Король серых - Ричард Кнаак

И все же тревожное ощущение, не дававшее Джеремии покоя с того самого момента, когда они материализовались на стадионе, наконец решительно заявило о себе. Когда Роджерс Хорнсби занял место на основной базе[12], а Чарли Рут вдруг оказался Дженкинсом, Джеремия не выдержал и повернулся к Аросу.

— Мне казалось, я здесь для того, чтобы побольше узнать о том, что значит быть королем Серых.

Тощий вампир улыбнулся и материализовался рядом с ним.

— И так оно и есть. Знаете ли вы, что на самом деле происходит на этом стадионе? Вы оживляете воспоминания. В присутствии короля воскресают самые лучшие матчи, когда-либо сыгранные. И так будет везде, где бы вы ни появились. На месте недавних событий, таких, как «Ригли-филд», или древних, как Долина Царей в Египте, — повсюду вы оживляете воспоминания… и этим создаете новые воспоминания Человечества.

— Я — что делаю? — На лице Джеремии застыло изумленное выражение.

— Вы позволите показать вам не столь отвлекающий пример?

Всякий истинный болельщик «Чикаго кабс» ни за что не согласился бы покинуть стадион до окончания игры, но Джеремия знал, что будут и другие игры, а сейчас нужно было услышать разъяснения того, что говорил Арос. Перспектива стать королем по-прежнему его не слишком устраивала, но если иного выбора не было…

— Что ж, покажите.

В следующую секунду они исчезли…

…И появились рядом с человеком в доспехах, похожим на воина из фильмов про Геркулеса; на их глазах он вонзил короткий меч в грудь своему противнику. Вокруг шел жаркий бой. Ни та, ни другая сторона, казалось, не двигалась. Воины как вкопанные сражались, не сходя с места. То и дело кто-нибудь падал как подкошенный.

— Троянская война, — изрек Арос, на которого — вернее сказать, сквозь которого, — повалилась очередная жертва.

«Это и есть менее отвлекающий пример?»

— Настоящая? — собираясь с мыслями, спросил Джеремия.

— Отчасти. Построенная по памяти — и по легендам.

Оглянувшись, Тодтманн увидел город. С того места, где он стоял, видна была главным образом городская стена, и этот монумент славы несколько портили видные сквозь него настоящие развалины. Очень было похоже на Чикаго, каким он видел его вместе с Каллистрой.

Тем временем сражавшиеся, словно воодушевленные его появлением, принялись за дело с удвоенной энергией.

Арос наклонился к Джеремии:

— Как я уже говорил, мы суть плоды воображения и воспоминаний. Там, где проходит король, пробуждаются последние. Они же, в свою очередь, возбуждают первое.

— И что же происходит? Как это отражается на людях?

— Когда пробуждаются воспоминания, включается подсознание Человечества. У некоторых воспоминания о Трое пробудили воображение, и эти люди написали об этом дивном городе и его падении. Другие возмечтали найти этот город — и нашли.

Джеремия наморщил лоб:

— Из ваших слов выходит, что я влияю на образ мыслей живых людей…

— Мечты и игра воображения направляют историю. История направляет Человечество. — Серый вампир вызвал воспоминание о сигарете и затянулся. — А король иногда может направлять мечты и фантазии Человечества.

«Я могу воздействовать на реальный мир? На оба мира?»

Было достаточно страшно думать даже о том, чтобы совладать с миром Серых, и вот теперь Арос утверждал, что его поступки повлияют на положение вещей в его собственном мире. У Джеремии захватило дух от подобной перспективы, и он даже не заметил, как сквозь него пролетело брошенное кем-то копье.

— Воистину серьезная задача для любого, мой повелитель.

Когда к Джеремии вернулась способность ясно мыслить, он подумал, что последние слова — это самое большое в истории преуменьшение.

«Ни у кого из живших на земле никогда не было такой власти!».

Арос Агвилана с очень озабоченным видом подхватил Джеремию под руку, пока у того не подкосились ноги.

— Осторожнее, Ваше Величество!

Джеремия заставил себя выпрямиться.

— Вы говорите серьезно?

— Боюсь, что да. Все так и есть.

Меловые черта лица исказила гримаса.

— Так и есть… — растерянно пробормотал Джеремия. Всякий раз, когда он начинал думать, что преодолел все поставленные перед ним фантастические препятствия, тут же возникало новое, больше всех предыдущих.

— Не вернуться ли нам в клуб, как вы полагаете?

Человек, который еще меньше теперь хотел быть монархом, рассеянно кивнул.

— Вот и хорошо, — только и произнес Арос; вслед за этим они снова очутились в уже знакомых Джеремии интерьерах «Бесплодной земли».

Трон возвышался на том же самом месте, и Джеремия даже не заметил, как оказался на нем. Все снова произошло столь внезапно, что он на мгновение забыл все, что сейчас узнал. Вернее, почти забыл. Едва ли можно совершенно забыть о том, что тебе только что дали власть — пусть и ограниченную — влиять на образ мыслей каждого живущего на земле мужчины, каждой женщины, каждого ребенка, каждого политика.

Арос выбросил сигарету и щелкнул пальцами. Прозрачная, почти неразличимая глазом тень скользнула по ладони Джеремии, оставив после себя небольшой бокал, наполненный темной жидкостью. Джеремия надеялся, что она окажется крепче виски.

Перед ним предстала Каллистра, как всегда, внезапно материализовавшаяся из ничего, и присела в книксене. Она стояла на возвышении, на том же месте, которое прежде занимал Арос, словно не решалась приблизиться к трону. Наконец она подняла на него взор; при виде ее Джеремия почувствовал легкий трепет.

Он не видел, как широко улыбнулся стоявший за ним Арос Агвилана.

— Каллистра, будь любезна, проводи Его Величество в какое-нибудь тихое, уединенное место и позаботься, чтобы он ни в чем не испытывал нужды.

— Хорошо, Арос.

Джеремия с легким сердцем взял ее за руку. Теперь ему было все равно, куда идти — лишь бы там ему не пришлось слишком забивать голову тем, что он только что узнал. Еще больше его устраивало то обстоятельство, что теперь компанию ему составит не скелетообразный Серый, а высокая черноволосая красавица.

В мгновение ока их не стало. Джеремия уже начинал привыкать к подобной внезапности. Посмотрев по сторонам, Джеремия уже хотел настаивать, чтобы Каллистра подобрала другое место, потому что он узнал ту самую необъятную спальню, которая, как он прекрасно помнил, провалилась в какую-то бездну. Спальня была в целости и сохранности, но его не покидало тревожное ощущение: что если она все еще летит — или вот-вот улетит — куда-нибудь в тартарары?

Каллистра подвела его к креслу:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});