Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон

если бы я была важна для него, он нашел бы время, чтобы повидаться со мной.

Дверь скрипнула и приоткрылась. Приподнявшись на локте, я увидела маленькую фигурку в дверном проеме. Это был мой малыш, облаченный в длинную ночную рубашку.

- Филипп! - проговорила я встревоженно. - Что с тобой? Почему ты здесь?

- Я не могу заснуть. Можно к тебе, мамочка?

- Иди скорее, малыш! Ты совсем замерзнешь. Ты босой пришел? Ну, конечно. Ныряй скорее под одеяло!

Я была даже рада, что мальчик пришел. Он часто так делал, его иногда пугала темнота и храп няньки. Я затащила сына под одеяло, прижала к себе, поцеловала его мягкие волосы.

- Я боюсь, - признался он уже сонно. - Мне что-то страшное приснилось… я был в злом городе…

- Не надо бояться. Спи. Я заберу тебя из злого города. Ты в безопасности, милый.

Он быстро уснул - такой маленький, трогательно худенький. Спал он тихо, чуть приоткрыв рот. Его ручонка лежала в моей ладони. Филиппу не было еще и трех лет. Совсем еще малыш… Я смотрела на него, затаив дыхание, и в этот миг ощутила биение ребенка внутри себя. Кто же у меня родится? Сестра или брат Филиппа? Как же мне вынести все эти тревоги и родить его здоровым?

В конце концов, я тоже уснула, прижимая к себе сына. Странно, но присутствие малыша меня успокоило. Его кожа пахла молоком и чем-то таким детским, от чего умиротворение разливалось в душе. Это вообще были лучшие моменты в моей жизни в Сент-Элуа, когда мальчик засыпал рядом, убаюканный мною.

Пробуждение наше было ужасным.

Началось оно с ощущения холода, охватившего все тело. Я еще в полусне поняла, что кто-то стягивает с меня одеяло, да так нагло и упорно, что я не могу этому противостоять.

- Вот еще! Она, видите ли, противится!

Я открыла глаза и увидела над собой какое-то безобразное носатое лицо. Чувствовался запах дешевого вина и табака. Сон как рукой сняло. Только то соображение, что рядом Филипп, удержало меня от истошного крика. Я села на постели, стягивая на груди рубашку. Человек, напугавший меня, шуршал чем-то в темноте, потом зажег свечу, и я увидела, что это обыкновенный гвардеец.

- Синий солдат? - прошептала я в ужасе. - А что вы здесь делаете?

- Синий! - передразнил он меня. - Не синий, а республиканский! Живо поднимайтесь. Мы вас увозим.

- Куда? Что все это значит?

Я ничего не понимала. Мне даже казалось, что это сон. Синий - в моей спальне, в Сент-Элуа?! Я бросила взгляд за окно - оттуда проникали сполохи света. Во дворе я заметила лошадей и фигуры солдат, облаченных в синие мундиры.

- Вы арестованы! - грубо объявил гвардеец.

- Я арестована?

- Ну да. Вы и все ваши дети. Поднимайтесь и одевайте ребенка! Капитан ждет вас.

У меня дрожь прошла по телу. Похоже, приходилось поверить, что все это мне не снится.

- Но почему? Что я сделала? За что нас арестовывают?

- За вашего мужа-разбойника, гражданка!

И, совсем уже вспылив, солдат крикнул:

- Поднимайтесь, я уже в тысячный раз вам приказываю! Не то вас выволокут и увезут в чем мать родила!

Филипп, уже проснувшийся, цеплялся за меня руками и что-то испуганно шептал. Еще не до конца осознав, что происходит, даже не прогнав до конца сон, я обняла его, пробормотала что-то успокаивающе и стала лихорадочно одеваться. Он сидел на постели, не сводя с меня округлившихся глазенок. Крики доносились со двора. Сотни мыслей возникали у меня в голове, я была в полном смятении.

Как синим удалось проникнуть в Сент-Элуа бесшумно? Они застали нас врасплох в постелях! Слуги устали и, должно быть, перепили хмельного за поминальной трапезой… А этот арест? Что такое случилось? Что совершил Александр? Впрочем, разве нужно ему совершать что-то дополнительное - он давным-давно объявлен вне закона. После минутного размышления я не сомневалась, что нас берут в заложники. Этого следовало ожидать. Я горько усмехнулась, вспомнив, что совсем недавно сама себе давала зарок, что лучше умру, чем снова попаду в тюрьму. Но вот мы арестованы, а умирать мне не хочется… Наверное, лучшее, что я могу сейчас сделать, - это взять себя в руки.

- Сержант, - вежливо сказала я, повышая солдата в звании, - вы, наверно, добрый человек, и вам должно быть немного жаль нас. Может быть, вы объясните, в чем причина этого ареста?

- Я вам уже сказал, что в вашем муже, - грубо ответил он. - А об остальном не спрашивайте. Мне ничуть вас не жаль.

Я подумала, что надо быть бесчувственным скотиной, чтобы не испытывать сострадания к беременной женщине и ее детям. Слезы подкатили мне к горлу. Пересилив себя, я спросила:

- Куда же нас отправят?

- В Ренн. Под надежную охрану. Да поторопитесь же!

Охваченная лихорадочными мыслями, я и не заметила, что оделась прямо на глазах у солдата, ничуть не смущаясь его присутствием. Филипп протянул ко мне ручки.

- Мне нужно одеть сына, - сказала я, привлекая ребенка к себе. - Его одежды здесь нет. Нужно выйти в другую комнату. Могу я это сделать?

- Нет. Не разрешено шнырять по дому. Мне приказано вывести вас на улицу.

Гнев закипел во мне.

- Вам приказано, может быть, убить мальчика? Сейчас холодно. Я не могу вывести ребенка в одной рубашке!

Солдат равнодушно бросил:

- Заверните мальчишку в одеяло.

- А что с моими дочерьми? - спросила я, едва сдерживаясь.

- Их взяли, должно быть, из той комнаты, в которой они были.

Это было похоже на правду, ибо среди шума, долетавшего с улицы, я различала что-то похожее на своевольные вопли девочек. Я, хотя и надеялась, что зла им не причинят, почувствовала, что сердце мое облилось кровью. Надо поскорее идти туда, во двор. Я закутала Филиппа в одеяло, натянула на него свои чулки и отдала ему свои теплые ботинки, по ходу этих процедур успокаивая мальчика, насколько было возможно. Потом, проклиная все на свете, вышла с сыном за дверь. Солдат, взяв ружье, последовал за мной.

- Мама, почему ты не выгонишь этого человека? - спросил Филипп, оглядываясь на моего стража. В моих ботинках, которые были ему велики, он все время спотыкался и еле волочил ноги. - Он из злого города, да?

По-видимому, кошмарное пробуждение представлялось ребенку продолжением кошмарного сна. Я тяжело