Я думала, я счастливая... - Марина Безрукова

в порядке. Малыш здоров. Всё соответствует сроку. Никаких отклонений. Ведь это самое главное, Коленька! Я и сама в экран не смотрела и ничего не видела, — затараторила Соня.

Она подошла ближе, обняла его за шею, посмотрела лучистыми счастливыми глазами. И он снова растаял: с сыном всё хорошо, остальное ерунда.

— Мальчик? — хрипло спросил он, целуя в макушку Соню.

— Я не знаю, Коленька. Я не спрашивала. А мне не сказали. Но какая разница?

Она ушла на кухню, захлопала ящиками, загремела сковородкой. Потом раздался звук разрываемого пакета, а через минуту зашкворчало жареным.

— Иди сюда! — позвала Соня. — Ужинать будем.

Потом он жевал невкусные голубцы, купленные в отделе готового блюда, и смотрел, как Соня рассеянно гоняет по тарелке кусочки фарша. Мяса она ела совсем мало, и Николай переживал, что это плохо отразится на здоровье.

— Коленька, — Соня серьезно посмотрела, — Коля, мне нужны деньги.

Николай уже немного отошел от пережитой досады и теперь даже обрадовался: наконец-то, она решила купить всё необходимое для ребенка!

— Да, конечно! Ты уже присмотрела магазин? Желательно и кроватку, и коляску купит в одном месте. Ну, чтобы сразу доставили. А еще, я знаешь, какую штуку видел? Такое как бы креслице, оно качается в разных режимах. Плавно, плавно так…

— Шезлонг, — проронила Соня.

— Да, точно! Пишут, классная вещь. Положил крикуна, а он его укачивает, как нянька. И руки свободны. И спине не тяжело. А то вдруг родится бутуз, как я. Я ведь почти четыре с половиной килограмма весил, — гордо покраснел Николай.

На него напала эйфория. Он готов был подхватить Сонечку на руки и кружить по квартире, только места не хватит, да и она будет отбиваться. Впервые за последние недели, Соня не молчит, думая совсем не о ребенке, не ищет нужные книги и не бежит в клинику к Тимуру. Она говорит об их малыше! Наконец-то! Зря, он так отреагировал на ее поход к доктору в одиночестве. В следующий раз уж точно пойдут вместе. Там уже всё и рассмотреть можно будет, ведь прямо настоящий человечек получится!

— Так что? Завтра поедем? Не зря же я отпрашивался?

Соня продолжала смотреть на него строгими глазами, и Николай осекся. Она взяла в руку вилку, попробовала подцепить кусочек голубца, но тут же оставила еду в покое.

— Коляска потом… Мне для Тимура надо. А без твоего разрешения я брать не хочу. Стыдно.

Николаю показалось, что на него обрушилась лавина. Понеслась, сметая всё на своем пути, а потом рухнула и придавила непробиваемым слоем. Ни пошевелиться, ни докричаться.

Глава 25

Николай медленно встал из-за стола. Соня сидела, нервно сжимая хрупкие свои пальцы. Они как прикосновения невесомых крылышек сводили Николая с ума каждый раз, когда хотя бы мимолетно он касался ее рук. А уж когда они порхали по его телу, как по живому музыкальному инструменту, останавливался земной шар. Глаза Соня так и не подняла, и Николай горько усмехнувшись, протянул руку, чтобы коснуться ее подбородка. Но вдруг передумал. Рука так и застыла на полдороги. Постояв еще секунду, он вышел из кухни. Его охватило отчаяние — весь мир, который он выстроил, рушился прямо на глазах. Смириться невозможно. Да и как отказаться от своей, уже, казалось бы, заранее рассчитанной жизни?!

В голове был сумбур. Соня к нему так и не вышла. Он сел на диван, пытаясь привести мысли в порядок. Нужно разобраться в ситуации, откинув эмоции. Что он ведет себя, как кисейная барышня? Он мужчина. Он должен расставить всё по своим местам: четко, категорично, понятно. Для этого нужно ответить на несколько вопросов, а уж после принимать окончательное решение. Да, ситуация не простая. Но чего в ней больше, если уж говорить откровенно? Ревности. Ничего, кроме ревности нет, а значит, он может оказаться во власти эмоций. Рационализм, который был так ему свойственен, вдруг подчинился соперничеству. Банальному, как в царстве животных в борьбе за самку.

Есть, конечно, у Николая и одно оправдание: никогда он не знал такой бури страстей. Он даже не подозревал, что способен так ревновать, злиться, быть готовым сражаться с тем, кто пытается покуситься на его любовь. Это впервые. И вот почему он не может просто так отказаться от Сони и тех эмоций, что испытывает, находясь рядом с ней. Так он понимает, что живет. Душа кипит, возмущается, рвется на части, но зато потом тает и растворяется где-то в неземном мире. Вот такая она его поздняя любовь.

— Соня! — негромко позвал Николай. — Соня, иди сюда…

Соня возникла сразу же, как будто только и ждала его оклика. Она тихо подошла и встала перед ним, опустив длинные свои руки, время от времени беспомощно шевеля пальцами. Иной бы подумал — притворяется, взбесила бы показная святость, а у него сердце защемило от жалости и нежности к ней. Знал, нет в ней притворства.

— Сонечка, — он нашел ее пальчики и потянул к себе. — Садись.

Соня невесомо села рядом, на щеках у нее рдели два ярких неровных пятна, а крошечные ушки горели алым.

— Соня, я дам тебе денег.

Соня вскинула на него серые потемневшие из-за расширенных зрачков, глазищи. Цвет напомнил холодное северное море в период осенних и зимних штормов. Ее всегда чуть влажные губы шевельнулись, а руки вскинулись к груди, но Николай жестом остановил ее.

— Я дам денег, но…только при одном условии.

Соня закивала покладисто, как бы говоря: «Хорошо, хорошо! Только помоги!»

— Расскажи мне, почему ты считаешь себя обязанной. Если ты его не любишь, то почему ты готова забыть о нас ради помощи ему? Расскажи спокойно, без утайки.

Он пристально, как следователь посмотрел на нее. Соня беспомощно опустила плечи и вздохнула. А потом начала говорить. Ничего ужасного в ее истории не было. Пожалуй, для людей из творческой среды вообще явление обычное. Да, Соня влюбилась в Тимура, сначала, как ученица, а потом и как женщина. Такое часто бывает. Мастер и его Муза. Тут Николай даже подумал, что и для него Соня является именно Музой, источником вдохновения, только не для того, чтобы писать картины, сочинять музыку или стихи, а для того, чтобы видеть смысл своей жизни.

Много старше и умудренный опытом Тимур, открыл в Соне возможность видеть свои произведения по-другому, не так как все. Изначально предполагать необычность подачи. Смотреть на искусство, как на возможность погрузить зрителя в свой внутренний мир. И мир этот может быть не только радостным и лучезарным. Отсюда пошло увлечение Сони тревожной и даже