Кругом одни принцессы - Наталья Резанова

Я подняла голову.

— Конечно, это не затмение. Это дракон. Барсик, ко мне!

Хамские стрелки всё-таки успели дать залп. Но если с мечом не попрешь против бронированных стрел, то применять бронированные стрелы против огнедышащего дракона — глупость несусветная. Пикируя, Барсик спалил их прямо в воздухе. Зрелище было очень красивое — для тех, кому не являло непосредственной угрозы. Стрелки бросились наутек.

Любое начальство, что бы вы ни предпринимали, будет стараться вас кинуть. Всегда. Такова его природа. Поэтому я даже не обиделась на Великого Хама. Просто, будучи в Нездесе, я зашла к тамошнему магу, связалась через хрустальный шар с Абрамелином и попросила его прислать Барсика, назвав примерные координаты и время встречи с Великим Хамом. И старик не подвел.

Дракон опустился на землю, разгоняя лошадей и ломая кибитки, и опустил голову мне на плечо.

— Хороший, хороший, — я погладила дракона по чешуйчатой морде, и он довольно заурчал. Его зубчатый хвост преграждал дорогу к отступлению правящей семье, и осознав это, Ублиетта рухнула на руки жениха. Тот не выдержал и повалился рядом. Между прочим, бывшая невольница могла бы сейчас доставить мне серьезные неприятности. Прежний хозяин, если вы помните, натаскал дракона, по забывчивости, исключительно на мужчин, и на женщин Барсик не нападал. Но Ублиетта об этом не знала, а я не собиралась ей сообщать.

— Надеюсь, мы уладим наше маленькое недоразумение? — спросила я Великого Хама.

— Уладим, уладим, — пробурчал он, оглядывая то, что осталось от хамбурга. Надо признать, Великий Хам умел держать удар, и воздержался от проклятий и ругательств. — Расстанемся по-хорошему.

— Это верно. Только знаете что? Я не стану дожидаться, пока вы переведете деньги МГБ, а предпочту получить их наличными. Сейчас.

— Что? — Хам едва не задохнулся. Этого он не ждал.

— Знаете, — доверительно сообщила я, — у Барсим довольно большой огневой запас. А тем, что осталось от Рубила, вы его чешую не пробьете.

Умное создание, слыша, что речь о нем, расправило когтистые крылья, сбив при этом пару зазевавшихся коров.

— Грузите на повозку. Не стоит беспокоиться, Барсик поднимет. Можно в башлях, можно в пурпурных, а лучше в золоте. Всю сумму. И десять процентов моих премиальных.

— Что?! — это вопил уже Зайгезунд.

— Если задержитесь — будет двадцать. За моральный ущерб. И заодно научу вас винительному падежу.

Грузили золото Грядущий Хам и Ультрамунд. Зайгезунд считал, я пересчитывала. Ублиетта, убедившись, что ни есть, ни утешать ее никто не собирается, сидела, надувшись.

По лицу Великого Хама было видно, что он готовит наезд на МГБ. Пусть готовит. У нас Финалгон имеется. А еще Великий Хам не видел наших адвокатов.

Увязав последний мешок, я сказала Барсику:

— Хорош.

Дракон поднялся, приподнял повозку передними лапами, кивнул и опустил крыло, чтобы я могла залезть к нему на спину. Встав на крыле, я обернулась к хамам, глядевшим на меня с дружной ненавистью. Какой-то миг я хотела сказать им на прощание что-нибудь дидактическое, типа: «Никогда не строй козни ближнему, не убедившись, что у того нет дракона за пазухой». Но передумала.

Уселась в седловину между зубцами и привязалась покрепче перевязью от меча. А потом крикнула, обращаясь и к провожающим, и к дракону.

— Посторонись, хамово племя! Здесь вам не тут!

Барсик взмахнул крыльями, набирая высоту, и я ткнулась лбом в спинной гребень, не видя, как исчезает внизу страна Великого Хама.

Я не люблю летать! Я ненавижу летать! Но иногда приходится…

Часть третья

АРМИЯ УСТАЛЫХ ТЕНЕЙ

Глава, несомненно попавшая сюда из другой книги

Корчма называлась «Зависшая монета». Рассказывали будто хозяин ее как-то загадал, бросив монету: орел — пропьет, решка — пойдет к девкам, зависнет — отдаст семье. А она взяла и зависла. С тех пор и стали говорить, будто есть здесь какая-то сильная злая магия. А что еще говорить, если корчма стоит у дороги, ведущей в Злопущу?

Дорана это нисколько не волновало. В «Зависшей монете» он бывал не раз, и знал, что близость Злопущи никак не сказывается на качестве подаваемых в корчме блюд. А что до самой Злопущи — если б не ее дурная слава, вряд ли бы он получил нынешний заказ.

— Бирхольм — один из самых динамично развивающихся городов Гонории, — сказал наниматель. — Морской порт, средоточие ремесленных цехов, новейшие мануфактуры… как центр коммерции Бирхольм мог составить конкуренцию Союзу Торговых Городов. Если бы не Злопуща. Такой рассадник нечисти допустим разве что в Заволчье или иных варварских краях, но в цивилизованных странах терпеть такое далее невозможно. Короче, вам, как Истребителю, предстоит большая работа.

«Истребитель» было одним из прозвищ Дорана. Другим было «Избавитель». И оба он терпеть не мог. Они напоминали ему те громкозвучные названия, коими именуют снадобья против клопов или тараканов. Но он никогда не признавался в этом. В конце концов, как у этих снадобий, «Истребитель» — тоже торговая марка. Только избавляет он от тварей покрупнее тараканов.

Снарядившись в путь, Доран неспешно направился в Бирхольм, а в «Зависшей монете» у него была намечена остановка. Крепкого пегого мерина по кличке «Негодяй» Доран отвёл в конюшню самолично. Хозяину Негодяй был послушен, а чужого, в полном соответствии с кличкой, мог и лягнуть, и покусать не хуже норовистого жеребца.

«Зависшая монета» не испытывала нужды в постояльцах. В стойлах Доран заметил раскормленных купеческих лошадок, рыже-чалую кровную кобылу и даже высокого рыцарского коня. Но, как бы ни была переполнена корчма, хозяин, которого Доран в свое время избавил от серьезных неприятностей, не отказал бы ему в пристанище.

Так и случилось. Но поужинать в приятном уединении Дорану не удалось. Стоило лишь расположиться в облюбованном выгороженном закутке, как хозяин «Монеты» — помнится, его звали Клопштуцер — завис над столом. И перекошенная его физиономия напрочь отменяла версию о том, что хозяин явился лично принять заказ, дабы засвидетельствовать уважение высокому гостю.

— Вашмилость Избавитель! Там… эта… эта… как ее…

Доран мысленно перебрал нечисть, которую можно было обозначить словом «она». Для никсы время слишком раннее, для полудницы — позднее, навы не суются в дома, вила вряд ли бы повергла Клопштуцера в такой ужас.

— Злыдня?

— Нет…

— Виверна?

— Нет…

— Мантикора?

— Нет… Это… как… женщина!

— Тьфу на тебя! А я-то здесь при чем?

— Вашмилость… вид у нее… как у этих… и меч, и прочее… Боюсь я ее!

— Вот что, любезный. Ты, стало быть, полагаешь, что к тебе зашла бандитка-разбойница?

Клопштуцер энергично закивал головой.

— Так это не моя печаль. Мое дело — чудовищ изничтожать. А правонарушителями пусть стража занимается!

— Она требует мяса под гранатовым соусом! — в отчаянии выкрикнул хозяин, как будто данный довод был самым весомым.

— А это уже интересно… — Доран с неохотой выбрался из-за стола и прошел в зал.

Женщину, о которой говорил Клопштуцер, он увидел сразу. Она сидела у окна, и последние лучи закатного солнца обводили ее силуэт красноватым контуром. Что до ее внешности, то многие мужчины охотно бы заплатили, чтоб заполучить такую физиономию: обветренную, украшенную шрамами, со сломанным носом. И еще больше женщин заплатили бы втридорога, чтоб от подобной вывески избавиться. Волосы ее когда-то были стрижены ежиком, но их давно не подравнивали. Кожаная куртка, заношенная до утраты первоначального цвета, вроде бы была форменного покроя, но со споротыми знаками различия. Плюс полный комплект вооружения, характерного для рыцарей удачи… немудрено, что Клопштуцер испугался.

Сам корчмарь в зале не показывался, и за него отдувался слуга, выслушивавший заказ. Коленки у него тряслись.

— …и не вздумай под видом андегавского подать бухано-трескавское, — говорила женщина. — Если бы я пожелала пить уксус, то так бы и сказала: уксус. Пока я буду есть жаркое, остуди филе из пулярок, не забудь добавить петрушку, белый перец и лимонный сок…

Голос ее, безупречно поставленный и превосходно артикулированный, составлял прямой контраст с наружностью. Такую речь можно слышать во дворцах или наиболее почитаемых храмах, но никак не в придорожной корчме. И тем более — не от такой особы.

— В качестве антреме подашь рагу из белых грибов с пряными травами. Тимьян, базилик и гвоздика обязательны. На десерт — миндальное печенье, дыню и груши. Хотя я, может быть, передумаю и закажу шоссоны или пти-пате…

На лице слуги выразилась неизбывная тоска.

— Может быть, здесь не знают, что такое шоссоны и пти-пате? — мягко спросила женщина. — Или мне повторить заказ?

Доран не был уверен, сделан заказ всерьез, или гостья издевается. А вот то, что за ней наблюдают, наверняка заметила. Но не подает виду. Выжидает. Это правильно, он сам поступил бы точно так же.