Сабелла - Танит Ли

Джейс умолк, и картины, проходившие перед моим внутренним взором, погасли.

— Сэнд… — начала я.

— Нет, — оборвал он. — Спрашивай о тоннеле.

Я осеклась, поскольку, несмотря на растерянность и потрясение, понимала, что он просит не говорить больше о Сэнде и Даниэле.

— Ты проделал этот тоннель, — сказала я в конце концов.

— Я лишь снова пробил вход в него. Сам тоннель был и до меня.

— И ты не наткнулся там на мой камень? Но ведь это было за десять лет до того, как я…

— Мы еще не закончили здесь, — перебил он и снова запросил старые новости из архива.

Экран вновь засветился, на нем появились сводки за последний год. Этот бюллетень, в отличие от предыдущего, был оформлен витиеватым шрифтом и вычурными заголовками — еще одна дань моде на земную старину.

«В древнем захоронении обнаружен еще один скелет. Прошлой ночью строительные роботы, занимающиеся дальнейшей расчисткой тоннеля у каменоломни, где в прошлом году было обнаружено уникальное захоронение аборигенов Нового Марса, извлекли на свет еще одну загадочную находку — человеческие останки. По результатам исследований, кости, предположительно принадлежащие тринадцатилетнему мальчику, пролежали в глубине тоннеля, за собственно захоронением, не менее двадцати лет. Возможно, читатели помнят, как несколько месяцев назад мы сообщали о предыдущей находке. Тогда роботы извлекли из тоннеля останки девочки. Анализ зубных тканей позволил идентифицировать погибшую как местную уроженку, данных о смерти которой не поступало. В нынешнем же случае опознание — ни точное, ни ошибочное, — совершенно невозможно, поскольку покойный имел безупречные зубы и никогда не посещал стоматолога».

Экран погас. Я не могла пошевелиться. Мой парализованный мозг был таким же погасшим экраном.

— Органист рассказал бы тебе о втором скелете, если бы ты дослушала, — разорвал эту пустоту голос Джейсона. — Этот зануда любит излагать все по порядку.

Я по-прежнему не двигалась.

— Брось, Сабелла, — произнес Джейс. В его голосе был игривый упрек, но ни в коем случае не страх. — Мы с тобой завязли в этом дерьме вдвоем.

— Ты говоришь, мы оба… Ты и я… Да нет. Ты же ешь, пьешь вино и не боишься солнца.

— Сабелла, ты упустила главное.

Он вывел меня из архива и привел в бар на другой стороне улицы. Мы сели за столик: он — с высоким бокалом золотистого пива (наверное, такого же цвета, как его душа), я — со стаканом земляничного сока, какой любила пить здесь, в Восточном, в давние времена. Сок был нежно-розовый — таким становится мой камень, прежде чем совсем поблекнуть.

Со стороны мы казались обычной парой, блестящей и очень красивой. Со стороны не было видно, как трясутся мои руки, как трепещет мое сердце и мой разум.

Я не могла поверить ни Джейсону, ни сводке новостей, потому что он казался таким равнодушным и безучастным: «Ладно, я мертв. Дальше-то что?»

— Если ты сумел поверить в это, хотела бы я быть такой же, как ты, — выговорила я.

— Тебе не нужно быть, как я, — ответил он. — Меня одного хватит на нас двоих.

Джейс нежно взял мою руку и стал смотреть на нее, словно не хотел, чтобы его сбивало с мысли мое лицо, искаженная ужасом маска с безумными глазами.

— Ты боишься, поскольку думаешь, что умерла. Но ты мертва не больше, чем я. Мы вышли из тоннеля, но мы не входили в него. И никто из нас, ни ты, ни я, не убивал тех детей, что пролежали там все эти годы.

— Но ведь что-то же их убило?

— Может быть, и нет. Возможно, то, что от них осталось — просто ненужные детали, отброшенные за ненадобностью. А может быть, их убило потрясение, когда с них делали копии. Они оказались по ту сторону зеркального стекла, и отражение ожило. Я бы сказал, что сработал своего рода спусковой механизм на уровне тонкой психики.

Странно было услышать этот «уровень тонкой психики» из уст Джейса. Не было в нем никакой возвышенно-мрачной ауры, никаких духовных терзаний. Это и позволяло ему не терять почву под ногами. И мне — тоже.

— Ты хочешь сказать, это было нечто вроде росянки, веками поджидавшей, когда мимо пролетят две незадачливые мухи, — поправила я.

Он усмехнулся.

— Мы — живы, Сабелла. Даже ты жива. Нельзя тяготиться чувством вины за преступление, если даже не помнишь, как его совершил.

— Значит, мы марсиане? Но почему тогда мы ничего не помним о тех временах, когда здесь повсюду торчали чертовы лилейно-белые колонны и проклятые урны?

— Думаю, это работает как-то иначе. Скорее, с нас просто сняли копии, как с пары оловянных солдатиков.

Но я вспомнила розовых марсианских волков в холмах, их вой и то, как они бежали ко мне и моей добыче. Они, в отличие от меня, помнили, откуда я взялась и кто я такая.

Марсианка. Возрожденная и обновленная древняя марсианка. Я что, уже смеюсь?

— Перестань, — сказал Джейс. — Тебе придется жить с этим. Вампиры умеют воскресать, не так ли?

— Но ты ведь не… — я взяла его за руку.

— Брось, детка. Ты знаешь, для чего я предназначен.

Сама не сознавая того, я отдернула руку и привстала со стула, но Джейс удержал меня и усадил обратно. Меня трясло, как в лихорадке.

— Слишком много совпадений, — недоверчиво сказала я. — Так не бывает. Даже если Касси, наткнувшись в рекламе на имя Сэнда, вспомнила, что уже слышала сплетни о Винсентах в Восточном. Или придется признать, что совпадения не случайны. Новый Марс заставил своих выживших аборигенов встретиться вновь.

— Если бы мой ублюдочный папаша остался в Восточном, может быть, тебе бы не пришлось так уродовать свою жизнь все это время, — мрачно произнес Джейс.

— Прекрати трястись надо мной, — приказала я. — Да, ты подобрал ко мне ключик в постели, но это еще не значит, что у тебя есть право обращаться со мной, как с ребенком.

— А только так мне и придется с тобой обращаться, — усмехнулся Джейс. — По крайней мере, на первых порах. И, черт возьми, ты отлично знаешь, почему.

— Нет, — сказала я уже в который раз.

Он встал и залпом допил свое золотое пиво. Когда он глотал, по его золотому горлу шли волны. Я не могла оторвать взгляда, потому что видела все до мельчайших подробностей. Потом Джейс повел меня прочь из бара.

— Ради Христа, Белла, я же не боюсь тебя, — сказал он на улице.

— А я боюсь. Боюсь. Ты не понимаешь…

— Я могу отстраниться от тебя в любой момент, — пообещал он. — Для меня это просто, словно свет выключить. Просто скажи себе это, и все.

В скрежещущем лифте меня снова начало бить крупной дрожью. Когда мы вернулись в номер, я уже едва стояла на ногах.

Джейс сел на кровать и усадил меня к себе на колени. Несмотря на все мои вопли о том, что я не ребенок, мне было хорошо и спокойно в его руках. Я вспоминала, как описывал его Сэнд — Джейс-защитник, Джейс-утешитель, каменная стена, за которой всегда можно укрыться. Не знаю, правду ли он говорил тогда — я ведь так и не поняла, что связывало братьев, любовь или ненависть. Или любовь пересилила ненависть. Или ненависть задушила любовь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});