Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макс знал, как дойти от кулинарии до дома, не боялся оставаться один, но там, в магазине, ему вдруг стало по-настоящему страшно. Его отталкивали от столов, на которых раскладывали уже купленные продукты, двигали ближе к двери, ругались, что колбаса столько стоит, курицу в соседнем магазине так и не «выкинули». Макс отчаянно ждал, что его позовут по громкой связи. Он слышал это на вокзале, в большом детском магазине. Строгий женский голос объявлял, что «Мишу Иванова мама ждет у фонтана» или «Миша Иванов, подойди к справочному бюро, тебя ждет мама». Но Макс так и не дождался подобного объявления. Мама нашла его сама и тут же отвесила подзатыльник.
– Ты обещала. – Он показал на пакет с ирисками, которые достал с полки.
– Надо было стоять, где я тебе велела. – Мама вырвала из его рук пакет. Пакет разорвался, и ириски рассыпались по полу. Макс кинулся собирать.
– Ты невыносимый ребенок, – сказала мать, глядя, как он ползает по полу. – С тобой невозможно…
Что конкретно невозможно, Макс так и не узнал. Наверное, всё: жить, есть, готовить для него еду, заботиться о нем.
– Проклятие на мою голову, – добавила мать. Она не причитала, не восклицала, просто сообщала сведения, как случившийся факт.
В детстве она иногда, вернувшись из гостей, веселая, пьяная, дурная, называла его Максимкой или Максюткой с явно звучащим в голосе презрением. Поэтому, когда он вырос, представлялся именно Максом, не оставляя никаких шансов на уменьшительно-ласкательные варианты. В институте он влюбился в Иру – однокурсницу. У них было все серьезно. До такой степени, что она познакомила его со своими родителями. Папа был профессором, а мама… Она назвала его Максимкой. Кажется, была слегка навеселе. Интонация была в точности как у его матери. Макс расстался с Ирой сразу же после того вечера. Она не могла понять, что случилось. А он не мог объяснить, что все дело в ее маме, назвавшей его Максимкой. Слегка пьяным голосом, с интонацией, выражавшей презрение. Потом была Света, которая называла его полным именем – Максим, не соглашаясь на сокращенное Макс. И была Рита, коллега, которая называла его исключительно Максом. Новый роман закончился не из-за Риты, как считала Света, а из-за имени. Если бы он попытался это объяснить, никто бы не понял. Рита, впрочем, скоро переключилась на какого-то Алекса, то есть Александра, Сашку. Видимо, у нее тоже был пунктик, связанный с именами.
Когда Макс начал преподавать, стал профессором, все сложности исчезли. Его называли «профессор Степанов», он тут же просил: «Пожалуйста, просто Макс». Это было вежливо, даже приветствовалось. Наконец он обрел то имя, которое всегда хотел иметь.
Сделав глубокий вдох, он вышел из номера. Ничего сложного. Вот картина, дальше по коридору туалет. Совсем рядом лифт и, надо же, указатель на выход – зеленая светящаяся табличка над дверью с изображением бегущего человечка. Если выйти, окажешься во дворике. Макс готов был поклясться, что вчера ее не было. Не удержался и свернул – нестерпимо хотелось курить. Привычка, которой он обычно не страдал во время поездок, но для спокойствия держал в кармане пиджака сигареты и зажигалку. Так, как сейчас, ему никогда не хотелось закурить.
Сделав затяжку, обжегшую легкие, он огляделся – дворик был другой, большой. Под ногами не хрустел гравий, а лежала ровно подстриженная зеленая травка. В дальнем углу, лицом к пропасти, стоял пляжный лежак. Макс прилег на него и закурил, наплевав на собственную репутацию, правила приличия, которые он мог нарушить курением в неположенном месте, и мнение окружающих. Он лежал, смотрел на далекую церковь и не хотел возвращаться, порядком устав от загадок отеля-монастыря. Однако что-то неведомое, дав небольшой передых, вытолкнуло его с лежака и отправило восвояси.
Здесь не было места для праздности. Обстановка требовала соблюдения режима дня, строгого распорядка. Эта же потусторонняя сила подняла его в семь утра и отправила на завтрак. И она же заставила вчера лечь и мгновенно уснуть. Вот и сейчас Макс чувствовал, что должен вернуться, дойти до библиотеки и подготовиться к лекции. Или идти обозревать окрестности. Что-то делать. Не лежать. Двигаться.
Он вернулся в отель и с опаской двинулся мимо картин, то и дело оглядываясь, пересчитывая двери, арки и проемы, стараясь запомнить малейший скол в стене, который мог послужить ориентиром.
Опять долго ходил по кругу, и единственным выходом оказалась дверь, мимо которой он прошел трижды. Макс толкнул ее и оказался в комнате, не предназначенной для праздно шатающихся гостей. Комната от потолка до пола была увешана гобеленами. Он двинулся вдоль стены, гадая, каким веком могут быть датированы эти шедевры – шестнадцатый, семнадцатый? Или это новодел, интерьер, воссозданный, например, после пожара? Ведь наверняка здесь случались пожары, как в любом монастыре. Или разбои. Ограбления, в конце концов. Да мало ли что. Или все это настоящее? И в этом городе действительно жили дети с лицами стариков, старушки и собаки с лицами детей, изображенных на гобеленах? Макс шел вдоль стены, и эти дети с собаками следили за ним взглядом. Почему не было кошек? Ни одной кошки! Почему только собаки – ушастые чудовища с человеческими глазами, яркими губами и внушительными, ярко очерченными бровями? И почему дети такие странные – с кудельками, по-старушечьи поджатыми губами, ввалившимися носами? Это что – фантазия неведомой мастерицы, художника или такие дети действительно жили в этом городе? От гобеленов, которые должны были делать
- Часы на правой руке - Владимир Войнович - Русская классическая проза
- Пасьянс Марии Медичи - Наталья Михайловна Аристова - Русская классическая проза
- Кое-что о птичках - Александр Жарких - Городская фантастика / Русская классическая проза
- Пожар - Валентин Распутин - Русская классическая проза
- Барин и слуга - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Одиночество Мередит - Клэр Александер - Русская классическая проза
- Том 3. На японской войне. Живая жизнь - Викентий Вересаев - Русская классическая проза
- Лучшая версия меня - Елена Николаевна Ронина - Менеджмент и кадры / Русская классическая проза
- Маленькая кондитерская в Танглвуде - Лилак Миллс - Русская классическая проза
- Живая смерть (сборник) - Дмитрий Булгаковский - Русская классическая проза