Мятеж - Андрей Посняков

– Я все расскажу, все, ваше величество! Только вы, герр император, прикажите этим… О, смею ли я просить?

Капитан, до этого выглядевший молодцом, явно сломался – квадратный, нордический подбородок его с небольшой, придающей всему лицу некий налет мужества ямочкой вдруг стал дряблым, а все лицо, потемнев, словно бы поплыло киселем, что и неудивительно – от всего происходящего заиграли бы нервы и у более храброго человека… даже у самого великого князя!

– Это все Якоб Штермеер, конторщик из Любека, ваше величество госпо…

– Ладно, ладно, – махнув рукой палачу с помощниками, чтоб покуда охолонули, император милостиво улыбнулся. – Скорости ради и удобства беседы для разрешаю вам, любезнейший мой господин Штромм, на сей раз обходиться без титулов. Говорите запросто, мы ж с вами почти что друзья. Так что там о Штермеере? Только имейте в виду, о фрахтовой конторе мне и без вас известно.

– Я, ваше величество, скажу то, что вам неизвестно, – истово заверил ганзеец. – Якоб Штермеер никакой не Штермеер, и вообще он не немец, а литвин!

– Литви-ин? – Егор настороженно вскинул брови. – Иди-ка! И что, можно подумать, он связан с Витовтом? С самим литовским князем?

– Именно так, ваше императорское величество, я и думаю! Связан.

– Откуда знаешь?

– И лично я, и приказчики мои за ним следили, – быстро пояснил господин Штромм. – Всегда полезно знать о своем контрагенте несколько больше, нежели он сам рассказывает и что знают все.

Вожников одобрительно покивал:

– Что ж, ничего не скажешь, логично. Ну, и?

– Настоящее его имя Довмонтий Скрабов, ваше ве…

– Ишь ты – Скрабов, – не удержавшись, рассмеялся князь. – Ну и фамилия! Примерно как у русских мафиози в американских боевиках. Ты продолжай, продолжай, дружище Вальбрехт!

Весьма ободренный подобного рода обращением, герр Штромм залился соловьем, поведав и о Штермеере-Скрабове, и о его – замеченных в собственной команде – людях-соглядатаях, коих князь допросил уже вечером, после того как с любезной помощью ладожского палача побеседовал со шкипером «Дойной коровы» герром Шульцем и раненым – точнее, нокаутированным – красномордым «шильником», назвавшимся Епифаном. Последний, кстати, поведал куда больше других… по крайней мере, князю так почему-то казалось.

Таким образом, к концу дня картина вырисовалась следующая: обретающийся в славном городе Любеке Скрабов – доверенный человечек великого литовского князя Витовта, дотошно исполнявший все его поручения, – через свою контору нанял три ганзейских судна для перевозки в Новгород оружия и денег, предназначавшихся неким «добрым бюргерам», коих никто не знал, окромя сбежавших при абордаже приказчиков, кои, скорее всего, этими самыми «бюргерами» и являлись… или их представляли. Красномордый Епифан, уважительно поглядывая на княжеский кулак, их подробненько описал и пояснил, что это именно они его в Новгороде и наняли.

– Главного Тимохой кличут, второго… как второго – не ведаю.

Куда должны были пойти деньги и оружие, для великого князя никакой тайны не представляло – конечно же, новгородским шпыням-шильникам, дабы с новою силой раздуть тлеющие угли мятежа! И Витовт тут при делах, и гадать нечего, смута на Руси литовскому князю – прямая выгода! Сильный, беспринципный и жестокий государь, конечно, вынужден был подчиниться силе, поскольку, кроме всех вышеперечисленных качеств, обладал еще и недюжинным умом, хитростью и коварством. На словах подчиняясь императору и великому князю Егору-Георгию Заозерскому, Витовт с каждым годом все сильнее саботировал его указы, настраивал против Русии своих кунигасов-бояр, копил силы. И вот решил нанести удар – не сам напасть, упаси боже, тут исход, пожалуй, был бы вполне предсказуем – иное дело вот так, тихой сапою, устроить мятеж. Да, может быть, и чума – его рук дело! А что? Почему бы и нет?

Правда, это все только в том случае, если ганзейцы не врут. Надо срочно перепроверить, активизировать в Любеке агентуру, пусть пошарашат, вызнают. Федора и послать, старшего дьяка, – он там когда-то всю слежку налаживал, ему и карты в руки, уж всяко сумеет до этого Штермеера-Скрабова добраться.

Да! И «приказчиков» хорошо бы сыскать, Тимоху этого со слугой, но это уж как повезет, как кости лягут. А вообще очень хорошо, что удалось перехватить столь важный для притихших мятежников груз! Теперь уж не будет у шпыней в достатке ни оружия, ни денег. Однако с течением времени может прийти следующий караван – у Витовта средств хватит. Значит, по Витовту и надобно бить, нанести превентивный удар. И сделать сие – проще пареной репы! Мало у литовского князя врагов? Да те же ливонские рыцари с удовольствием поквитаются за Грюнвальд, а еще есть Ягайло, король Польши, кстати, брат – то ли двоюродный, то ли сводный – Витовта. Еще можно богатые прибалтийские города натравить – Ригу, Ревель. Дерпт… и псковичей – да-да, псковичей – обязательно. Только так все обставить, чтоб большой войны не было, а были бы мелкие приграничные стычки – но весьма многочисленные, болезненные, опасные! В перспективе же – и вообще заменить Витовта каким-нибудь послушным человечком, может быть, даже каким-нибудь немецким принцем – Гогенцоллерном или Бранденбургом – в германских-то землях принцев хоть отбавляй…

А с другой стороны, немецкий принц на литовском троне – это уж слишком! Перебор, да, народ не поймет, не воспримет. Иное дело, ежели кого из своих, русских удельных князей, посадить, можно даже и какого-нибудь балбеса, только с добрыми советниками-боярами. А что? Выгорит! Все крупные феодалы – магнаты – в Литве русские, мелкие – шляхта – по большей части тоже. Неплохая идея… но – на будущее. Покуда надобно власть и положение Витовта ослабить – а то слишком уж зазнаваться стал, псинище! Совсем оборзел, императорской властной руки не чувствует. Ничего! Скоро почувствует. Значит, так… Тайное посольство к магистру Ливонского ордена, тайное посольство к епископу рижскому, к епископу дерптскому, к королю польскому… и к римскому папе Мартину, бывшему кардиналу Одоне Колонна, обязанному лично Егору тиарой. Тоже пусть какую-нибудь пакость придумает… типа – Витовт-то, мол, князь не настоящий, негоже добрым католикам этого язычника свирепого на шее своей держати! А буде за дальностию расстояний – где Новгород, и где Рим! – забыл папа Мартин все свои обязательства, так живенько ему об этом напомнить и, ежели что, прикормленного дешевыми кредитами общества аугсбургских банков «Фуггер и князь» неаполитанского короля натравить! Пущай потом папа в замке Святого Ангела – бывшем мавзолее императора Адриана – отсиживается в страхе да тоске.

Ах, Витовт, Витовт… Напакостить решил? Ла-адно. Посмотрим, кто кому больше напакостит.

Старший пристав тысяцкого новгородского суда по всей Торговой стороне Михайло Рыков лично сам прочесывать заросший, словно лес, сад на окраине Плотницкого конца не поехал, лишь отправил своих людей, тщательно перед этим проинструктировав. Все ценные указания сводились к одному – глянуть, что там, в саду этом, творится, есть ли какие убежища, игорные дома, усадьбы – там и поискать, и поспрошать о шильниках с приметами известными да о девках – одна светлая, чуть скуластая, тощая, вторая, постарше, рыжая, в теле. О рыжей-то, кстати, уже более-менее известно было – что зовут Глафирой, что корвища да беглая холопка. Вторую – светлую, тощую – с нею частенько видели, да толком не знали.

– Там их усадебка, – вел стражников некий «гулящий Савелий», пристава Рыкова человек. – Вона, по краю леса, за ветлами.

Савелий человече дюже высокий, ходячая верста – ноги длинные, шаги быстрые; увязавшийся с отрядом Авраамко едва за ним поспевал, а впрочем, и не он один – и многие стражи роптали: погодь, мол, друже, маленько, дай чуток отдохнуть.

– Усадебки глянем, там и отдохнете, – ухмылялся щербатым ртом проводник. – Шагу-то прибавьте, не то и до ночи не успеем.

Усадебки мелкие – забор да кривая избенка, редко амбар – тянулись по кромке орешника одна за другою, где-то явно жили – топили печки, что-то готовили, копошились на огородах, а кое-где все казалось заброшенным – неуютным, заросшим сорной травой.

Пока в одну избенку заглянули, с хозяевами поговорили, пока в другую – и все по дождю; день сегодня уж такой выдался дождливый, пасмурный, промозглый. Хоть и лето еще, а ветер-то с Волхова дул холодный, выстужливый, Авраамко в суконном, накинутом поверх рубахи армячке аж продрог, бедолага.

Правда, везло – про девок узнали быстро, туда, куда показали, и двинули – на угол, к болотистой, с коричневыми лужами, улице Запольской. Там усадьба стояла, неприметная, с покосившимся забором и, похоже, пустая.

Испросив разрешения, Авраамка через забор перемахнул, глянул да махнул рукой:

– Нет никого.

– Нет-то нет, – зайдя в избу, Савелий внимательно зашарил глазами, – да недавно были. Вон и корочка черствая, вон и кочерыжка, и горох в горшке.