Повелитель железа (сборник) - Валентин Катаев

— За мной, сеньоры, — крикнул Галавотти и, схватив под руки Ламуля и Валуа, понесся вверх по темной каменной лестнице. Мальчишки поволокли также Яшикова, Эбьена и Сигаля. Через пять минут они не то валялись, не то сидели в полутемной комнате с окнами на улицу.

Галавотти куда-то исчез, а Ламуль, встав с плетеного дивана и потирая поясницу, подошел к окну. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть, и он едва удержался, чтоб не вскрикнуть от неожиданности: из окна противоположного дома глядело темное бородатое лицо глухонемого бразильца. Ламуль поманил своих спутников, но, когда они подошли к окну, видение исчезло. А в дверях стоял добродушный толстяк в колпаке и в грязном фартуке — хозяин отеля — и говорил, улыбаясь:

— Ну, канальи, рассказывайте, что вы натворили? Убийство или просто кражу со взломом?

Глава III

Новое приятное знакомство

Наступила томная южная ночь. Отсветы реклам перебегали по небу, город трепетал томительной ночной жизнью, долетавшей сюда вместе с волнами какого-то терпкого аромата цветов, так что казалось, кокетка опрокинула туалет с десятком душистых флаконов. Ламуль вспомнил свою Прекрасную Терезу, пощупал свою фальшивую бороду и пробормотал:

— А ведь чего доброго — нас и в самом деле принимают за убийц…

— Забавно это слышать тому, чьи предки некогда на троне, украшенном лилиями…

— К черту предков… Доктор… что вы обо всем этом думаете?..

— Много интересного, поглядите, что мне удалось поймать у вас под кроватью, господин Эбьен…

Он положил на стол сверток бумаги, который слегка шевелился, и наклонил свечу…

— Что это такое?

— Редчайшей породы сколопендра, — сказал доктор, такой экземпляр попадается один на 10.000; и вам повезло настолько, что как раз под вашею кроватью мне удалось найти его!..

— фу! какая гадость… Чем же он знаменит, этот ваш урод?

— От его укуса, — сказал доктор, любовно рассматривая маленькое чудовище, — умирают почти мгновенно…

Все вскочил в страхе.

— А вы уверены, что их еще там нет?

— Таких нет… а обычных довольно много…

— А от обычных что бывает?..

— О, — сказал профессор презрительно, — от них умирают дня в два, в три… Есть среди них настолько вялые и слабые типы, что от их укусов отделываются местною гангреною…

Пьер Ламуль заходил из угла в угол.

— Положительно, — сказал он, — здесь нельзя задерживаться!.. Переночуем как-нибудь ночь, а завтра же переедем в лучшую гостиницу, или…

— О сеньоры, — раздался знакомый голос, — уверяю вас, что лучше «или»…

— Послушайте, сеньор Галавотти, — произнес Ламуль, — вы, очевидно, все знаете…

— Я знаю три четверти всего, — отвечал тот скромно, — но я знаю человека, который знает все…

— Ну, так слушайте… Вы не думайте в самом деле, что мы какие-нибудь воры… мы путешественники… Вот это знаменитый профессор географии, вот это лучший в Париже адвокат, это русский эмигрант, это нечто вроде французского короля, а сам я писатель… Мы едем с научною целью на один остров… остров Люлю… Вы знаете такой?..

— Если я не знаю, то это еще ничего не значит, ибо я. знаю человека, который все знает…

— Вы можете достать нам этого человека?

— Хоть сию же минуту… Позвольте…. минуту тишины, сеньоры.

Все прислушались. Снизу из-под пола донеслись странные звуки; казалось, что кто-то катает пустую бочку по железному листу и от времени до времени пускает в ход автомобильную сирену.

— Что это? — спросил Эбьен с некоторым страхом.

— Это, — отвечал Галавотти таинственно и восхищенно, — кривоглазый Пэдж поет вечерние псалмы…

В это время страшные звуки смолкли и прогремел выстрел.

— Он кончил петь, — воскликнул Галавотти, — пропев псалмы, он всегда палит из револьвера в пустую бутылку. Я сейчас приведу его, сеньоры…

— Зачем? Зачем? — в страхе закричали Валуа и Ламуль.

— Потому что, сеньоры, — отвечал Галавотти, — Пэдж и есть тот самый человек, который все знает!..

Все сидевшие в комнате почувствовали некоторый трепет, когда, ведомый Галавотти, появился на пороге человек казавшийся квадратным, столь широки были его плечи.

На огромном красном лице сверкал один глаз, другой был, по-видимому, давно выколот и заменен скорлупою грецкого ореха. Нос был приплюснут к правой щеке, а в огромной пасти, придерживаемая тремя темными зубами, торчала трубка. Удивительный человек этот, войдя в комнату, молча сел верхом на стул, Спиною ко всем присутствующим, и, казалось, задремал.

— Он не станет разговаривать, — шепнул Галавотти, — пока ему не дадут настоящий доллар.

— Что значит настоящий?

— Не фальшивый.

Пьер Ламуль дрожащими руками вынул доллар и дал его Галавотти, который, в. свою очередь, почтительно протянул его Пэджу. Тот взял бумажку, сунул ее в рот и жевал с минуту. Затем, вынув изо рта, расправил на ладони своим черным пальцем и посмотрел на свет. После этого он внезапно вырвал из-под себя стул, швырнул его в угол комнаты и, сжав кулаки и переваливаясь, подошел к Ламулю.

— В чем дело? — крикнул он таким густым басом, что казалось, в комнате кто-то заиграл на тромбоне.

Рибелло Галавотти, видя, что Ламуль от страха не в состоянии сказать ни слова, решил выступить сам:

— Сеньоры, — сказал он почтительно, — научные деятели и едут с высокою целью на остров Люлю… Они хотели бы знать, где находится этот остров и как до него добраться…

Пэдж поправил скорлупу в своем глазу и с необычайной ловкостью плюнул в окно так, что плевок его только слегка задел за ухо Роберта Валуа. Он долго молчал.

— А они, — наконец произнес он, — не шаромыжники…

— О, мистер Пэдж, это же все ученые люди… Это Колумб, это Архимед, это Шекспир, а это Эйнштейн…

Пэдж кивнул головою глубокомысленно:

— Я сам окончил воскресную школу, — прохрипел он. — Остров Люлю… Гм!..

— Расположен под 46-м градусом… — начал доктор Сигаль.

Мгновенно лицо Пэджа исказилось. Глаз его засверкал, голова втянулась в плечи, и не успели друзья опомниться, как доктор уже лежал на полу у противоположной стены, а Пэдж потирал ушибленный кулак.

— Будешь ты молчать, долговязая минога, — крикнул он, — когда говорит кривоносый Пэдж?… Или ты привык, чтоб тебе щекотали ребра вот этою игрушкою?

И он вынул из кармана огромный кольт.

— Ради бога, простите, мистер Пэдж, — забормотал Галавотти, — сеньоры не знали… они не нарочно…

— Пусть дадут мне еще один настоящий доллар.

Пожевав снова бумажку и поглядев ее на свет, он хватил кулаком по столу.

— Завтра, — крикнул он, — на закате! Едем! На остров Люлю. 100 долларов до, 100 во время и 100 по окончании… Никаких женщин с собою не брать… Повешу на рее вниз головой!.. Молчать!.. Не возражать! Шхуна «Агнесса»! Кто пошевельнет пальцем, тому прострелю кокос! Честное слово!

— Кокос — это голова, — шепнул Галавотти.

Сказав все это, Пэдж повернулся и, переваливаясь, удалился. После его ухода минуты две царило молчание.

Профессор тихо стонал, потирая ушибленную диафрагму.

Сам Галавотти был, казалось, немного подавлен.

— А если мы решим не ехать на остров Люлю? — спросил, наконец, Пьер Ламуль.

— Невозможно, — сказал Галавотти, покачав головою, — Пэдж больше всего ценит данное слово… Он перестреляет всех нас как куропаток.

— Ну, ехать так ехать, — сказал Ящиков, — по крайней мере, не зря через океан переехали.

В это время Пьеру Ламулю опять показалось, что в окне противоположного дома, на фоне лампы, мелькнула черная борода.

— Послушайте, — сказал он тихо Галавотти, отозвав его в сторону, — меня смущает один черномазый глухонемой бразилец, который, по-моему, следит за нами вот из того окна…

Галавотти задумался.

— Что же! Долларов сорок, — сказал он.

— Что?

— Сорок долларов возьму за то, чтобы прирезать его, и пятьдесят — чтоб пристрелить… Стрелять опаснее… слышнее…

— Да я вовсе не хочу убивать его… я только хотел бы справиться. Что это за фигура?..

— Это можно… маленький разговорчик с ножом, приставленным к горлу, или с дулом револьвера, уткнувшимся в глаз… Я это сделаю… Через час все будет известно… Все легли спать… Они легли, тщательно осмотрев тюфяки и простыни.

— Я думаю, что со стороны мы производим впечатление идиотов! — заметил Валуа.

— Да и не только со стороны, — проворчал Эбьен.

Скоро они задремали… Не спалось одному Ламулю.

Он думал об этом черном бразильце, и странная мысль пришла вдруг ему в голову. Галавотти тихо вошел в комнату.

— Ну? — спросил его Ламуль.

Тот смущенно промолчал.