Ледокол - Рощин Валерий Георгиевич

— Скоро будем на месте, — негромко сказал он, поняв причину беспокойства. — Скоро, милочка, скоро…

Люда благодарно кивнула и покинула мостик. Ответ удовлетворил ее лишь отчасти, на душе все равно было неспокойно.

Руководитель спасательной экспедиции вновь склонился над картой, вздохнул и еще тише произнес:

— Мы-то дойдем. Главное, чтоб на «Громове» нас дождались…

* * *

Вертолет выписывал виражи вокруг айсберга и ледокола.

На самом деле эти виражи из-за сильного ветра скорее походили на изрядно вытянутые эллипсы. Подвернув на ветер, Ми-2 терял скорость и долго боролся с ним, пока не пролетал объект осмотра. Затем он приступал к развороту, во время которого потоки воздушных масс норовили снести его к айсбергу. В результате мимо подходившего к глыбе судна он проносился на бешеной скорости. И снова приступал к долгому развороту…

Севченко мало волновали эти детали — сидя в правом кресле, он внимательно следил за процессом сближения «Громова» с исполинской глыбой. Только поднявшись на «вертушке» в воздух, Валентин Григорьевич смог оценить ее форму и истинные габариты. Они поражали. Много на своем веку он повидал айсбергов. Встречались иногда экземпляры и больших размеров. Да только никогда ранее не приходилось иметь с ними столь «тесных» отношений.

«Михаил Громов» на полном ходу раздвигал мелкие льдины и приближался к «Семен Семенычу». На удалении полутора-двух кабельтовых он немного подвернул вправо и взял курс точно на полынью, что опоясывала чернотой айсберг с северо-запада.

За время выполнения вертолетом следующего виража, ледокол преодолел эту дистанцию и вплотную подошел к глыбе. И снова ее размер поразил бывалого капитана — в какой-то момент монолитное ледяное тело полностью закрыло собой корпус отнюдь не маленького судна.

Но внезапно что-то взволновало Севченко. Подняв бинокль, он пробормотал:

— Почему они сбавляют ход? Зачем?..

— Что? — оглянувшись на пассажира, переспросил Кукушкин.

— Ничего — не отвлекайся от управления! А то ветер размажет нас о верхушку этой чертовой ледышки…

Спустя несколько секунд Валентин Григорьевич понял, в чем дело, и, затаив дыхание, стал пристально смотреть на сползавшую по сколу макушку айсберга.

— Молодцы, что вовремя заметили и не полезли… — шептал он. — Молодцы…

* * *

После падения глыбы ледокол еще раскачивался на поднятой волне, но все же медленно отползал назад.

Тихонов успел прийти в себя и снова встал к штурвалу. Прибежавший с носа Банник достал из аптечки бинты и перевязал его разбитую голову.

Петров же вернулся к управлению судном. Оглянувшись на Еремеева, он скомандовал:

— Стоп машина! Полный вперед!

— Машинное, стоп! Полный вперед! — продублировал тот команду капитана.

Черногорцев откликнулся не сразу. Сначала динамик издал шелест, сменявшийся стуком, затем «дед» забористо матюкнулся и, наконец, ответил по форме:

— Понял. Даем вперед полный…

Остановившись на пару секунд, винт начал с ускорением вращаться в другую сторону. «Михаил Громов» вновь двинулся вперед.

— Лево руль! Курс — 210, — четко отдавал приказы Андрей.

— Курс — 210, — подкручивал штурвал Тихонов, пока Банник заканчивал перевязку.

— Так держать.

— Есть так держать…

Судно маневрировало и вновь готовилось пройти мимо проклятого айсберга. Важно было точно вписать его корпус между отвесной ледяной стеной, закрывавшей небо, с одной стороны, и кромкой неподвижного толстого льда — с другой. Сложности добавил и конусообразный кусок вершины, качавшийся после падения в той же полынье.

— Право руль! Курс 230.

— Курс — 230.

— Старший помощник, средний вперед.

— Машинное, средний вперед!

— Машинное на связи. Даем средний…

Нос «Михаила Громова» с необычайной осторожностью опять поравнялся с глыбой. Корпус плавно подвернул вправо и прошел впритирочку с ее монолитной стенкой. При этом другой борт аккуратно отодвигал в сторону обломок вершины и едва не касался острых выступов ледяной кромки неповрежденного толстого льда.

— Лево руль, — корректировал движение Петров. — Курс — 225.

— Курс — 225.

«Громов» плавно подвернул влево, четко вписываясь в полынью и филигранно обходя по дуге неровности «Семен Семеныча».

Стоявший на крыле мостика Еремеев завороженно смотрел на проплывавшую слева ледяную стену, до которой при желании можно было дотянуться рукой.

— Не отвлекаться, — вернул его в реальность появившийся рядом Петров. — Неужели не видишь, что корму заводит на препятствие?

Старпом посмотрел назад и только теперь заметил сближение кормы судна с айсбергом.

— Лево руль! Курс — 210, — уже отдавал приказ капитан.

— Есть лево руль, — четко реагировал Тихонов.

Штурвал сделал несколько оборотов влево. Корма замедлила сближение и, не дойдя до «стенки» одного метра, пошла параллельно ей…

Через две минуты судно полностью разминулось с ледяной глыбой.

Все, кроме Тихонова, высыпали на левое крыло мостика и, не веря своим глазам, смотрели на оставшуюся за кормой ледяную гору.

— Господи… — шептал старший помощник, — прошли…

Банник с уважением посмотрел на Андрея.

— Товарищ капитан…

— Да, — откликнулся тот.

Второй помощник встал по стойке смирно и, нарочито выпятив грудь, добродушно пробасил:

— Трепещу!

* * *

Все это время Севченко неотрывно наблюдал за эволюциями «Громова».

Он прекрасно видел сход огромного куска льда с вершины айсберга. Правда, предупредить Петрова не успел — заметил движение лишь в тот момент, когда она подъезжала к краю скола. Да и что толку в предупреждении? Ледокол — не велосипед. За три секунды не остановишь.

Видел он и эволюции ледокола. Все они были своевременны и безупречны по исполнению. Но самое главное — они спасли судно от падавшей глыбы и позволили избежать столкновения с айсбергом.

Когда «Михаил Громов» прошел впритирку с ледяной стеной и выбрался на относительно чистую воду, Валентин Григорьевич откинулся на спинку кресла, с облегчением вздохнул и убрал ненужный теперь бинокль. Дело было сделано.

В такие моменты редкой удачи не грех бы и закурить.

— Сигареты есть? — спросил он у пилота.

— Нет.

— Жаль.

— Вы же не курите.

— Не курю. Но сейчас не отказался бы. Кстати, сколько у нас топлива?

Михаил бросил взгляд на топливомер и доложил:

— Минут на тридцать. Можем еще полетать.

— Куда нам еще летать? — криво усмехнулся Севченко. — Как только «Громов» отойдет подальше от «Семен Семеныча», готовься к посадке.

— Понял…

Пока ледокол шел слишком близко к ледяному препятствию, о посадке не могло быть и речи. Кукушкин прикинул, где должно будет находиться судно для осуществления безопасного снижения. Потом рассчитал в уме схему захода против ветра на данную точку.

И приуныл. Схема выходила крайне неудобной.

То, что ледокол двигался строго против ветра — пилота устраивало. Но теперь «Громов» был с подветренной стороны айсберга, а это означало, что глиссада снижения пройдет вблизи ледяной верхушки. И данный факт уже не радовал.

Конечно, можно было «поиграть» курсами захода, но только самую малость — большей вольности не позволяла предельная сила ветра. Подставь под такой ветер левый или правый борт «вертушки» и закрутит ее, как детскую юлу. А других вариантов попросту не имелось, ведь топлива на борту оставалось впритык.

Озадаченный вертолетчик для большей уверенности решил сделать пробный заход на безопасную точку, к которой двигался ледокол.

Выполнив расчетный четвертый разворот, он встал на курс точно против ветра. И сразу понял, что это не вариант — глиссада «пробивала» макушку «Семен Семеныча».

«Черт», — выругался он про себя и слегка подправил курс, чтобы пройти на безопасном удалении.

Продолжая имитировать заход на посадку, Ми-2 снижался и слегка уменьшал скорость. Вершина айсберга увеличивалась в размерах и наплывала слева, закрывая горизонт и часть сумеречного неба. Много ниже, расталкивая льдины, двигался «Михаил Громов».