Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стиг смотрел на море, а она следила за его взглядом. Но не видела ничего, кроме сверкающей на солнце водной поверхности, чаек, шхер и парусов далеко в море.
– Некоторые меняются, – сказала она.
И подумала о детском голосе, который иногда раздавался в рации. Он не менялся.
– Ты любишь петь, – сказал Стиг. – Но не для других.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты любишь музыку. Но когда я попросил тебя спеть, ты испугалась так же, как та девушка в кафе, которой ты дала ключ.
Марта вздрогнула. Он что, прочитал ее мысли?
– Чего она боялась?
– Ничего, – ответила Марта. – Они еще с одной девочкой должны уничтожить часть архива, а другую часть перенести с чердака. А там никому не нравится находиться. Поэтому на чердаке мы делаем то, что необходимо, по очереди.
– А что не так с чердаком?
Марта посмотрела на чайку, застывшую высоко в воздухе над морем и едва заметно покачивавшуюся из стороны в сторону. Наверное, там ветер намного сильнее, чем на земле.
– Ты веришь в привидения? – спросила она тихо.
– Нет.
– Я тоже. – Она откинулась назад и оперлась на локти, чтобы видеть его, не поворачиваясь. – Дом, где находится «Ила», выглядит так, будто ему намного больше ста лет, правильно? Но на самом деле его построили в двадцатые годы. Сначала это был простой пансион…
– Железные буквы на фасаде.
– Верно, они остались с тех времен. Но во время войны немцы превратили его в дом для молодых женщин с детьми. Тогда эти стены увидели много грустных судеб, которые засели в его стенах. Одна из живших там женщин родила мальчика. Она утверждала, что забеременела в результате непорочного зачатия, а такое заявление не было совсем уж необычным, когда люди в те времена попадали в беду. Мужчина, которого все подозревали, был женат и, конечно, отрицал свое отцовство. О нем ходило два слуха. Один из них гласил, что он участвовал в движении Сопротивления, другой – что он был немецким шпионом и проник в движение Сопротивления, и именно поэтому немцы дали той женщине место в пансионе и до сих пор не арестовали мужчину. Но тем не менее однажды утром мужчину застрелили в битком набитом трамвае в центре Осло. Кто его убил, так и не выяснили. Движение Сопротивления утверждало, что устранило предателя, немцы – что разделались с партизаном. И чтобы ни у кого не осталось сомнений, немцы повесили труп перед прожектором на маяке Кавринген.
Она указала на море.
– Моряки, проходившие мимо маяка в дневное время, видели высохший, поклеванный чайками труп, а те, кто шел мимо ночью, видели огромную тень, которую покойник отбрасывал на поверхность моря. Но в один прекрасный день труп внезапно исчез. Некоторые считали, что его убрало движение Сопротивления. Но с того дня женщина в пансионе начала сходить с ума, она утверждала, что мужчина превратился в привидение, что он приходит в ее комнату по ночам, стоит над колыбелькой их ребенка, а когда она кричит на него и требует убраться, он поворачивается к ней лицом с двумя черными дырами на тех местах, где находились выклеванные чайками глаза.
Стиг поднял бровь.
– Вот так мне рассказывала Грете, начальница «Илы», – сказала Марта. – История гласит, что их ребенок все время плакал, но когда женщины из соседних комнат стали жаловаться и требовать, чтобы она успокоила свое дитя, она ответила, что ребенок плачет за них обоих и будет делать это вечно.
Марта сделала паузу. Ей всегда больше всего нравилась именно эта часть истории.
– По слухам, она сама не знала, на кого работает отец ребенка, но, чтобы отомстить ему за отказ от отцовства, она сдала его немцам как партизана, и движению Сопротивления – как шпиона.
Внезапно налетел прохладный ветер, и Марта поежилась. Она села и обняла колени руками.
– И вот однажды она не пришла на завтрак. Ее нашли на чердаке. Она повесилась на большой поперечной балке. На дереве видна светлая полоска, и, по слухам, именно там была привязана веревка.
– И теперь ее привидение живет на чердаке.
– Я не знаю, знаю только, что в том месте трудно находиться. В принципе я не верю в привидения, но никто не может находиться долго на чердаке. Там как будто чувствуется зло. У людей начинает болеть голова, им кажется, что помещение выталкивает их. Обычно это происходит с новенькими сотрудниками или с людьми, нанятыми для уборки, которые не знают всей истории. И дело не в асбестовой изоляции или чем-то подобном.
Она пристально посмотрела на Стига. Но на его лице не было скептического выражения или улыбки, которую она почти ожидала увидеть. Он просто слушал.
– Но это не все, – вновь заговорила Марта. – Ребенок.
– Да, – произнес Стиг.
– Да? Можешь угадать?
– Ребенок исчез.
Она удивленно посмотрела на него:
– Откуда ты узнал?
Он пожал плечами:
– Ты попросила меня угадать.
– Кто-то считает, что она отдала его людям из Сопротивления в ту же ночь, когда повесилась. Другие думают, что она убила ребенка и похоронила в саду, чтобы никто не отнял его у нее. В любом случае… – Марта вздохнула. – Его так и не нашли. Но вот что удивительно: иногда в наших рациях раздаются звуки, происхождение которых нам неизвестно. Однако мы слышим, чтó это.
Ей показалось, что он и это уже знает.
– Детский плач, – сказала она.
– Детский плач, – повторил он.
– Многие, особенно новички, пугаются, когда слышат его. Но Грете говорит им, что ничего странного в этом нет, потому что наши рации иногда ловят сигналы соседских радионянь.
– Однако ты в это не веришь?
Марта пожала плечами:
– Ну, возможно, так оно и есть.
– Но?
Еще один порыв ветра. На западе появились темные тучи. Марта пожалела, что не взяла с собой куртку.
– Но я проработала в «Иле» семь лет. А ты ведь сам сказал, что голоса остаются неизменными…
– Да?
– Клянусь, это голос одного и того же младенца.
Стиг кивнул. Он ничего не сказал, не попытался предложить какие-либо объяснения или комментарии, только кивнул. Ей это понравилось.
– Знаешь, что означают вон те тучи? – сказал он наконец и поднялся на ноги.
– Что будет дождь и нам надо ехать?
– Нет, – сказал он. – Что мы должны поторопиться, чтобы успеть искупаться и обсохнуть на солнце.
– Compassion fatigue, – сказала Марта. Она лежала на спине и смотрела на небо. Во рту до сих пор ощущался привкус соленой воды, а теплый камень приятно касался кожи и мокрого белья. – Это значит, что я утратила способность к состраданию. И это до такой степени невозможно в системе социальной помощи Норвегии, что название синдрома даже не посчитали нужным перевести на норвежский.
Стиг не ответил, и это нормально; на самом деле она говорила все это не ему, его присутствие было просто поводом поразмышлять вслух.
– Я думаю, что это способ самозащиты – отключиться, когда кончаются силы. Или источник пересыхает, или во мне больше не осталось любви. – Она передумала. – Да нет, осталось. У меня много… только не…
Марта увидела, как по небу проплывает Великобритания. Приблизившись к кроне дерева над ее головой, Великобритания превратилась в мамонта. Это во многом напоминало сеанс на кушетке у психолога. Потому что ее психолог был из тех, кто до сих пор использовал кушетку.
– Андерс был самым красивым и умным мальчиком в школе, – сказала она облакам. – Капитаном футбольной команды. И даже не спрашивай, был ли он председателем совета учеников.
Она подождала.
– Ну и как, был?
– Да.
Они разом рассмеялись.
– Ты была в него влюблена?
– Еще как. До сих пор. Я влюблена в него. Он хороший парень. Он не просто красивый и умный. Мне повезло, что у меня есть Андерс. А как дела у тебя?
– А что у меня?
– Какие у тебя были возлюбленные?
– Никаких.
– Никаких? – Она приподнялась на локтях. – У такого очаровашки, как ты? Ни за что не поверю.
Стиг снял с себя футболку. Его кожа казалась на солнце такой бледной, что почти обжигала глаза. Кстати, Марта не заметила ни одного свежего следа от укола. Наверное, кололся в бедра или пах.
– Признавайся, – сказала она.
– Я целовался с несколькими девчонками… – Он провел рукой по старым следам от уколов. – Но моей единственной любовью было вот это.
Марта посмотрела на следы и тоже захотела провести по ним рукой. Стереть их.
– Во время нашего первого собеседования ты сказал, что завязал, – произнесла она. – Я не собираюсь ничего рассказывать Грете. Пока. Но ты знаешь, что…
– …вы даете приют только активным потребителям наркотиков.
Она кивнула:
– Ты справишься, как думаешь?
– Ты о водительских правах?
Они улыбнулись друг другу.
– Сегодня справляюсь, – сказал он. – Посмотрим, что будет завтра.
Тучи все еще находились далеко, но уже слышался отдаленный грохот, предупреждавший о грядущем. Казалось, что солнце тоже все понимало и грело сильнее.
– Дай мне свой телефон, – сказала Марта.
- Военно-морской договор - Артур Дойл - Иностранный детектив
- Игра в метаморфозы - Миньер Бернар - Иностранный детектив
- Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер - Иностранный детектив
- Ласковый голос смерти - Элизабет Хейнс - Иностранный детектив
- Азиатский рецепт - Кристофер Мур - Иностранный детектив
- День мертвых - Майкл Грубер - Иностранный детектив
- Джек Ричер, или Выстрел - Ли Чайлд - Иностранный детектив
- Заговор Людвига - Оливер Пётч - Иностранный детектив
- Девушка А - Дин Эбигейл - Иностранный детектив
- Немой крик - Анжела Марсонс - Иностранный детектив