Мастера детектива. Выпуск 9 - Барнеби Росс

– Ошибаетесь… Мне это далеко не безразлично, все вокруг будут говорить, что по моей вине погибло пять человек.

– Но тут нет вашей вины! Я-то знаю, что вы ни в чем не виноваты! Что вы могли еще сделать?.. А мне, вы правы, мне следовало сразу же, как только вы об этом сказали, подписать два ордера на арест, один – на имя Сантера, другой – на имя Перлонжура… А теперь…

Энциклопедический месье Воглер, как именовала его Асунсьон, уныло опустил голову.

– Вы, конечно, понятия не имеете, где скрывается Перлонжур? – спросил он спустя некоторое время.

– Понятия не имею… Но его поисками занимаются Анри, Вальтер и Кардо.

– Нет ни одной газеты, где бы не говорилось, что он убийца… Что будем делать?

– Я только что телеграфировал капитану «Аквитании», – сказал месье Венс бесстрастным тоном. – От его ответа многое зависит.

Он подчеркнул слово «многое».

– Но ему ведь придется всерьез заняться вашим вопросом. На это уйдет еще какое-то время.

Вернувшись к себе в кабинет, месье Венс рухнул в кресло и, закурив сигарету, попытался уточнить свою мысль. Мысль, на первый взгляд абсурдную… Ему вспомнилось, как совсем недавно он говорил Сантеру, что обнаружил множество интересных деталей, но что все они, казалось, еще больше запутывали дело. Он тогда добавил, что тем не менее нисколько не сомневается, что в конечном счете они в один прекрасный день помогут установить истину. И теперь этот день настал, тот самый день, когда, собрав все детали воедино, инспектору предстояло докопаться до сути.

«Боже милостивый, только бы пришел наконец ответ от капитана „Аквитании“!»

Пробило три часа, затем четыре. Месье Венс не шелохнулся. Он положил руки на стол, а голову – на руки. Казалось, он спал. Но вот он очнулся, придвинул к себе лист бумаги и сделал торопливый набросок. Потом долго размышлял над этим наброском и в конце концов, скомкав бумагу, сделал из нее шарик и бросил в корзинку.

В дверь постучали, и в кабинет вошел дежурный.

– Там женщина, она очень просит принять ее…

– Женщина? А имя свое она вам назвала?

– Нет. Сказала только, что служит у дамы, которую господин инспектор хорошо знает, и что ей необходимо сейчас же поговорить с господином инспектором… Она, похоже, совсем не в себе.

– Приведите ее.

Минуту спустя в кабинет вошла женщина средних лет. Месье Венс тотчас узнал ее: то была горничная Асунсьон. Сразу было видно, что она очень взволнована, и первое, что она сказала, это: «Мадам похитили!»

– Неужели! – молвил месье Венс с нарочитым сомнением в голосе, что обычно толкало бесхитростных людей на скорые и откровенные признания.

– Да, месье! – воскликнула посетительница, упав на стул, жалобно скрипнувший под ее тяжестью. – Я сказала все, как есть… Мадам похитили… Бедняжка, она вышла вчера вечером сразу после ужина… «Пойду прогуляюсь немного, Мария», – сказала она мне… А потом, вижу, возвращается примерно в половине одиннадцатого с каким-то господином… И такая бледная, просто как мертвец…

– А господин, как он выглядел?

– Этого я не могу вам сказать… О, сами понимаете, не потому, что не глядела на него… Он был высокий, это точно, в шляпе и в очках… И еще шарф… Но вот сказать, какой он, красивый или безобразный, я бы не смогла… Он почти все время поворачивался ко мне спиной, я так думаю, пожалуй, что и нарочно… Ну а я все стояла и смотрела, тут мадам и говорит: «Оставьте нас, Мария…» Она была так расстроена, сама не своя, я даже спросила, не надо ли ей чего… «Ничего не надо, – сказала она мне, – оставьте нас…» Тут я пошла к себе на кухню, а дверь-то, само собой, оставила открытой… И все время слышала, как они спорили, у мужчины голос суровый, жесткий, а бедная мадам вроде как жаловалась или даже умоляла… У меня сердце все переворачивалось, только не могла же я оставаться там всю ночь… Я пошла спать, но, само собой, не могла сомкнуть глаз… Нечасто мадам принимает мужчин, а ведь такая красивая, и первое-то время я очень удивлялась… А этого я ни разу не видела, он мне показался противным типом… Мужчина, который прячет лицо, дарованное ему самим Господом Богом, чего уж тут хорошего… И вот, пока я там изводилась, места себе не находила, слышу, дверь закрывается, а потом – голоса на лестнице, и снова дверь хлопает… «Входная, на улицу», – подумала я… Тут я встаю, открываю окно и высовываюсь… И что же я вижу?.. Мадам и этот мужчина переходят улицу… Он ее за руку держит, как будто тащит… Потом, вижу, в такси садятся… Я уж не знала, что и подумать… Мадам ушла посреди ночи, можно сказать, с неизвестным… Всю ночь я не могла заснуть, так-то вот…

Месье Венс изо всех сил сдерживал себя, остерегаясь прервать рассказ доброй женщины. Он по опыту знал, что прибывать таких людей не распространяться попусту и говорить короче – только время терять.

– Сегодня утром я, как обычно, поднимаюсь в комнату мадам с завтраком… Стучу: никакого ответа… Снова стучу: опять никакого ответа… Делать нечего, я вошла… Мадам в комнате не было, и кровать была не разобрана… Вы, конечно, понимаете, мне совсем не понравилось, что она, как бы вам сказать, ну, в общем, не ночевала дома: мадам такая хорошая, порядочная… Ничего, думаю, придет и наверняка все объяснит мне…

– А она так и не пришла?

– Нет, месье!.. Вот я и решила, что ее похитили!.. Она такая красивая, а люди такие злые!.. Я пришла к вам, потому что мадам часто говорила о вас… И я подумала…

В этот момент зазвонил телефон.

– Одну минуточку, мадам, – сказал месье Венс и снял трубку.

Он слушал, что ему говорили, и лицо его постепенно прояснялось.

– Прекрасно, Вальтер. Не отставайте от него ни на шаг. Держите связь с месье Воглером… Что?.. Арестовать его?.. Нет, нет… Ни в коем случае, слышите?.. Следите за ним, но не трогайте… До свидания.

Повесив трубку, он повернулся к посетительнице.

– В котором часу ваша хозяйка ушла вчера из дому?

– Должно быть, около полуночи.

– Вы говорите, она села в машину? А поблизости есть стоянка такси?

– О, совсем рядом, на площади…

– Вы проводите меня… Воробейчик схватил шляпу и трость.

В этот момент в дверь снова постучали, в кабинет вошел дежурный и молча протянул инспектору голубой листок.

Тот торопливо развернул его, и горячая волна залила его щеки румянцем: значит, такая вещь была возможна!

Минуту спустя он покинул кабинет вместе с горничной Асунсьон, не перестававшей жалобно причитать.

На письменном столе, посреди бювара, остался лежать голубой листок, выскользнувший из рук Воробейчика.

Вот что там можно было прочитать:

МАТРОС ОТВЕЧАЮЩИЙ ПРИМЕТАМ СУДНО НЕ ВЕРНУЛСЯ ТЧК ИМЯ РАФАЭЛЬ ЭРМАНС ТЧК БЕЛЬГИЕЦ ТЧК СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРОШЛОЕ ТЧК КАПИТАН ЛЕСЛИ

ГЛАВА XXIII

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ШЕСТЕРКИ

Мужчина шел быстро, втянув голову в плечи. Он поднял воротник не слишком теплого демисезонного пальто и инстинктивно выбирал наименее людные улицы; Время от времени он оборачивался и бросал вокруг подозрительные взгляды. Видимо, опасался слежки.

За ним и правда следили.

Такси, медленно катившее вдоль тротуара, приноравливало свой ход к ритму шагов мужчины, а пассажир в машине сидел, уткнувшись носом в стекло дверцы.

– Вот черт! – прошептал вдруг пассажир. – Да он идет к Сантеру!..

И он не ошибся.

Жан Перлонжур, сбежав накануне от месье Венса, провел ночь в сомнительной гостинице, потом долго блуждал, как потерянный, и наконец решил укрыться в квартире Сантера. Из утренних газет он узнал о том, что его друга убили, и не строил особых иллюзий на свой собственный счет. Если он ускользнет от убийцы, его все равно арестуют, и он не сможет доказать свою невиновность. Так что не лучше ли самому отыскать убийцу, пойти ему навстречу…

Проникнув в дом через черный ход, Перлонжур добрался вскоре до третьего этажа. Так, стало быть, здесь, на этом самом месте, Сантер вчера… Горло его сжалось, и на мгновение он почувствовал себя самым несчастным человеком, ведь у него убили всех его друзей.

Затем он подошел к двери квартиры и обнаружил, что она опечатана. Ну и что, в его-то положении… Сорвав печати, он вставил в замочную скважину ключ, который Сантер дал ему после его возвращения, пригласив пожить у него. В ту пору Перлонжуру и в голову не могло прийти, что ему, хоть и с опозданием, придется воспользоваться этим приглашением да еще при таких обстоятельствах…

Он вошел в гостиную, закрыл за собой дверь и чуть приоткрыл ставни. Затем в полном изнеможении упал в кресло.

Накануне он был, конечно, не прав, поддавшись порыву и скрывшись. И теперь не было такого человека, который не считал бы его убийцей. А если бы он, напротив, позволил взять себя под стражу, испытание его продлилось бы всего несколько часов, и к настоящему времени решительно все убедились бы в его невиновности.