» — закрыла рот ладошкой: на простыне темнели влажные следы.

Глава девятая

Первоцвет Любимович еще три раза являлся с допросами, но, ничего не добившись, удалялся восвояси. Рыбнева выписали через две недели.

Оказавшись в своей квартире в Есенине, Рыбнев первым делом прибрался: он не терпел непорядка, а однокомнатная квартира за время его отсутствия порядком заросла паутиной и пылью. Рыбнев нашел следы давнего обыска; аккуратного, впрочем, без излишеств, и Рыбнев решил не слишком-то обижаться.

Вторым делом Рыбнев уселся за компутер и попробовал найти упоминания об Ионыче, но ничего не нашел. Доступа к архивам ФСД Рыбнев, понятное дело, уже не имел. Если бы Рикошет Палыч был жив, этой бы проблемы не возникло. Но Рикошет Палыч умер, разорванный изнутри шашлыком из человечины, а Рыбнева после увольнения из службы лишили привелегий, в том числе доступа к секретной базе данных.

Рыбнев откинулся в кресле, достал сигаретку, закурил. За окном подобно елочному шарику висело сочное оранжевое солнце; пели кудрявые птички, сооружавшие гнезда на крышах при помощи сигарет, пыли и помета; визжали непослушные дети в ближайшей песочнице.

— Хорошо-то как! — сказал Рыбнев, ногой распахивая окно. — Май, праздничный месяц!

Сверху закричали:

— Рыбнев, это ты там? Вернулся?

— Я, — сказал Рыбнев.

— Пошел ты в задницу, Рыбнев, представитель кровавой эсдни! — закричали сверху и захохотали. Вниз полились помои. От помоев пахло яблоками. Сквозь серо-коричневый поток ослепительно моргнуло солнце: Рыбнев зажмурился и улыбнулся — соседи, что с них взять. Идиоты, конечно, а всё равно — свои, родные. Всё как прежде: будто и не валялся в бессознательном состоянии. Рыбнев почесал затылок и подумал, что надо бы куда-нибудь пригласить Наташу, в какой-нибудь ресторан; и сделать это, например, завтра: выходной как раз.

Сказано-сделано, Рыбнев потянулся за телефонной трубкой.

Наташа взяла трубку почти сразу.

— Алло!

— Здравствуйте, милая Наташа, — сказал Рыбнев.

— О! — Наташа обрадовалась. — Какими судьбами, сударь?

— Хотел пригласить вас в ресторан — дичью полакомиться, фазанами, — заявил Рыбнев, — но что-то боязно: вдруг откажете?

— А вы рискните! — весело ответила девушка.

— Как можно!

— Ай, сударь, я в полнейшем восхищении! Вы так замечательно придуриваетесь!

— Наташа! — Рыбнев укоризненно покачал головой.

— Шутю я! Шутю.

В милой незатейливой беседе они провели минут десять; Наташа поупрямилась для виду, но на свиданье согласилась. Рыбневу показалось, что она очень рада, и ему стало стыдно, что Наташа для него всего лишь инструмент, чтоб найти Ионыча. Вешая трубку, он подумал, а не забить ли на месть, в конце концов, месть — штука жутко непродуктивная, у него и без нее проблем хватает. Надо в жизни обустраиваться, работу искать, а не ловить ветра в поле; этот Ионыч мог окочуриться еще во время событий в Пушкино. Но подобные мысли были мимолетной слабостью: Рыбнев знал, что не отступится, даже если придется пожертвовать Наташей; да хоть кем. Иначе выходит, что слово, которое он дал Саше, было шуточным, а Рыбнев очень серьезно относился к своим обещаниям.

Рыбнев взял папироску, раскурил и вышел из квартиры. Перешел мощенную булыжником узкую улочку, подождал у витрины лавки электроники, когда освободится банкомат, проверил денежную карточку. Счет был заблокирован. А ведь там оставалась приличная сумма! Рыбнев набрал номер бухгалтерии ФСД.

— Я вас слушаю, Рыбнев, — раздался строгий женский голос.

— Здравствуйте, Арсения Пална, — робко сказал Рыбнев, не боявшийся бандитской пули, но робевший перед бухгалтерами. — Я по поводу своего счета.

— Да-да?

— Он заблокирован.

— В банк звонили?

— Ну, при чем тут банк, Арсения Пална…

Арсения Пална зашелестела бумажками.

«Ты и без бумажек помнишь, карга», — подумал Рыбнев со злостью, но вслух ничего, конечно, не сказал.

— Насколько я знаю, с вашего счета переводились финансы на счет больницы, в которой вы лечились.

— С моего счета переводили финансы? — изумился Рыбнев. — И кто же переводил, позвольте полюбопытствовать?

— Вы и переводили, Рыбнев, — ехидно ответила Арсения Пална. — А после закрыли счет.

— Вот интересно, как я мог это сделать, валяясь в палате в бессознательном состоянии?

— Вы же профессионал, Рыбнев. Вам и не такое по плечу.

Рыбнев заскрежетал зубами:

— Издеваетесь, Арсения Пална?

— Что вы, Рыбнев, как можно!

— Тогда скажите, не юля: зачем переводились деньги на счет больницы? Это больница службы, меня должны были лечить бесплатно.

— Это я уже не в курсе, — сухо ответила Арсения Пална. — Могу связать вас с вашим нынешним куратором Первоцветом Любимовичем — он разъяснит.

Рыбнев вздохнул.

— Спасибо, не надо. До свиданья, Арсения Пална.

— До свиданья, Рыбнев. — Она добавила: — Надеюсь, вы передумаете и все-таки вернетесь в строй.

— Я тоже надеюсь, — буркнул Рыбнев, пряча телефон в карман.

«Девушки так и шьют, — с тоской подумал он, глядя в дальний конец улочки. — По тротуару каблучками — цок-цок, цок-цок! — щебечут чего-то, радуются, а чего радуетесь-то, пигалицы? Тут человек пропадает: я то есть. Родная служба гайки закручивает, не доверяет, хочет заставить, чтоб я рассказал им о том проклятом дне; а если я не хочу говорить? В первый раз — не хочу. В первый раз у меня личное дело, в первый раз хочу об общественной пользе забыть: не смейте своими грязными пальцами лезть ко мне в бессмертную душу!»

— Не смейте! — закричал Рыбнев.

Девушки удивленно на него оглянулись. Румяный карапуз свалился с качелей и протяжно заревел. Нетрезвый парнишка в черной бандане с красным черепом поднял кулак и закричал: «Правда твоя, братишка! Не смейте! Долой!!» Схватил камень и кинул в стену. Рыбнев поспешил прочь, закуривая на ходу папироску. Достал телефон, набрал Наташин номер.

— Сударь, вы минуты не можете прожить без моего голоса?

— Наташа, простите, я не смогу сводить вас завтра в ресторан; давайте лучше в парке погуляем? Лебедей посмотрим: я знаю, вы их любите.

— Что-то случилось? — испугалась Наташа.

— Ничего особенного, сударыня, не затрудняйтесь; мелкие проблемы. Так как? Составите компанию несчастному холостяку?

— Даже не знаю. Я тут уже вся намылилась в ресторан. Хотела к случаю прическу сменить.

Рыбнев заскрежетал зубами: признаться, что он неожиданно оскудел в финансовом плане, было выше его сил.

— Вы знаете, за время пребывания в больнице я подустал от закрытых помещений. Хочется свежего воздуха. А в парке я вас на лодке покатаю. Как вам идея?