Кража в особо крупных чувствах (СИ) - Волкова Дарья

– Хорошо, – Эля слабо улыбнулась. Казалось, что этот бурный всплеск в палате реанимации забрал у нее те немногие силы, что у нее были. И теперь Эля говорила тихо, движения ее замедлились.

– Все, раздевайся – и в постель. Тебе помочь?

– Я сама, – так же тихо ответила она.

Петр вздохнул. Нет уж, никаких «сама». После всего, что пережила Эля, она сейчас беспомощна, как ребенок. И с ней так и надо обращаться.

Петр отогнул угол одеяла на большой двуспальной кровати, а потом подошел к Элине, потянул вверх ее кофточку.

– Петя…

– Мой дом – мои правила. Раздевайся и в постель.

Она все же слишком ослабла. И позволила себя раздеть. Оставив на Эле только трусики, Петр уложил ее в постель. Укрыл одним одеялом, вторым. Принес из ванной махровый халат.

– Это тебе для походов за едой. Принести чего-нибудь? Давай, сделаю чаю? Хочешь, закажу пиццу?

Эля покачала головой. Петр видел, как у нее буквально на глазах соловеет взгляд.

– Ты уходишь?

– Да. Мне надо на службу.

– Ты вернешься? – ее голос постепенно превращался в едва слышное бормотание.

– Конечно.

– Во сколько?

– Вечером. В шесть или в семь.

Эля ничего не ответила. Неужели уже уснула? Или… или снова потеряла сознания?! Нет, этого не может быть. Не должно быть!

Петр присел на край кровати, наклонился.

– Эля…

– Я знала, что ты за мной придешь… – еле слышно прошептала она. И окончательно заснула.

Петр какое-то время сидел и смотрел на спящую Элю, пока не подал голос его телефон. Петр вздрогнул, а Эля даже не проснулась. Он встал и быстро вышел из спальни, на ходу шёпотом отвечая Кораблеву.

Разговор с помощником был короткий. Петру и в самом деле надо ехать на службу. Но он медлил. Петр упустил вопрос телефона Эли. Точнее, вопрос отсутствия у Эли телефона. Ее смартфон Конищев уничтожил. И сейчас Эля останется без средства связи. Правда, она в квартире Петра, отдыхает и в полной безопасности, но все же…

Петр прошел в кабинет, взял со стола лист бумаги и задумался. А потом выдохнул – и быстро накатал Эле записку. Длинную, на половину листа. В ней он повторил то, о чем уже сказал ей – про еду, кровать и крошки. Добавил про обильное теплое питье. И еще добавил, что к семи обязательно будет дома, и чтобы она не волновалась. Крепко задумался над постскриптумом, но все же решил оставить эти слова не для бумаги, а для очного… признания.

Петр положил записку на вторую половину кровати, рядом со спящей Элей. Еще раз посмотрел на ее лицо – спокойное, безмятежное.

Все. Теперь и в самом деле можно выдохнуть.

***

– Мам, привет.

– Как Эля?

Петр даже не вздохнул. Если бы мама не задала этот вопрос – Петр бы удивился.

– Она пришла в сознание.

– Слава богу!

– Я забрал ее из больницы домой. Мам, посоветуй, пожалуйста, какую-нибудь частную клинику… Мне надо, чтобы за Элей наблюдал какой-то хороший врач. Чтобы раз в день приезжал, проверял ее состояние. Я после работы заеду, возьму этого врача и привезу домой, к Эле. Может быть, надо какие-то уколы, витамины, я не знаю, что. Мне в больнице доктор дала бумажку с рекомендациями! – спохватился Петр.

– Пришли мне фото этой бумажки и скажи, в котором часу ты готов встретить врача дома?

– Мам…

– Я все решу. Жду фото назначений и время.

– Спасибо, мам.

Варвара Глебовна Тихая только хмыкнула.

***

– Дело Ветрову передали.

– Фамилия знакомая, но… – нахмурил лоб Арсений. – Это кто? Вы его знаете?

– Знаю не очень хорошо. Но с очень хорошей стороны. Ветров Константин Игоревич.

– Погодите, погодите… Тот самый Ветров? Это который пастор Шлаг?

– Он самый. Ты, кстати, знаешь, почему его так называют?

– Нет. Расскажите.

– Расскажу. Уже после передачи дела.

– Он же, говорят, настоящий… этот… мастодонт.

– Ну, опыта ему не занимать. И послужной список безупречный.

– Дело наше в надежных руках, – воодушевился Арсений. – А расскажите все-таки быстренько, почему Ветрова называют пастор Шлаг.

– Обещаешь не ржать?

– Да пусть меня теперь всегда по отчеству называют!

Слово смешливый Арсений не сдержал. Так и застал их, ржущими до слез, солидный, поблескивающий очками Константин Игоревич Ветров. Впрочем, состоянием переданного ему дела остался доволен и даже выдал скудный комплимент. Поскольку был «пастор Шлаг» человеком очень уважаемым, а еще сильно старше и Петра, и Арсения и по возрасту, и по званию, похвала была принята не без удовольствия.

***

– Я отпуск выпросил на три дня.

– Ух ты! А мне что делать?

– А ты от меня отдыхай.

Арсений ухмыльнулся.

– Мне Константин Игоревич уже два раза звонил. Последний раз я чуть не ляпнул: «Да, пастор!». Так что я, наверное, пока при нем побуду. И хвосты тут наши поберу.

– И что бы я без тебя делал?

– А вы зачем об этом думаете, Петр Тихонович?

– А и в самом деле, Арсений Милославович.

– Вы же обещали!

– Ты сам попросил.

Арсений хотел что-то возразить, но у него зазвонил телефон.

– Извините, шеф, пастор на проводе.

***

Машина с логотипом клиники уже стояла у подъезда, когда Петр вернулся домой. А он торопился изо всех сил.

– Здравствуйте. Давно ждете?

– Только подъехали, – нейтрально улыбнулась врач. – Пойдемте?

– Пойдемте, – Петр достал из кармана ключ.

– И можно мне чуть более подробный анамнез.

– Можно.

Уже можно. Об этом Петр уже может говорить почти спокойно. Почти ничем не выдавая своих настоящих эмоций от того, что пришлось пережить Эле.

***

Квартиру Пётр открывал с некоторой опаской. Его не было несколько часов. Эля была дома одна, без телефона. А если ей стало хуже? Может быть, надо было все-таки оставить Элю в больнице? Ну да что теперь гадать. И Петр нажал на ручки двери.

– Эля, я дома!

Послышались быстрые босые шаги – и Эля буквально вылетела из дверей спальни. Одетая в его огромный темно-синий махровый халат. Она замерла на пороге спальни, сжимая ворот халата и переводя взгляд с Петра на врача.

– Эля, это доктор. Она осмотрит тебя… чтобы убедиться, что все в порядке.

Женщина поставила на танкетку чемоданчик и потянула с плеч куртку. Петр опомнился и помог врачу раздеться, потом снял верхнюю одежду сам.

– Руки помыть где можно?

– Там.

Они на короткое время остались с Элей вдвоем. Петр подошел, жадно вглядываюсь в ее лицо, выискивая в нем какие-то тревожащие признаки. И не мог понять, что он видит в глазах Эли.

– Все в порядке?

– Да. Там полная кровать крошек.

Врач вышла из ванной и взяла свой чемоданчик.

– Ну что, Элина Константиновна, давайте вас посмотрим, а потом побеседуем.

– Давайте.

И перед Петром закрыли дверь спальни.

***

Он пошел провожать врача. Хотя бы до лифта.

– Никаких тревожащих признаков я не вижу, – опередила доктор его вопросы. – Температура нормальная, легкие чистые, слизистые в порядке. Поставила укол с комплексом витаминов. Из рекомендаций – обильное теплое питье, усиленное питание.

– Усиленное питание – это… пицца? – как-то глупо переспросил Пётр. И почувствовал, что краснеет под взглядом доктора.

– Пиццу тоже можно. Я вам пришлю ориентировочный рацион.

– Хорошо.

– Тогда до завтра. В то же время?

– Да.

Петр вернулся в квартиру, озадаченный вопросом питания. Но эти мысли из его головы сразу же и выпали.

Потому что умница-разумница Эля, которая так спокойно разговаривала с врачом, тут же бросилась к Петру, обхватила руками за шею, прижалась.

И молчала. И дрожала.

Петр обнимал ее, как мог, крепко. И не мог понять, что ему теперь делать. Врач сказал, что с Элей все в порядке. Но если она так дрожит – значит, не совсем в порядке.