Разум на торги - Андрэ Нортон

— Я не могу удержать образ нас всех, когда поток их образов возрастает до определенной интенсивности, — сказал Али хриплым голосом. Он поскреб пальцами шевелюру, потом посмотрел вверх налитыми кровью глазами. — Послушайте, сколько мы еще будем пытаться? Это без толку.

— Мы должны знать почему, — сказал Рип отстраненно, переводя взгляд черных глаз на Дэйна. — Что ты успел заметить?

— То же, что говорит Камил. — Дэйн осторожно погладил колено. — Мы пытаемся делать две вещи сразу: держать нашу связь и сосредоточиться на том, что передают странники. Это слишком трудно — как смотреть сразу на два экрана.

Рип повернулся к Джасперу:

— Уикс?

Венерианин сплел пальцы и смотрел на них, будто пытался прочесть ответ. Сейчас он поднял глаза и ответил:

— Точно так, как говорит Али.

— И? — спросил Рип.

Джаспер только пожал тощими плечами.

— И? — снова повторил Рип. — Джаспер, ты что-то знаешь. Я это чувствую. Если бы я мог прочесть, что это, я бы сказал сам.

Джаспер Уикс встал очень медленно; казалось, он остановил дыхание. Дэйн ощущал его глубокое нежелание говорить, и, чтобы сломать напряжение, он сказал:

— Шеннон! Что ты говорил Туи? Можешь повторить?

Рип слегка пожал плечами.

— Ничего особо ценного. Я думаю, что они нас не различают — как мы не различаем их.

Дэйн поднялся на ноги и включил интерком:

— Крейг?

— У тебя за спиной. — Медик появился, неся поднос с чуть дымящимися чашками. — Это вас подкрепит. Выпейте.

— Кофе, — сказал Али. — Хочу кофе. Крепкого и много. А не твои мерзкие лечебные отвары.

— Будешь пить отвар, и я надеюсь, что он не мерзкий. Фрэнк добавил это в крепкий бульон, который варил весь день. Или то, что здесь считается за день. Пей.

Разговаривая, он обходил их всех с подносом. Дэйн взял себе кружку и отпил. По вкусу это была овощная смесь — преобладал свежий помидор из гидропонного сада, — как следует сдобренная специями. Он сделал большой глоток и прикончил кружку. Почти сразу он ощутил, как расходится по жилам энергия.

Крейг усмехнулся:

— Сейчас ты уже не так похож на труп месячной давности.

— А больше похож на недельной давности мусор, да? Так я сейчас себя чувствую.

Тау не обратил внимания.

— Дэйн, у тебя был вопрос?

— Ты ведь гонял тесты на этих странников? Инфракрасный, ультразвуковой, все, что есть, — ты заметил какие-нибудь различия у этих тварей?

— Ни одного, — ответил Тау. — Я даже не могу сказать, те же самые выходят с вами на контакт или новые.

Дэйн снова ощутил, что это важно, но пока он пытался подумать, этот импульс прошел. Дэйн посмотрел на Джаспера и ощутил его снова — и с таким оттенком неотложности, что это заставило его сказать:

— Уикс, ты что-то знаешь. Что это?

Рип наклонился к технику:

— Джаспер, мы должны решить эту задачу. Ты это знаешь. Ты работал вместе с нами — так же усердно, как все мы…

— Нет, — тихо сказал Джаспер. — Это не так.

То, что Джаспер перебил говорившего, было так непривычно, что все замолчали.

— Прошу прощения, — спохватился Джаспер.

— Нет. Говори. — Рип не отходил от Джаспера. — Ты не работал усердно?

— Работал, — медленно сказал Джаспер и поднял глаза на Али, который ответил ему взглядом. — Но это не та работа, что надо. Я это знаю.

Али Камил хлопнул по переборке ладонью.

— Идентичность! — крикнул он. — Черт побери! Идентичность, да?

Джаспер снова опустил глаза.

— Да. Я так думаю. Мы теряли контакт, поскольку изо всех сил старались сохранить свою идентичность.

Дэйн набрал воздуху в легкие, от внезапного понимания у него поплыло в глазах.

— Вот оно. В этом и дело! У странников нет идентичности. И они ее ни в каком смысле не понимают. И это нас отбрасывает.

Рип встал, потер подбородок.

— Идентичность. Но ведь это самая основа… — Он остановился, нахмурился. — По крайней мере Пока мы в сознании. Мы уже знаем, что перетекание в чужие сны происходит, когда мы без сознания. Кажется, тогда падают барьеры идентичности.

— Так что же нам, идти на контакт, когда мы спим? — спросил Али, закатывая глаза к потолку. — Чудесно. Все лучше и лучше.

— Я не думаю, что это возможно, — сказал Дэйн, стараясь не дать себе разозлиться на сарказм Али. — Слишком много требуется усилий, чтобы сохранить контакт. В наших снах мы сразу всюду — и в прошлом, и в настоящем, в странной их смеси.

— Джаспер? — спросил Рип. Уикс поднял голову.

— Образ, — промямлил он. — Если… если мы сменим образ. Не мы. На плоту.

Он облизал губы, и Дэйна захлестнула волна жалости. Эта дискуссия явно заходила за какой-то личный барьер, и это глубоко задевало венерианина.

— Понял! — вскричал Рип с энтузиазмом. — Ты, значит, думаешь, что образ каждого из нас на своем плоту символически ставит барьеры идентичности?

Джаспер кивнул, не разжимая стиснутых губ. И снова Дэйн ощутил прилив жалости. Венерианин был заметно огорчен — редкий случай, который должен был бы насторожить Али. Джаспер никогда не проявлял эмоций. Дэйн подозревал, что Джаспер предпочел бы торговать среди поклонников культа Небеснорожденных на Сарраби-2, где всякая одежда была объявлена вне закона, чем обнажить свою внутреннюю сущность даже перед товарищами по команде, людьми, которых он знал и среди которых был обречен жить.

Дэйн припомнил, как его поддразнивал один из обитателей Ксэхо, считавший, что это сумасшествие — делить на ячейки «Королеву», которая и без того ни по каким меркам не была просторным кораблем. Но Дэйн ему объяснил, насколько людям нужно личное пространство или хотя бы его иллюзия. Насколько же более глубоким изменением будет падение этих ментальных барьеров?

— Слушайте, — сказал Рип. — У нас кончается время. Либо мы решим эту проблему, либо взлетаем.

Никто ничего не сказал, но Дэйн заметил, что остальные двое слушают.

Рип добавил:

— Мы уже доказали, что не можем сами по себе сделать что-нибудь существенное, что мы должны работать вместе. Если мы воспользуемся этим образом и дадим странникам вести наши мысли, это должно минимизировать… нарушение границ личности.

Дэйн сказал, переводя взгляд с Али на Джаспера:

— У нас больше нет времени. Это надо сделать быстро — и сделать сейчас.

Али снова ударил в переборку и сжал пальцы.

— Что ж, господа пилигримы, не пойти ли нам на встречу с ожидающими нас друзьями?

Рип выдал свое облегчение лишь тем, что плечи его чуть опустились. Голос же его остался спокоен, как всегда.

— Итак, теперь наш образ — это просто океан. Мы больше не создаем образов самих себя на плотах. Мы будем в океане — не как рыбы или дельфины, а как сама вода.

Джаспер резко кивнул головой и нажал кнопку открытия люка.

Туман был теперь так густ, что Дэйн не видел конца пандуса. Он посмотрел вверх, и нервы его болезненно зазвенели. Несмотря на туман, странники были видны, и число их было неимоверно.

Они все четверо сели на платформу, которую положили раньше, и взяли друг друга за плечи. Дэйн закрыл глаза, пытаясь не думать о прикосновении странников. Пока что они его избегали; других нет, что означало, что странники вполне понимают уровень наносимых ими повреждений, и пытались их контролировать, но тело помнит боль, и мышцы болезненно напряглись.

Дэйн заставил себя глубоко дышать и вызвал ментальный образ океана. Или попытался это сделать. Трудно было вообразить себя просто в океане, и он сначала нарисовал знакомый плот, но на этот раз представил, как ныряет с него в воду. Глубокая синяя вода, прохладная и приятная, с колыхающимися водорослями…

Он посмотрел вперед, стараясь не видеть других. Он знал, что они там, но это было как чувство, что кто-то стоит у тебя за плечом. Не образ! — крикнул его разум, и он успокоил голубизну воды.

И внезапным приливом страшной энергии его разум нырнул не только в сумрачные глубины собственного воображения, но в видение столь реальное, что оно гипнотизировало. Какая-то частичка его следила за процессом — как будто выполняла взлет на ручном управлении, включая систему за системой, пока автопилот не возьмет управление на себя и зажжет свет ходовой рубки, запуская одновременно корабль.

Сейчас управление было не в его руках, но это было правильно — так поступать. Он выключил последнюю частицу своей идентичности, и…

И он стал океаном.

Связь между четырьмя стала тусклой свечой по сравнению с солнцем осознания всего мира. Ибо его частью стал теперь Дэйн. Он это видел, ощущал, жил этим. Он был странниками, дрейфующими между островами коротким летом, сеялся в воздухе пыльцой деревьев, падал серебряными нитями дождя метаболитов в синее море далеко внизу, питая обширные плантации водорослей, которые растили другие разумные существа — членистоногие обитатели дна.