Мятеж - Андрей Посняков

Не прошло и получаса, как на «Дойной корове» уже можно стало разглядеть столпившихся на корме людишек. Уж конечно, ганзейцы давно заметили погоню, однако понимали, что здесь, на реке, от быстрых гребных судов не уйти, не такой уж и сильный был ветер, тем более на излучинах он начинал дуть совсем с другой стороны, так что требовалась смена галса – а простора для маневра нету, Волхов Седой хоть и широка река, да не море.

– Скоро догоним, князь, – перебрался на нос боярин Василий.

В стальных наколенниках, поножах и миланском – черненом с узорами – панцире, он сильно напоминал крестоносца или какого-нибудь паладина из «рыцарских комиксов», с легкой руки великого князя печатавшихся по всей Европе и продававшихся по пять флоринов за выпуск.

Вожников своим видом от нового приятеля отличался несильно, разве что был без наколенников, да и панцирь полегче (упади-ка в тяжелом в воду!) – обычная, обтянутая синим бархатом бригантина с золотыми французскими лилиями – подарок короля Карла. Бригантину эту Карл прислал недавно, вместе с изящно выкованным сверкающим шлемом с длинным назатыльником и золоченою полумаской – саладом, мечом в богатых усыпанных самоцветами ножнах и колодой игральных карт, искусно расписанных придворным художником – итальянцем из славного города Турина. Карты, конечно, больше для княгинюшки предназначались, Егор их сразу ей и отдал – Еленка была счастлива.

– И зачем они вверх по реке пошли? – покусывая усы, недоумевал Василий Есифович. – Ежели б вниз, к Нево-озеру, так, может, и ушли бы. А так… Ведь рано или поздно мы их нагоним, зачем лезть в капкан?

Князь дернул плечом:

– Не знаю, боярин. Не знаю.

«Дойная корова» и «Золотой бык» между тем замедлили ход, а затем и вовсе произвели какие-то странные маневры, встав к преследователям бортами. Если бы дело происходило веке в семнадцатом, так Вожников, конечно, предположил бы возможный артиллерийский залп…

И такой залп последовал! Изрыгая пламя, подобно сказочным драконам, с ганзейских палуб дружно ахнули тюфяки-пушки! Ядра, правда, из-за дальности расстояния и несовершенства орудий особого вреда не причинили, так, просвистели над головами да на паре ладеек разнесли в щепы носы.

Однако совместно с канонадой последовал и арбалетный залп – а это уже было куда серьезнее, река не море, особенных волн нет, прицелиться можно куда как метко.

– Ну и ну, – нервно покачал головою Егор. – У них тут и арбалеты, и пушки… Просто какие-то пиратские рейдеры, а не торговые суда. А посадник-то говорил – крицы. Понятно – люди его так доложили. Это ж с каких же пьяных глаз можно медную крицу с пушкою перепутать? Разве что – с серебром завешенных.

Вражеские суда окутал густой пороховой дым – бело-зеленоватый, остро пахнущий серой, слабый ветер медленно сносил его к берегу, и так же медленно, словно на брошенной в проявитель фотобумаге, появлялись контуры кораблей. Сначала показались верхушки мачт, потом надстройки…

Дружинники между тем не теряли времени даром – пользуясь дымом, по приказу князя бросились на абордаж!

С ганзейских палуб уже послышались крики, донесся и сабельный звон… Вожников улыбнулся – когда-то и он вот так же, с сабелькой, да на чужие суда! Эх, ватага, ватага, верные друзья… Нынче-то Егор не особенно лез в схватку, понимал – сие не полководца дело… лишь иногда, конечно, мог подбодрить, рвануть…

Однако сейчас что-то его в бой не тянуло, в отличие от переминавшегося с ноги на ногу боярина… что-то казалось неправильным… Да все было неправильно, все! Бегство вверх по реке, этот дурацкий залп – что они, не понимают, чем все закончится? Хорошо все понимают. Тогда почему столь глупо себя ведут? А если – не глупо? То есть это ежели смотреть со стороны великого князя – глупо, а если с их стороны? Зачем-то все это им надо… обстрел, абордаж…

Господи! Тут же два судна! А третье где?

– Время они тянут, – недобро прищурился князь. – Василий!

– Да, государь! – Боярин с готовностью выпятил грудь.

– Остаешься за старшего, сейчас пошлю гонцов к воеводе и сотникам. Пущай тебя слушают, а ты особо не торопись. Главное, не выпусти с судов лодки.

– Понял, княже, – радостно вытянулся Василий Есифович. – Дозволь спросить – а ты?

– А моя погоня еще не закончена… Думаю, это основное сейчас дело. Кормчий! Мы сможем обойти вражин, скажем, вдоль берега?

– Не все ладьи, государь. Осадка!

– А какие пройдут?

– Онтипа-кормщика, потом Ферапонта, Олексия…

– Так, – князь не секунду задумался. – Вестовые, сигнальщики, живо сюда.

Вызывая нужные ладьи – легкие, с малой осадкой, – взвились на мачте разноцветные вымпелы… Часть бывших при князе судов тут же бросилась на замену к плотно обложившим ганзейцев ладейкам. Враги уже не стреляли – было не до того, с их палуб лилась громкая музыка абордажного боя: кто-то хрипел, кто-то орал, кто-то ругался, звенели сабли и палаши, а вот гнусаво запела труба – из Ладоги подходила помощь, флотилия посадника на тяжелых насадах с пушками. Теперь уж исход боя ни у кого не вызывал сомнений.

– Быстрее, быстрее! – нетерпеливо подгонял князь.

Юркие ладейки ходко продвигались вдоль левого берега, а сразу за излучиной вывернули на середину реки. Ратники гребли, себя не жалея, мерно опускались в синие воды Волхова тяжелые весла, форштевни боевых новгородских ладей-ушкуев с пеной рассекали волны.

– Впереди корабль, княже! – выкрикнул с мачты марсовый. – Ганзейский!

Вожников вскинул к глазу подзорную трубу, сразу же узнав угловатые очертания когга, мачту с прямым парусом, квадратную корму с мощным навесным рулем. Не каракка, не каравелла и даже не неф, кораблик сугубо утилитарный, без особых красивостей.

– Ходко идет, гад, – посетовал кормчий. – Велишь поставить паруса, господине?

– Нет, – отмахнулся Егор. – Скоро излучина – там и нагоним.

Так и вышло. Неуклюже совершив поворот, когг резко затормозился – парус его пару раз хлопнул и бессильно повис, едва ловя ветер.

– А ну, поднажмем, парни! – Передав подзорную трубу оруженосцу, князь радостно потер руки. – Пушки – готовь!

Артиллерия на княжьих стругах стояла особая, усовершенствованной новгородской работы – на тысячу саженей палила запросто!

Вздернулся, взлетел на мачту коричневый вымпел, что означало – «Готовиться к огненному бою!», его быстро сменил красный – «Пли!».

Бухнули пушки, просвистевшие над водой ядра большей частью пролетели мимо, однако парочка с грохотом угодила в корму, а следующим выстрелом напрочь снесло мачту!

Бросаемые вперед мощными гребками дружинников, ладьи вынырнули из облаков плотного порохового дыма – высокая кормовая надстройка когга оказалась уже совсем рядом, перед глазами.

Невдалеке испуганно прижался к берегу юркий рыбачий челнок. Махавший веслами сивобородый мужик в сермяжной, с заплатками, рубахе оглянулся на сидевшего впереди на носу миловидного юношу – светлоглазого, светловолосого, с тронутым золотистым загаром слегка скуластым лицом. Просторная рубаха была явно великовата отроку, пришлось почти до локтей закатать рукава, обнажив тонкие, с голубыми прожилками руки, по-девичьи маленькие, изящные. Левое запястье было замотано тряпицей… видать, парень поранился где-то. Рядом, на носу, лежала котомка с пожитками, не особо большая, однако – рыбак заметил! – тяжелая.

– Ну что, отроче? Испужалси?

– Да так. – Парень пожал плечами, не отрывая напряженного взгляда от разворачивающегося на реке действа. – Бывало и хуже.

– Да ну, – не поверив, засмеялся рыбак. – Где ты такое видел-то? Эвон палят-то! Как бы и нас не зацепили.

– Не зацепят. – Юноша покривил тонкие губы и неожиданно приказал не терпящим возражений тоном: – А ну-ка, давай к кораблю! Вон там, за дымом, обойдем сзади.

– К кораблю-у-у?! – замахал руками мужик. – Да что ты, что ты! Мы так не договаривались, окстись, тамо же…

– Вот, держи, – вытащив из котомки золотую монету, парень швырнул ее лодочнику. – Не сомневайся – настоящий рейнский гульден.

– Счас попробую.

– Пробуй, пробуй, зуб только не сломай. Скорее только давай, пока дым не рассеялся.

– Да гребу уже, гребу!

Спрятав золотой за щеку, рыбак проворно заработал веслами, так, что челнок понесся по мелководью быстрокрылой птицей. В этот момент с обреченного когга дали еще один залп, слишком уж торопливый, никому не причинивший вреда, так что непонятно было: зачем и стреляли?

– Поворачивай, поворачивай, человече!

На миг обернувшись, юноша снова вгляделся в дым и вдруг резко поднял руку:

– Стой! Суши весла.

Вот этой просьбе-приказу лодочник повиновался с куда большей охотою, не особо-то хотелось рыбачку лезть в самое пекло даже за рейнский «тяжелый» гульден, уж лучше тут вот постоять, на мели… еще лучше – чуть сдать к берегу да забиться в густой камыш.