Боги, пиво и дурак. Том 4 (СИ) - Горина Юлия Николаевна

Между тем Азра с Дином и Шрамом собрали наше белое стадо и погнали его вперед, следом за Янусом.

— Почему роща до сих пор зеленая? — спросил я у Тени, пятками прибавляя газу своему разленившемуся полусонному транспорту, который на ходу умудрялся с хрустом вырывать клочья бурой травы. — Да еще так тепло!

Берн, услышав мой вопрос, насмешливо и громко фыркнул и ответил вместо нашего молчаливого друга:

— А зеленые елки тебя в лесу не удивляют?

— При чем здесь елки, — не понял я.

— А при том, что они такие же вечнозеленые, умник. Оливковые деревья никогда не сбрасывают листву! А тепло здесь, потому роща — окультуренная, и урожай должна давать два раза в год!

— Подземные начертания, — пояснил Тень. — Они создают тепловой пузырь нужной температуры. Сейчас роща отдыхает, поэтому довольно прохладно. Потом начертания обновят, и в роще наступит второе лето. Если солнце, конечно, в этом году не подведет.

— А-аа, теперь понял...

— А я вот не поняла, где великий змей? — подала голосок вынырнувшая из-за моего правого плеча Ника. — Никаких следов боя не видно.

Я собирался было ей ответить, но тут слева от меня раздался бархатный голос Ли.

— Бедная детка, враг не вышел встречать ее с золотыми знаменами. Боги, какое разочарование!

— Просто роща огромная, как рассказывал Ян, — пропустил я мимо ушей ехидство демоницы. — За три дня не объехать. Вон наши коней останавливают. Похоже, все-таки пожрать решили соорудить.

— Тебе бы поспать хоть немного, — уже серьезно сказала мне Лилит. — Выглядишь, как восставший из мертвых.

Я улыбнулся.

Все-таки приятно, черт возьми, когда кому-то есть дело до тебя.

— Ничего, бывало и хуже, — заверил я. — Будет возможность — в седле немного покемарю, и нормально.

Ника нахмурилась.

— Выглядит он и правда скверно, — мрачно сказала она, впервые на моей памяти в чем-то соглашаясь с Ли.

Я уже собирался пошутить по этому поводу, но тут меня внезапно накрыло мерзкое чувство потерянности в пространстве. Перед глазами потемнело, голова закружилась. Судорожно ухватившись за лошадиную гриву, чтоб не вывалиться из седла, я втянул голову в плечи, в то время как внутри моего черепа опять оглушительно громко зазвучали голоса, причем среди знакомых отчетливо выделялся один новый — мужской, баритонистый.

И вместе со звуком голосов в черепной коробке запульсировала боль. Она нарастала, и, казалось, пыталась разорвать мою башку на части.

Я старался не вслушиваться в звуки. Пытался выкинуть их прочь из своей головы. В конце концов, она у меня не проходной двор!

А потом сквозь весь этот гомон и гул я различил странный шипящий звук...

Тут меня слегка отпустило, и я смог, наконец, вздохнуть.

— Давай, давай его сюда! — донесся до меня встревоженный голос Яна.

Справа от себя я увидел Лилит — она шла пешком, придерживая меня за колено. Ника тоже топала на своих двоих — она вела под уздцы моего коня.

— Чтоб я так жил! — с нескрываемой завистью в голосе вздохнул Рыжий, отвлекшись на секунду от обустройства очага. — Шрам, ты только глянь! Еще бы пару восточных рабынь позади с павлиньими опахалами — и воплощенный рай!

— Нахрена опахала? И так не жарко, — пожал плечами воин.

— Э-эээ, плоско ты мыслишь, Шрам, — с укором проговорил Рыжий. — Приземленно, как червь насущный. Никакого полета в тебе нет!

— Хорош слюной давиться, лучше аккуратно стащить его помоги! — строго приказал Рыжему Янус.

— Уснул, что ли? — бросив топор на траву, направился ко мне Рыжий.

— Да не уснул он, — злобно зыркнула в его сторону Лилит.

Тут уже я запротестовал.

— Не нужно. Сам сползу...

Я попытался спрыгнуть, но непослушные ноги по-дурацки заплелись, и я шлепнулся коню под копыта.

Лошак повернул удивленную морду и понюхал мне лицо — мол, ты чего, человек? Совсем плохой стал?

Ян подхватил меня и подтащил к занимающемуся костру, с тревогой вглядываясь в лицо.

— Ну ты как?..

— Пожрать бы — сразу лучше станет, — отшутился я, чувствуя, как нестерпима для моей шеи тяжесть черепа.

Приехали, Даня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А ну-ка возьми себя в руки, не раскисать!.. Впереди — бой!

— Да разведите вы костер нормальный, что вы тут из трех лучин за посмешище сложили? — возмутился Азра, приблизившись к нашему костерку.

— Нельзя здесь живое дерево рубить, — пояснил Янус со вздохом. — Роща не простая, а священная. Каждое дерево какому-то мелкому божку посвящено. Так что только мертвые ветки с земли для костра годятся.

— Да тут их и нет нигде, — заметил Азра, окидывая взглядом чистую траву.

— Вот потому, что нашли — то в костер и положили, — проворчал Шрам. — А то ишь — «из лучинок» ...

— Убираются тут, похоже, — проговорил Рыжий, осматриваясь. — Вот только куда весь сушняк утаскивают... А вон, кажется, кто-то из местных, — махнул он рукой в сторону.

— Где? — нахмурился Ян.

— Да вон же. Пойду-ка я спрошу — может, есть где поблизости яма с валежником?

Я взглянул в ту сторону, куда указал рукой Рыжий, и в расплывчатых разноцветных пятнах, плывших перед глазами, разглядел худого маленького старичка с тощей седой бороденкой до пояса, в простых штанах и рубахе из небеленого полотна.

Судя по всему — жрец.

— Эй, отец! — крикнул седобородому Рыжий. — А не подскажешь ли, где найти дров для костра?

Старик пригладил бородку и невыносимо медленно растягивая слова, проговорил:

— Отчего же не подсказать. Само собой — найти их можно на дереве...

Он положил свою тощую ладонь на серую кору стоявшего рядом гиганта, и дерево с шелестом содрогнулось, роняя здоровенные сухие сучья.

Рыжий сначала вздрогнул, опасаясь получить палкой по макушке, а потом радостно воскликнул:

— Спасибо, отец! Удружил!

— Так может, в благодарность пустите меня к своему огню? — медленно выговаривая слова, сказал дедок, обращаясь уже не к Рыжему, а к нам ко всем, собравшимся у огня.

— Подходи, не стесняйся! — по простоте душевной со всей искренностью откликнулся Шрам, уступая гостю свое место. — Присаживайся, отдыхай!

Янус молчал. Он смотрел на старика немигающим взглядом — точно так же, как и старик в свою очередь смотрел на него.

И тут меня будто прострелило.

Я разглядел глаза старика.

Поначалу они показались мне обычными, но когда я сконцентрировался на них, то вдруг отчетливо увидел, как радужки вспыхнули ярко-желтым светом, а в середине, будто черное веретено, заблестел острый вертикальный зрачок.

Как у змеи...

У меня отвисла челюсть.

Вот только все остальные продолжали смотреть на нашего «гостя» так, словно не замечали никаких странностей. Лишь одна Лилит замерла в ожидании, и ее рука на моем плече вцепилась коготками в куртку.

— Может, тогда уж и пары овечек на завтрак не пожалеешь, коль уж к костру своему пригласил? — все так же растягивая слова, проговорил старик, останавливаясь напротив Яна.

— Прости, отец — овцы у нас для дела, — буркнул Берн. — Можем вот лепешкой угостить...

— Режь, — перебил его Янус, все так же не сводя взгляда со старика.

— Чего? — не понял Берн.

— Овец, говорю, режь!

На бесцветных губах старика проступила тонкая улыбка.

Глава 18. Будущее берут силой

Поскольку бедняга Берн все никак не мог сообразить, чего от него в точности хотят, Янус отвлекся от своего зрительного поединка. Отодвинув молодого и зеленого недотепу, подтянул к себе за рукав первого попавшегося ученика постарше.

Это оказался Шрам, только что уступивший свое место старику.

— Забить двух овец, вырезать у них сердце с печенью и принести сюда на тарелке! И позовите Та‘ки. Если медведь будет прикидываться, что не слышит, разрешаю воткнуть ему в ухо стебель дурмана и пару раз там хорошенько провернуть. Исполняй!

Отпустив прифигевшего Шрама, Ян обернулся к нашему желтоглазому гостю.

— Все так? Сердце и печень? — сдержанно осведомился Ян, и в его голосе и на лице я не почувствовал той почтительности, которую стоило бы ожидать.