Обманщики - Альфред Бестер

– Да, и это – мой козырь.

– Возможно. Вполне возможно. Но только займемся лучше делом.

– Нет.

– Что тебя не устраивает? Сделка по мета? Твое освобождение?

Возвращение девушки?

– Меня не устраивает какое бы то ни было сотрудничество с тобой. Ну и какой же картой пойдешь ты теперь? Пригрозишь смертью?

– Ни в коем случае, Том. Ты нужен мне не меньше, чем я тебе.

– Пытка?

– Не исключено.

– А тебе Одесса Партридж не рассказывала, случаем, как меня раз поймали ганимедские зулусы – я был тогда совсем в другой роли. Принялись меня поджаривать, как это принято у них в джунглях. Хотели получить информацию... Ничего они не получили.

– Верю, Том, охотно верю.

– Не придумали еще пытку, которая меня сломает, – а ведь я бывал в руках очень больших специалистов по этой части.

– Да, Том, ты – серьезная задачка. Даже увлекательная.

– И меня совершенно не интересует, что ты там хочешь получить, меня интересует только, чего хочу я сам.

– А что ты хочешь. Том? Какую цену?

– В вашем куполе встречаются камины?

– У нас с тобой деловой разговор или светский треп?

– Так встречаются?

– Только в королевском дворце и у племенных вождей – у Опаро, Чинчи и прочих. Символ статуса, не более.

– А перед каждым из них – шкура белого медведя, с головой. Так это у вас?

– Мамонтовая. Малопривлекательная штука...

– У меня камин из дельфтских изразцов. Так вот, я хочу каминный коврик из твоей шкуры вместе с головой. И чтобы сперва тебя ободрали заживо, как можно медленнее, и только потом отрубили голову.

– А я тем временем вопил бы в ей бемоль миноре? Слушай, Том, у меня появляется странное подозрение, что ты меня не любишь.

– Можно сделать еще лучше. Что там вколола мне эта баба из Gardai?

– Какое-то производное гамма-аминобутридной кислоты, разведка обожает эту гадость. От нее гремучая змея становится такой дружелюбной, что готова прислуживать за столом.

– Так вот, лучше я накачаю тебе этой вашей ГАБК и использую на каминный коврик твою шкуру прямо с потрохами. Живьем.

– Странно, Том, я всегда считал тебя практичным человеком. Ну сколько, спрашивается, времени смогу я пролежать под твоими копытами? Меня же нужно будет кормить и выводить иногда в туалет.

– Ни в коем разе. Когда обосрешься, твои маорийские свиньи все сожрут и начисто подлижут, ну а ты будешь глодать их сырое мясо.

– Ну ты даешь! Это ведь ужасно расточительно, так я проем весь основной капитал. Слушай, Том, не откажи в небольшой услуге, скорми мне первой малолетнюю прачку. Я уже раз пробовал ее попочку. Я покажу тебе, которая эта девица – сексуальная такая, танец живота у нас исполняла. Не будь ты педрила, сам бы ее заметил.

– Замолчи, Роуг!

– Что ты так взвился? Это же никакой не секрет, я давно все знаю. Изо всех известных мне пассивных ты, пожалуй, наиболее привлекателен, но – увы! «О пидоры, вам имя – вероломство» <"Гамлет", акт 1, сцена вторая; там: «О женщины, вам имя – вероломство!»>, да простит меня Уильям Шекспир.

А тебе не кажется, что Гамлет тоже был голубым? Такая странная ненависть к больной мамаше...

– Клянусь, я тебя...

– А теперь еще и компьютеры стали полуорганическими... этот самый механизм с кафедры экзобиологии, с которым у тебя преступная связь, он что, отсасывает?

– Сволочь ты проклятая!

– Ну ясно – отсасывает. Совершенно уникальное ощущение, верно?

Теперь, когда научились напрямую связываться с квазибиологическими компьютерами – я, например, иногда подозреваю, что мой арифмометр человечнее меня – теперь можно и любовь с ними крутить. Можно достигать единения даже по радио, телефону или телеграфу. Вот твоя железяка, она звонит тебе на Тритон?

– Клянусь, ты будешь умирать бесконечно долго и бесконечно мучительно!

– Да неужели, тетенька? И весьма вам благодарен, у меня появились интересные идеи относительно природы предстоящих вам пыток.

Неожиданно Уинтер скинул шутовскую маску, его лицо стало ледяным.

– Ну так что, манчжурец, договоримся про мета? Я последний раз спрашиваю.

– Нет.

– Ты скажешь мне, где девушка?

– Нет.

– Сколько там поджаривали тебя эти зулу?

– Неделю.

– И ты не сломался?

– Нет.

– Ну а мне недели хватит вполне. Ты сломаешься, а я тебя даже пальцем не трону.

BALLADE DE PENDU

<Обыгрывается название стихотворения Ф.Вийона «Ballade des Pendus» – «Баллада повешенных».

Название главы обозначает, соответственно, «Баллада повешенного», а точнее – учитывая контекст – «Баллада подвешенного».>

В которой предельное унижение весьма опасного Противника приводит к тому, что два любящих сердца начинают искать друг друга в паутине тайных для непосвященного сплетен и пересудов Достопочтеннейшего Сообщества Компьютеров.

Автор

Нью-йоркский зверинец

Представляет

ВОДЕВИЛЬ В ВОЛЬЕРЕ

Исполнители:

Горилл героический

Шимпанзе шизофренический

Петух патетический

Гиппопотам гипотетический

Слон слюнявый

Гну гунявый

Опоссум оптимист

Филин филуменист

Выхухоль выпендрист

Лемур лицемер

Мамонт мямля

Соня соня

Звуковое сопровождение

ХОР МОРЖОВЫЙ

В главной роли

ДРЕССИРОВЩИК,

ДЬЯВОЛ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЛИКЕ

Постановка под руководством

Найдж Энглунд

Постановщики и работники театра

Являются членами компании

«Солнечная лига эко-театров инкорпорейтид»

Вход свободный

(Взрослые допускаются исключительно в сопровождении детей)

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПОЖАРНОЙ СЛУЖБЫ: Некоторые несознательные личности оскорбляют чувства зрителей, а также подвергают опасности свою и других безопасность, пользуясь огнем для раскуривания косяков, кальянов и прочих курительных принадлежностей в местах, специально для того не отведенных во время представления, а также во время антрактов. Такие попытки словить неуместный и несвоевременный кайф противоречат городским установлениям и наказываются в соответствии с существующим законодательством.

Этот грязный, подлый дрессировщик, вооруженный огненным хлыстом.

(Свист. Крики «ДОЛОЙ ЕГО!») зверскими пытками принуждает милых, беззащитных животных («У-УУ! А-АА!») прыгать сквозь пылающие обручи, жонглировать раскаленными кирпичами, ездить на велосипедах, которые бьют их молниями электрических разрядов. («У-УУ! ДОЛОЙ!») Героический горилл восстает против невыносимого рабства («МОЛОТОК!»), к нему присоединяются и другие животные. (Хор моржовый: «Звери всех стран, соединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей!») («УР-РА!») Они побеждают злобного дрессировщика (Радостный смех. «ТАК ЕМУ И НАДО!») и тем же самым хлыстом заставляют его исполнять те же самые унизительные номера. (АПЛОДИСМЕНТЫ!

ОБЩИЙ ЭКСТАЗ!) Занавес упал, рабочие начали готовить декорации, бутафорию и больших – в натуральную величину – марионеток к следующему спектаклю. Марионеток всех, кроме одной – куклу дрессировщика отвели на веревочках за кулисы, в одну из артистических уборных, где сидели Найджел Энглунд, ветеринар-альбиноска, ставшая с недавнего времени директором зверинца, и Роуг Уинтер.

– Вот сегодня утром ты. Том, молодцом, – сказал Уинтер, наблюдая, как Найджел удаляет из гипногенных точек тела марионетки акупунктурные иглы и снимает веревочки. – Лучше, чем вчера вечером. Гораздо лучше. Сейчас ты действительно входишь в роль. Я насчитал сорок взрывов смеха и десять криков возмущения.

Да-мо Юн-гун, главный мандарин джинков, а по совместительству манчжурский князь жизни и смерти беспомощно зарычал.

– Ты был просто великолепен. Том. Детишкам очень нравится тебя ненавидеть. Ты бы только послушал Найдж, по ее словам в этом зоопарке никогда не было лучшего аттракциона.

– Если... бы... я... только... мог...

– Ну, ну. Том! Не нужно этих вспышек артистического темперамента. И чтобы никакой отсебятины. Тебя акупунктурно запрограммировали на участие во вполне определенном, также программированном представлении, потому будь добр придерживаться сценария.

– Мы не можем тянуть это бесконечно, Роуг, – предостерегла Найджел. – Даже с учетом отдыха между представлениями он постепенно лишится всех жизненных сил и превратится в растение.

– Чтобы разбить его amor propre, мне потребуется не больше недели.

Дольше, Найдж, его тщеславие не выдержит. Пидор он и есть пидор.

В главной роли

ДРЕССИРОВЩИК,

ДЬЯВОЛ В РЫЧАЩЕМ ОБЛИКЕ

– А сегодня, Том, ты был просто великолепен. Этот крик боли, когда Героический Горилл запихивал тебе в задницу раскаленный кирпич... Я даже испугался, что сейчас потолок рухнет, так детишки хлопали в ладошки и смеялись.

Да-мо Юн-гун, главный джинковый мандарин и манчжурский князь жизни и смерти беспомощно скрипнул зубами.