Сборник статей и интервью 2006г. - Борис Кагарлицкий

Иранский капитализм при последнем шахе, как и российский капитализм при Путине, имел слишком узкий социально-экономический базис, оставляя за бортом две трети населения. Нефтяное благополучие обеспечивает иллюзию стабильности. Именно иллюзию: посмотрев на пейзаж внимательнее, замечаешь, как на заднем плане собираются грозовые тучи.

Особых успехов иранский шах достиг в борьбе с оппозицией. Левые были успешно подавлены, причем власти не слишком церемонились при выборе методов (на этом фоне нынешняя Россия, безусловно, предстает царством свободы). В политическое небытие была отброшена и либеральная оппозиция, вздыхавшая о тех временах, когда несколько ведущих дельцов и их приятели чиновники могли за один вечер неформальным образом решить все вопросы за кальяном в элитной кофейне. Теперь приходилось иметь дело с настоящей бюрократической корпорацией, которая требовала к себе уважения и готова была диктовать собственные условия.

Цензура и политическая полиция сделали своё дело. Оппозиции больше не было. Гражданское общество, как в правом, так и в левом варианте было уничтожено. Но недовольство осталось. Его центром стала мечеть - единственное место, где можно было свободно говорить, не опасаясь немедленного ареста. Социальный протест нашел выражение в религиозном чувстве. Если мечеть заменила оппозицию, то клерикальный фундаментализм не мог не заменить революционную идеологию. А хорошо спаянная корпорация мулл и аятолл сделалась единственно устойчивой альтернативой шахской бюрократии. Она набирала авторитет, впитывала в себя импульсы народного недовольства и готовилась сменить власть, когда та падет. В нужный момент она вышла на сцену, не только отодвинув чиновников и элиту старого режима, но и растоптав в порошок сторонников остальных оппозиционных течений, включая либеральных и левых приверженцев Ислама.

В данном случае Иран 1970-х на Россию 2000-х, казалось бы, не похож. Нет у нас такого центра притяжения для фундаменталистских сил. Всевозможные группы, вдохновляемые клерикальной, националистической, расистской идеологией, пока не превратились в цельное общественное движение с единым признанным и по-своему авторитетным руководством.

И всё же рост националистических, фашистских группировок начал тревожить Кремль. Если наша власть способна извлечь из истории хоть какой-то урок, то именно этот. Она старательно препятствует консолидации националистического блока, ограничивая амбиции появляющихся здесь лидеров, препятствуя созданию устойчивых структур. «Родину» поставили на место. Православная церковь - не шиитская мечеть, она против государства не пойдет. Многочисленные фашистские группы, начиная от убийц-скинхедов, заканчивая Движением против нелегальной иммиграции (ДПНИ), представляют большую проблему для граждан с «неарийской» внешностью, но ещё не стали и, скорее всего, не станут самостоятельной политической силой. Даже если КПРФ будет превращать все свои митинги в массовку для пропаганды расистской ДПНИ, этого ещё недостаточно, чтобы превратить фашистов во влиятельное движение.

Однако у власти проблема. Очень трудно одновременно вести борьбу с правым экстремизмом и «зачищать» гражданское общество. Война на два фронта требует усилий, ресурсов и внимания, которых может просто не хватить. Да и действовать надо, сохраняя благопристойный вид. Избегая при проведении репрессивной политики крайностей и эксцессов или, по крайней мере, всегда имея возможность их прикрыть.

В начале 2000-х годов националистические движения в России переживали кризис. Даже в КПРФ (являющейся, вопреки названию, главной националистической партией) возникли колебания. В партии, и особенно в её молодежной организации появились коммунистические течения, робко пытавшиеся апеллировать к названию и истории собственной организации. Между тем к середине нынешнего десятилетия расистско-националистические силы в России как будто обрели «второе дыхание». Успешная «зачистка» гражданского общества создала для них благоприятные условия. Путин столь энергично выкорчевал на своём огороде все цветы, что расчистил пространство для сорняков.

Такой политический огород не нужен даже самой администрации. Государственная машина начинает со скрипом поворачивать фронт. «Борьба с фашизмом» становится модной идеологической мелодией, исполнителям которой в Кремле готовы, даже доплачивать. Не удивительно, что желающих побороться с фашистской угрозой сразу нашлось несметное множество. Только все они как-то не по этому делу. Если вы систематически давили гражданское общество, то не удивляйтесь, когда на призыв к общественной мобилизации сбегаются одни мародеры.

Шахский Иран рухнул под ударами фундаменталистского восстания, совместившего революционный энтузиазм с последовательно реакционной программой. Путинская Россия уверенно идет навстречу собственному кризису, конкретные очертания которого ещё не до конца просматриваются. Но общая динамика процесса уже более или менее видна. Единственная сила, которая может противостоять нарастанию националистической реакции, - это гражданское общество. А в силу наших социальных, экономических и культурных условий реальное гражданское общество будет не либеральным, а левым.

Специально для «Евразийского Дома»

ЗАКАТ (НЕОЛИБЕРАЛЬНОЙ) ЕВРОПЫ

В Западной Европе явно что-то меняется. Правительства стали нестабильны: им оказывается все труднее пережить выборы. Массы все чаще выходят на улицы и ведут себя все агрессивнее.

А главное, обыватель все чаще проявляет симпатию не к силам правопорядка, а к уличным бунтовщикам. Французы массовыми протестами вынудили премьер-министра отказаться от закона о «контракте первого найма». Руководство страны сделало ставку на конфронтацию с обществом, осознанно превратив вопрос о новом трудовом законодательстве в конфронтационную пробу сил, - и с треском, позорно проиграло. Отговорки, что будут приняты новые законы, «еще лучше прежнего», уже никого не убеждают, а главное - никого не пугают. Правительство поставило республику на грань, за которой, по логике вещей, - народное восстание и гражданская война. Совершенно ясно, что в современной Европе переступить эту грань крайне трудно, почти невозможно, но многонедельная борьба нервов завершилась отступлением власти: на ней лежит теперь не только печать поражения, но и моральная ответственность за кризис политических институтов.

У нас любят гадать относительно перспектив 2007-2008 годов. Произойдет ли смена руководства страны? Сохранится ли политическая стабильность? Как все это скажется на экономике? Или, наоборот, как экономические процессы скажутся на политической борьбе? Между тем полномасштабный кризис дестабилизации созревает у нас на глазах в Западной Европе.

«В сложившейся ситуации новый европейский империализм может рассчитывать лишь на внутренние ресурсы, которые предстоит выжать из собственного населения» Все началось с амбициозных планов элит, мечтавших потеснить Соединенные Штаты, создав новую капиталистическую сверхдержаву на базе объединенной Европы. Речь не шла о том, чтобы победить США или занять их место в мире. Стратеги объединенной Европы вовсе не были настроены антиамерикански. Но они мечтали о новом распределении ролей и о более равноправном партнерстве.

Чтобы этого добиться, нужно было не только интегрировать континент политически (понемногу придавая интеграции и военное измерение), но и резко изменить социально-экономические правила. Дабы успешнее конкурировать с американскими транснациональными компаниями, продвигать свои деньги в качестве «второй резервной валюты», отвоевать у США долю мирового господства, Западная Европа сама должна была стать похожей на Америку, отказавшись от своих традиций, институтов, от собственной культуры.

Интересно, что российские «почвенники», сетующие на культурную агрессию «Запада», не заметили острейшей борьбы идей и ценностей в самом «западном обществе». Причем, надо заметить, что европейское культурное сопротивление оказалось куда более эффективным, чем российское. Неолиберальные реформы наткнулись на эшелонированную оборону общества, сопротивлявшегося буквально всему - от введения единой валюты до ресторанов «быстрого питания» (в Италии даже появилось движение «за медленную пищу»). Это сопротивление было таким упорным потому, что опиралось на развитые институты гражданского общества и на массы, имеющие многовековой опыт защиты своих классовых интересов. А то, что новый проект «единой Европы» - проект сугубо классовый и агрессивно-буржуазный, трудящееся большинство старого континента поняло довольно быстро. Ни наемным работникам, ни даже основной массе средних слоев новая европейская империя просто не нужна.

Старый европейский империализм пользовался известной поддержкой среди трудящихся. Ведь, завоевывая колонии, западные державы получали дешевые ресурсы, за счет которых они могли, говоря языком тогдашних марксистов, «подкупать рабочую аристократию». Иными словами, повышать жизненный уровень определенной части общества.