Тьма после рассвета - Александра Маринина

будет видно. Вам сообщат.

«О как! Нам сообщат. Сделают великое одолжение. Век бы тебя не видеть, капитан Носилевич».

Капитан убыл на своих сверкающих свежепомытых «Жигулях», Телегину в прокуратуре делать было нечего, официально он не входил в состав группы, так что Виктор и Коля Разин отправились вдвоем. Гордеев заметил, что старший лейтенант слегка прихрамывает.

— Есть такое, — смущенно признался Разин. — Вчера новые ботинки надевал, ноги стер в кровь, так что сегодня опять в старые влез, а новые водкой смочил, газет внутрь напихал, подожду, может, помягче станут. Как думаешь, зачем нас дернули? Дело же не возбуждали, какой может быть следователь?

— Нормальная двухходовка, — хмыкнул Гордеев. — Ты же представляешь себе, что такое эти Смелянские? Ну, уровень, запросы, потребности.

— Более или менее, — кивнул Разин. — И чего?

— А то, что вчера во время разговора с Еленой Андреевной наш старший брат ловко вбросил в ее голову мысль о том, что если дело не возбудили, значит, относятся несерьезно. Вот когда за работу берется настоящий следователь, тогда все как у больших. А милиция — она что? Она просто орган дознания, а дознание — это такое маленькое следствие, невзаправдашнее, вроде как игрушечное. По мелким, незначительным делам.

— Да бред же! — возмутился старший лейтенант. — Это же все не так!

— Правильно. Но об этом знаем мы с тобой и все опера и их начальники. А если так сказать обычному обывателю, то звучит совсем иначе, согласен? Кирилл улучил правильный момент и изящно настрополил Смелянскую, чтобы она подняла свои нехилые связи и погнала волну, мол, моего сына не ищут, как положено, не работают в полную силу, даже уголовное дело не возбудили. И вот результат. Подозреваю, что сейчас нам начнут выкручивать руки и мозги, чтобы придумать, на чем возбудить дело.

Коля Разин смотрел на Гордеева в полном изумлении.

— Он что, идиот, этот Кирилл? Зачем он это ­сделал?

— Наверное, ему так надо, — усмехнулся Гордеев.

— Но для чего?

— Он понял, что может получить ценные показания для какой-то своей разработки и будет лучше, если эти показания окажутся закреплены официальным протоколом. Для суда надежнее. Пока дело не возбуждено, никаких протоколов нет и быть не может, есть только неформальные беседы, опросы, бумажки без подписей. А Носилевич хочет, чтобы было зафиксировано в протоколе, на бланке, со всеми подписями.

Коля некоторое время шел рядом молча, потом все-таки спросил:

— А какие именно показания — известно?

— Да откуда? Он же сам не скажет. Но у меня есть сильные подозрения, что это касается семьи пропавшей девочки, Муляров.

— А что не так с семьей? Они мне показались нормальными, муж — научный сотрудник, жена — художница. Приличные такие. На кой они сдались Комитету?

— Не нашего с тобой ума дело. Расскажи лучше, что интересного выяснил из опроса. Как там насчет владельцев красного «Москвича»? Никто не проклюнулся?

— Есть пара человек, будем проверять. Ой, Витя, там еще актриса одна была, Жанна Янишина, это что-то с чем-то! — оживленно заговорил Разин. — Такие байки травила про театральную жизнь!

— Например?

— Например, что актеры друг с другом соревнуются, к кому в гримерку длиннее очередь. Представляешь?

— Очередь? — недоуменно переспросил Гордеев. — Какая еще очередь?

— Ну, после спектакля определенный круг людей имеет возможность пройти через служебный вход за кулисы и выразить актеру свое восхищение. Цветочки подарить, ручку поцеловать, слова сказать. Обычные-то зрители идут в гардероб, одеваются — и домой. А есть еще избранные, которых приглашают или сами актеры, или всякие там сотрудники театра. Родственники, друзья, коллеги, критики театральные, в общем, все такое. Блатные, короче. И вот они после спектакля идут, значит, вроде как поздравлять и поклоняться. А гримерки-то крошечные, там не разгуляешься особо, два человека вошли — уже и не повернуться, а остальные в коридоре стоят, своей очереди ждут. И актеры ревниво так следят, к кому больше народу пришло. Умора, честное слово! Нормальные люди в очередях за мясом стоят или за импортной косметикой, а эти — за поцелуйчиком с актером.

— Надо же, — удивленно протянул Виктор. — Никогда о таком не слышал.

— Так и я не слышал! Это в буржуинских странах так принято, а наши на гастролях когда-то подсмотрели. Но так не во всех театрах, конечно, это ж от администрации зависит, разрешать такое дело или не разрешать.

Блатные, значит… Коллеги, театральные критики, родственники и друзья… А кто еще? Кто может оказаться блатным для, к примеру, администратора театра, который ведает раздачей контрамарок и может устроить билеты на хороший спектакль? Или для директора? Или кто там у них еще есть? Режиссеры? Завтруппой? Художественные руководители? У всех этих людей есть круг знакомых, с которыми они обмениваются услугами. И эти знакомые почти всегда рады лично познакомиться и поручкаться с известным актером. Особенно если на периферию приезжает столичная звезда. Вот оно! Нужно обязательно поговорить об этом с Леней Черемениным.

***

Опера из райцентра подняли Гену Синицына на смех, когда он рассказал им о Лихачевой.

— Ну нашел преступницу! Мелкую спекулянтку-старуху! Да оставь ты ее в покое, пусть бабка получает свой приварок к пенсии. Там, небось, приварок-то копеечный.

— А если она кого-то прячет?

— Так сделай установочку, понюхай, чем пахнет. Если что-то серьезное — мы подключимся.

Значит, придется самому. Гена хоть и мечтал об оперативной работе, но великим сыщиком себя пока не мнил и считал, что ему еще учиться и учиться, и боялся сделать что-нибудь не так, напортачить. Установка — неотъемлемый элемент оперативной работы, хорошие опытные установщики ценятся на вес золота, это отдельная профессия, требующая изобретательности, артистизма, умения импровизировать. Ничем таким Синицын не владел. Ну что ж, придется действовать на свой страх и риск. Как сумеет — так и сделает. Он, конечно, постарается, но успеха не гарантирует.

Открыв сейф, Геннадий задумчиво посмотрел на пистолет. Взять с собой или лучше не надо? Приятели-опера как-то рассказывали про своего коллегу, совсем молоденького и физически плохо подготовленного. Парня привлекли к операции по задержанию, но оружие взять с собой не позволили: народу не хватает, на каждом участке наблюдения по одному человеку, и если преступник окажется сильным и ловким или будет не один, то оружие у опера легко отберут, а утрата оружия — грех куда более серьезный, чем неудача при поимке. Пусть лучше злодей сбежит, его потом все равно выловят так или иначе, а если снабдить его стволом, то неизвестно, каких еще бед он натворит. На свою физическую форму старший лейтенант Синицын пожаловаться не мог: бегает быстро, прыгает легко и высоко, приемами самообороны владеет вполне прилично, но все равно рисковать не нужно. Кто знает, что там у Лихачевой? Да и для проведения установки оружие будет лишним, только насторожит и спугнет, если там действительно что-то есть нехорошее.

Он запер сейф, вышел на улицу, оседлал мотоцикл и отправился на окраину поселка, где проживала Клавдия Степановна Лихачева. Начал обход домов по порядку, ни один не пропустил, сделал все как положено. Легенду придумал про неделю борьбы с пьянством за рулем.

Вот и домишко Лихачевой. Участок запущенный, забор наполовину