Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб

мимо библиотеки, спустился по лестнице и приехал на свой этаж. Оказавшись в номере, принял душ и переоделся в свежую одежду. Открыл настежь окно, впуская воздух, и сел за стол поработать. Удивительно, что вай-фай в этом странном отеле работал идеально, просто летал. Макс положил руки на клавиатуру и вздрогнул. В спешке начал расстегивать пуговицы рубашки, потом, не выдержав, сдернул через голову. Пошел в ванную и долго стоял перед огромным зеркалом, не веря собственным глазам.

Да, торговец из лавки был прав – Макс был болен, но не душевной болезнью. Он давно, еще со студенческих времен, мучительно страдал от псориаза. Запястья, локти, шея, подмышки, пах почти всегда были покрыты язвами, которые нестерпимо зудели и уберегали его от случайных командировочных связей. Да и вообще от каких бы то ни было человеческих связей за исключением рабочих. Макс был одинок. Он боялся любой близости. Рукопожатия, которые следовали до и после его лекций, изматывали, заставляли страдать под вежливой улыбкой. Личная жизнь тоже была под вопросом. Некоторые женщины пугались, думая, что это заразно, и сбегали сразу же. Другие его жалели и немедленно начинали считать себя чуть ли не матерью Терезой, собираясь ухаживать за неизлечимо больным. Какие-то связи длились немногим дольше, но рано или поздно всегда находился уважительный повод для расставания. Макс считал, что всему виной его измученное болезнью тело. Под рукавами рубашки, которые были длиннее положенного – из-за этого он покупал их на размер больше, – красные прогалины кожи были не так заметны. Ему приходилось всегда иметь под рукой дорожную косметичку, забитую мазями, кремами, таблетками. Но болезнь отступала лишь на время, давая небольшую передышку, облегчение, чтобы сразить новым сильным приступом. Исхоженные вдоль и поперек кабинеты врачей официальной медицины и целителей, использующих нетрадиционные методы, уже не вселяли надежду на излечение. Один шарлатан за огромные деньги выдвинул нестандартный диагноз: «На вас лежит проклятие». Макс расхохотался, пообещал подать на псевдоцелителя в суд, но потом задумался – может, и вправду проклятие? Тогда за что? За грехи предков? За род, о котором Макс ничего не знал и знать не хотел?

И вот сейчас он стоял перед зеркалом и видел, как старые пятна, которые въелись в кожу, побледнели, стали почти незаметны. Уже сутки он не чувствовал привычного зуда. А кожа на запястьях, локтевых сгибах, шее, как по волшебству, выглядела абсолютно нормальной. «Так не бывает», – подумал Макс, снова натягивая рубашку. В номере зазвонил телефон:

– Да, – испугался Макс. Он всегда боялся неожиданных звонков.

– Максим Витальевич, мы вас ждем через полчаса в зале для конференций, – прощебетала в трубку девушка-организатор, которая, договариваясь о лекции, переходила грань делового общения и чуть ли не напрашивалась на кофе, чтобы «обсудить все моменты».

– Хорошо, – ответил Макс и положил трубку, хотя девушка продолжала что-то говорить.

Оля? Да, девушку звали Оля. Или Лена? Или Лена. Не симпатичная, даже не миловидная, явно за тридцать. Неулыбчивая, всегда слегка обиженная приблизительно на все – от погоды до работы, которую вынуждена выполнять. Безосновательно надменная и излишне разговорчивая. При этом с идиотской верой в принца, который ее ждет. И в то, что этот принц должен прилично зарабатывать, уметь готовить, иметь квартиру, машину, а она – принцесса – будет приходить после работы домой, есть ужин, который специально для нее приготовил принц, расседлав белого коня. Помимо ужина он не забудет подарить ей свежие розы, потому как прошлый букет уже стоит три дня. Что будет делать она? Класть голову на его плечо, замирая от счастья. Оля-Лена успела поделиться с Максом своими мечтами, давая понять, что вполне видит его в роли того самого долгожданного принца. И он должен быть польщен. Когда Макс не очень вежливо, но вполне дружелюбно ответил «удачи», Оля-Лена обиделась. Но, кажется, великодушно решила дать профессору еще один шанс завоевать свое сердце. Об этом она тоже успела ему сообщить. Макс тяжело вздохнул. Так было всегда – девушки, женщины, пока не узнавали про его болезнь, были готовы буквально на все – неженатый профессор, привлекательный, востребованный, интеллигентный.

Это был один из первых его походов к врачу. Макс стеснялся, чувствовал себя ужасно, руки и пах зудели нестерпимо. Рядом с ним в очереди перед кабинетом сидела девушка. Он невольно увидел следы от прыщей на ее плечах, красную полосу, шедшую вдоль линии роста волос, грязные волосы – наверняка ей было больно мыть голову из-за шелушения и раздражения. И губы – обветренные, с алой окантовкой, какая бывает у детей с диатезом. Девушка ему была неприятна – она то чесала ногу, то терла запястье. И при этом улыбалась ему и пыталась кокетничать, почувствовав родство, общую проблему. Дождалась его на той же банкетке, хотя он, как ему казалось, не делал никаких знаков, указывавших на симпатию или дававших хоть какой-то повод. Но она его дождалась и пошла за ним вниз по лестнице. Что-то занудно рассказывала, неуместно смеялась. Макс не слушал. Ему было противно. Не от того, как она выглядела, вовсе нет. Он ни с кем не собирался обсуждать собственное лечение, тем более с первой встречной девушкой, у которой к тому же неприятный, слишком высокий тембр голоса и слегка истеричный смех. Та же назойливо спрашивала, что ему назначили, какие препараты. А ей вот такие, но не помогли. Сейчас вот такие. Какую девушку он хотел бы видеть рядом с собой? Если бы кто-то мог ответить на этот вопрос.

Макс прочел лекцию. Впервые спокойно пожимал руки, не переживая, что его болезнь станет заметна. После выступления отсидел скучный обед, который показался ему вовсе не скучным, а даже приятным. И позволил себе съесть десерт – его хорошая физическая форма была вовсе не результатом диеты, а следствием болезни. Жирное, острое, сладкое оставались под строгим запретом. А регулярные пробежки помогали привести в порядок голову, переключиться, получить необходимую энергию для работы, выдерживать бесконечные перелеты, поездки, не всегда оказывавшиеся легкими и приятными.

Он даже мило пообщался с Олей-Леной и сделал ей дежурный комплимент. Кажется, она напрашивалась к нему в номер, но его удачно отвлекли коллеги, чтобы обсудить лекцию. После обеда Макс спокойно дошел до номера и уснул. Спал крепко, сладко и без сновидений, хотя от дневного сна отказался раньше, чем положено, – года в три, чем сильно осложнял жизнь матери и воспитательницам в детском саду.

Вечером он решил прогуляться и вышел на улицу. Снова удивился сам себе – обычно не устраивал вылазок в темное время суток. Но здесь ему было