Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике - Леонард Рейнолдс

Я был ему глубоко и искренне признателен за помощь в вывозе тел. После нечеловеческого напряжения последних семи часов я чувствовал, что не смогу пройти еще и через это. Когда в 658-ю попал снаряд, нас на мостике было пятеро, и только я один остался невредимым. Эта мысль не добавляла оптимизма.

Когда на борт поднялись Дерри, Том и Дуг, готовые оказать любую помощь и выразившие самое искреннее сочувствие, я узнал, что 655-я тоже получила повреждения, там есть раненые и убитые. Но мы понесли не только потери. Торпедой было потоплено одно судно, по всей видимости груженый лихтер.

Позже разведка сообщила, что наши действия пресекли единственную серьезную попытку эвакуации, предпринятую противником. Больше таких попыток не было. Таким образом, наша тактическая задача оказалась выполненной.

В тот же день из госпиталя вернулся Корни и очень расстроился, узнав печальные новости. Он очень переживал, что в такой тяжелый момент его не было с нами, ведь, когда он находился на мостике, нам всегда сопутствовала удача. Корни решил, что отныне находится перед нами в неоплатном долгу. У нас и мыслей таких не было, мы только сочувствовали неудачливому Воджу, получившему ранение, будучи лишь временным командиром.

Через два дня после памятного сражения мы хоронили трех погибших матросов. По поручению Дуга я организовал всю церемонию от начала до конца. Это были первые и последние официальные похороны на военно-морском флоте, на которых мне довелось присутствовать. И хотя я был организатором и был вынужден постоянно заботиться о всевозможных деталях, церемония произвела на меня огромное впечатление.

Почти весь персонал базы собрался на лодках флотилии, а на 658-й находились капитан Дикинсон, коммандер Аллан и представители с каждой лодки.

В почетный караул входили моряки с 658-й и 655-й – друзья погибших. Они все утро тренировались, отшлифовывали каждое движение. Бобби Аллан руководил церемонией – она была величественной и трогательной. Прозвучал залп, и завернутые в флаги тела скользнули в море. Далее последовали две минуты молчания.

Возвращение в Бастию было очень торжественным и печальным. Флаги были приспущены, на лодках царило молчание. Смерть трех человек затронула всех и каждого: их гибель сделала яснее цель и глубже решимость тех, кто остался.

Глава 17. ДВАДЦАТЬ ОДИН

В ночь после похорон 658-я вместе с еще тремя лодками шла к Эльбе, чтобы замкнуть кольцо блокады острова. Ожидание на рейде порта Баратти затянулось, и мы невольно мысленно вернулись в такую же ночь, только восемью месяцами ранее, когда 658-я подверглась проверке на прочность.

Но повторения пройденного не произошло. Накануне ночью сражение за Эльбу завершилось. Гарнизон капитулировал. Еще один незначительный эпизод войны стал историей. Но для людей, участвовавших в высадке, он вовсе не был незначительным. Наоборот, для них это было упорное, кровопролитное сражение, потребовавшее от его участников огромного мужества и самоотверженности. Сотни отважных французов навечно остались на этой земле, но никто не сомневался, что они сыграли свою роль в освобождении Франции, причем ничуть не меньшую, чем если бы находились непосредственно в Нормандии.

Наши патрулирования возобновились в обычном режиме, а когда погода более или менее улучшилась, стали интенсивнее. 27 июня мы вышли в море в компании с еще двумя лодками, чтобы перехватить вражеские минные заградители, которые, судя по данным разведки, проявляли повышенную активность в районе Сан-Винченцо. К моменту нашего подхода в указанный район там уже не было и намека на вражеские суда, но мы патрулировали его в течение семи часов, и только тогда Корни приказал уходить.

658-я шла в строю ведущей, прямо за ее кормой держалась 640-я Кэма Маклахлана. Мы увеличили скорость до 18 узлов и легли на обратный курс к Бастии. Впереди был долгий путь. Ночь была тихой и спокойной, и я весьма комфортно устроился на мостике, привалившись спиной к мачте. Вахта была Корни, и я вполне мог позволить себе расслабиться. Я уже засыпал, когда неожиданно некий гигантский молот нанес удар по нашему килю – лодку слегка подбросило, по ней прокатилась дрожь.

Я вскочил, моментально проснувшись, но спросонья никак не мог понять, что произошло, и бестолково озирался по сторонам.

Корни посмотрел назад, и его лицо окаменело.

– Это 640-я, Ровер. Она налетела на мину. Думаю, с ней все кончено. – За нашей кормой был виден только столб дыма. – Лево руля, рулевой. Ровер, поставь человека на нос – пусть смотрит повнимательнее. Взрывом могло сорвать с якорей еще несколько этих дьявольских яиц.

– Смотри, Корни, она на плаву, но… Боже мой! Я такого никогда не видел! – И действительно, такое можно увидеть редко. 640-я полностью лишилась носовой части.

Команда сразу начала действовать. На воду спустили шлюпку, через борт перебросили сети, рулевой начал разбирать оборудование для буксировки.

Мы повернули обратно и пошли к искореженному кораблю. Корма 640-й оставалась высоко над водой, но носовая часть осела глубоко, а впереди штурманской рубки не было вообще ничего – ни форштевня, ни «пом-пома», ни столовой команды, ни кают-компании – ничего. Небольшая группа людей стояла на правой стороне мостика – их ноги были в воде. Я слышал, как Кэм проверял команду.

Корни поднял мегафон:

– Как дела, Кэм? Есть шансы отбуксировать лодку в порт?

– Думаю, нет, Корни. – Голос Кэма был плохо слышен, очевидно, при взрыве пострадал и мегафон. – Она тонет. Носовая переборка долго не продержится. Так что шансов нет.

– Ладно, Кэм. Вы уже подсчитали потери?

– Насколько я понял, не хватает восьми человек. На борту их нет – очевидно, сбросило за борт взрывом.

Мы обошли 640-ю, приблизились к борту и начали принимать людей. А я думал только о Тони. Много месяцев мы жили и работали рядом и успели подружиться. Его нигде не было видно. Неужели он – один из восьми? Эта мысль была для меня невыносимой.

Я уже собирался спросить о его судьбе у Кэма, когда услышал за спиной знакомый голос:

– Докладываю о возвращении на борт, Ровер!

Я резко обернулся и увидел живого и невредимого Тони. Оказалось, что в момент взрыва он находился на корме и потому не пострадал.

– Слава богу, ты жив, Тони. А что со штурманом?

– Он был в штурманской рубке, насколько мне известно, но сейчас его там нет. Думаю, у него не много шансов. А остальные парни, которых недосчитались, все находились в носу, бедолаги.

Мы отошли от 640-й и приготовились потопить ее орудийным огнем. В это время к нам приблизился РТ, который замыкал строй. Его командир прокричал в мегафон:

– Слушай, Тони! Я только что подобрал младшего лейтенанта Роджерса и двух матросов с 640-й. С ними все в порядке!

У нас ушло 10 минут, чтобы потопить 640-ю огнем из «пом-пома» и эрликонов. Когда мы ушли, она тонула. Должен признать, эта задача потребовала немалого хладнокровия. Наши артиллеристы вели огонь стиснув зубы и храня мрачное молчание. Они спинами чувствовали взгляды матросов 640-й. Их дом, их личные вещи уничтожались у них же на глазах. Пять их товарищей погибли, а оставшиеся в живых даже не смогли проститься с ними.

Корни повел 658-ю к Бастии и снова увеличил скорость. Тони и Кэм находились с нами на мостике, но я заметил, что никто из команды 640-й тоже не ушел вниз. Между прочим, я их хорошо понимал. Я тоже чувствовал себя в большей безопасности на верхней палубе.

Вероятно, 658-й все-таки сопутствовала удача. Мы благополучно прошли над той самой миной, которая спустя несколько секунд разрушила 640-ю. Почти наверняка мы, проходя, привели в действие механизм взрывателя этой мины, оставив ее в готовности взорвать следующую лодку. Еще один щелчок деликатного механизма вполне мог привести к взрыву нашей кормы вместо носа 640-й.

Мы впервые столкнулись с минами, иначе не удивлялись бы тому, что жертвой стала вторая лодка в строю. Так случалось почти в каждом эпизоде с минами, где фигурировали наши лодки. Позже аналогичный случай повторился и с нами. Казалось, именно такой метод больше всего соответствует извращенной природе оружия (используемого обеими сторонами), которое полностью игнорировало человеческий фактор и всегда наносило удар хладнокровно и безлико.

Этот трагический случай, происшедший вскоре после наших потерь на Эльбе, сказался на общей атмосфере. Команды пребывали в постоянном напряжении, вызванном непрерывными операциями, и неудачные бои могли привести лишь к утрате боевого духа, переутомлению, равнодушию ко всему окружающему. Энтузиазм и боевой задор стали мало-помалу исчезать, и наше командование это отлично понимало.

У нас просто не было времени разобраться в собственных эмоциях, потому что уже на следующий день Дуг сообщил Корни хорошую новость:

– Послушай, Корни, как тебе понравится идея опять посетить добрую старую Мальту, а оттуда двинуть к романтическим островам Югославии?