Искатели необычайных автографов - В Левшин

Но кварталы бедноты по-прежнему грязны и убоги. Парижская нищета живуча. Ей суждено устоять и под натиском более поздних, более просвещенных столетий, а уж сейчас, в середине семнадцатого, она попросту бьет в глаза.

В общем, как это ни грустно, пока что Париж - пыльный, а по ночам так еще и темный город. В тесных извилистых улочках его притаилась опасность (здесь не в диковинку недобрые встречи!), и без вооруженных слуг с фонарями и факелами люди благоразумные из дому носа не кажут... Да, несладко придется здесь филоматикам. Одна планировка чего стоит! Не город, а муравьиный лабиринт какой-то. Тут, как говорится, сам черт ногу сломит, а уж неопытные новички и подавно!

Последнее соображение, высказанное Мате, заставляет Фило задуматься. Он рассеянно улыбается, перебирая в уме какие-то забавные воспоминания.

- А знаете, - говорит он наконец, - один такой черт с переломанной ногой очень бы нам сейчас пригодился.

Мате бросает на него быстрый обеспокоенный взгляд: шутит он, что ли? Не хочет же он сказать, что и впрямь водит знакомство с чертями?

- Почему бы и нет? - с достоинством возражает Фило. - Я человек начитанный, а черт в художественной литературе - не такая уж редкость. Полистайте-ка Гёте, Гоголя, Лермонтова... О народных сказках и говорить нечего: там черт - первая фигура!

Мате облегченно вздыхает. Так вот в чем дело! Выходит, речь о черте литературном...

- Ну да, - нетерпеливо подтверждает Фило. - Это же Асмодей!

- Кто-кто?

- Асмодей! Вы что, никогда не читали "Хромого беса" Лесажа41? Ай-ай-ай... Прочтите - не пожалеете. Один из лучших французских сатирических романов XVIII века.

- Предположим. А нам-то что?

Фило сокрушенно качает головой. Вот они, плоды литературной неграмотности! Читал бы Мате Лесажа, так наверняка знал бы, что Хромой бес Асмодей - самый удивительный экскурсовод на свете. Он не только прекрасно летает, но еще и поднимает крыши домов, и, стало быть, с ним увидишь то, чего никогда не увидишь без него. В общем, не провожатый - мечта!

- Вот именно мечта, - ядовито подхватывает Мате, - а я человек трезвый, практический. Мечтать о невозможном не в моих правилах.

Но тут он слышит хриплое покашливание и встревоженно оборачивается.

- Что с вами, Фило? Вы не заболели?

- Я?! - удивляется тот. - С чего вы взяли?

- Не прикидывайтесь, пожалуйста! У вас кашель.

- У меня? Ничуть не бывало.

- Вот как! Стало быть, это кашляли не вы. Кто же, в таком случае, кашлял? Может быть, я?

- Ясное дело, вы. А то кто же?

- Да вы что! - свирепеет Мате. - Я еще, слава Аллаху, в своем уме. Мне лучше знать, кашлял я или не кашлял!

- Мне тоже, - стремительно отзывается Фило.

Тут они поворачиваются лицом к лицу и несколько секунд испепеляют друг друга раскаленными взглядами. Первым нарушает молчание Мате.

- Поговорим трезво, - произносит он, с трудом сдерживая раздражение. И я и вы - оба мы утверждаем, что слышали кашель. Так ведь?

-Так.

- Очень хорошо. Отсюда ясно, что нам это не померещилось. А теперь пораскиньте мозгами. Мы здесь вдвоем. Следовательно, согласно теории вероятностей, кашлять мог только один из нас. И так как это ни в коем случае не я, значит, это были вы. Правильно я говорю?

- Как раз наоборот! Так как это ни в коем случае не я, значит, это были вы...

- Успокойтесь, мсье, - произносит чей-то приятный, хоть и слегка простуженный тенор, - это был я.

Филоматики испуганно оборачиваются и... Но о дальнейшем поведает следующая глава, которая называется

БЕСПОДОБНАЯ ВСТРЕЧА

Итак, филоматики оборачиваются и ахают! Перед ними стоит блистательный молодой шевалье42 в костюме, отливающем всеми оттенками серого цвета - от светло-жемчужного до темно-грозового. За плечами у него клубится бархатный пепельный плащ с алым шелковым подбоем. Иссиня-черные волосы прямыми атласными прядями ниспадают на дымное кружево воротника. Темные глаза на матовом узком лице так и сверкают. Над свежими алыми губами иронически топорщатся тонкие усики. В одной руке он держит шляпу, на которой пышно пенятся перья цвета огня и пепла. Другая рука опирается на щегольскую, увенчанную серо-алыми лентами трость.

- Милль пардон, мсье. Тысяча извинений! - говорит он, учтиво изогнувшись. - Я чуть было не стал невольной причиной вашей ссоры. Надеюсь, вы на меня не сердитесь? Поверьте, я не хотел...

- Кто вы такой? - резко перебивает Мате.

В ответ раздается что-то вроде кудахтанья (ко-ко-ко!): незнакомец смеется, обнажив два ряда безупречных, хоть и чуточку хищных зубов.

- Вы меня не узнаете, мсье? Бес Асмодей к вашим услугам!

- Не может быть! - в один голос вскрикивают филоматики.

- Конечно, не может быть, мсье, и все-таки... Все-таки я перед вами.

- Ну, это еще как сказать! - сомневается Мате. - Сильно подозреваю, что вы - это вовсе не вы. Потому что подлинный Асмодей еще не родился. Насколько я знаю, романист Лесаж выдумает его только в восемнадцатом веке, а сейчас как будто семнадцатый...

- Се трэ домаж... Весьма сожалею, мсье, но вы ошибаетесь. Моя литературная родословная значительно древнее. Имя мое встречается даже в сочинениях древних римлян. Довольно часто мелькает оно и в средневековых рукописях. А каких-нибудь двадцать с чем-то лет назад - в 1641 году - меня буквально затащил в свой роман испанский писатель Гевара. Вот у него и позаимствует меня в свое время мсье Лесаж, за что огромное ему мерси, ибо он-то и сделает меня по-настоящему знаменитым.

- Положим, все это довольно убедительно, - признает Фило. - И все-таки вы совсем не похожи на того маленького козлоногого уродца, который запомнился мне по книге Лесажа. Ваша внешность...

- Парбле... Черт побери, мсье! Уж не думаете ли вы, что я рискну предстать перед вами в своем подлинном виде? Ну нет! Для этого я слишком хочу вам понравиться, а молодой петушок как-никак лучше старой ощипанной курицы.

Замечание насчет петушка как-то сразу рассеивает недоверие Фило к бесу. Он от души смеется и, приподняв фалды кафтана, начинает напевать свою любимую пастораль из оперы "Пиковая дама": "Мой миленький дружок, любезный петушок..." Правда, поясняет он, петь следует "пастушок", но "петушок" как-то больше подходит к случаю.

Асмодей не скупится на комплименты:

- Браво, браво! Се манифик... Это великолепно!

Восторги его так неумеренны, что у Мате появляется желание охладить их ледяным душем.

-Любезный петушок, не слишком ли вы петушитесь? Ведь на самом-то деле вас нет! Ну, ну, нечего на меня таращиться. Лучше подумайте: что вы такое с точки зрения науки? Нуль. Плод досужего вымысла.

Асмодей уязвленно закусывает нижнюю губу. Длинные ногти его выбивают нервную дробь по набалдашнику трости. Мсье невысокого мнения о вымысле! Мэ пуркуа? Но почему? Подлинно художественный вымысел не берется с потолка и не высасывается из пальца. Он всегда подсказан жизнью. Кроме того, вымысел сильнейшим образом воздействует на человека...

- Что верно, то верно! - пылко поддерживает его Фило. - Вымысел только, конечно, вымысел добрый! - удивительно облагораживает людей, учит их ненавидеть ложь и насилие, поднимает на бой с несправедливостью. И тут-то происходит самое главное. Храбро сражаясь со злом, люди переустраивают мир, делают его лучше, разумнее, человечнее. Так художественный вымысел совершенствует ту самую жизнь, которая его породила.

- Любопытное размышление, - глубокомысленно бурчит Мате. - Но почему вы так напираете на слово "художественный"? Все, что вы говорили о фантазии художника, относится и к фантазии ученого. Ведь она тоже отталкивается от подлинных событий и тоже в сильнейшей степени влияет на действительность. Вот, например, знаете вы, что такое нейтрино?

- Что за вопрос? - фыркает Фило. - Конечно, не знаю!

- Же круа... Я полагаю, нейтрино - это нечто нейтральное. Так сказать, ни то ни се.

В голосе Асмодея такая бесовская вкрадчивость, что Мате поневоле улыбается. Что ни говори, а этот расфуфыренный продукт преисподней не лишен сообразительности! Нейтрино и в самом деле элементарная частица материи с ничтожной массой и совсем без заряда. Так вот, долгое время ей предстоит числиться вымыслом известного швейцарского физика Вольфганга Паули. Он изобретет ее в 1931 году, чтобы объяснить некоторые явления ядерного распада.

Так, например, при распаде атомного ядра происходит еле заметная утечка энергии, что противоречит закону сохранения энергии, ставит его под сомнение. Спасая этот, а также другие законы сохранения, Паули предложит считать, что существует какая-то неизвестная частица, которая при распаде ядра улетает в пространство.

Фило озадаченно моргает. Что за дикий способ спасать законы? Ведь как ни верти, а выдуманной частицей настоящую не заменишь!

- Безусловно, - соглашается Мате. - Но пройдет каких-нибудь двадцать пять лет после выдумки Паули, и опыты покажут, что нейтрино существует на самом деле. Домысел ученого блестяще подтвердится и станет толчком для новых открытий в ядерной физике.