Доверие - Димитр Ганев

другой день после убийства урядника Славеева.

Настроение у всех было подавленное: засуха сжигала табак. Но вот как-то под вечер, в воскресенье, подул сильный ветер, зашумели сосны, по улицам понеслись клубы пыли, которые поднимались высоко над горами и смешивались со свинцово-серыми тучами, идущими с северо-запада. И наконец крупные капли дождя упали на улицы, застучали по крышам домов, из желобов потекла вода — мутная и холодная.

Глядя в окно кабинета, капитан Игнатов с минуты на минуту ждал звонка с пятого поста, с которым еще не было постоянной телефонной связи из-за начавшейся реорганизации и строительства новой линии.

«Кто эта женщина? — думал он. — Асина или «Арие»? Наша Чайка не вернулась бы, не предупредив нас, тем более что завоевала там доверие и присылает исключительно важные сведения. Если Асина — что стало с остальными, которые увезли ее? Какова судьба Казака? Все могло бы кончиться иначе, если бы этот тип, Славеев, остался жив. Он, верно, многое знал. Почему его убил подпоручик? Чтобы спасти солдата? Или раз и навсегда заставить Славеева замолчать? Почему этот царский офицер не убежал с места происшествия, а ехал на мотоцикле до лесосеки и лишь тогда исчез, вооруженный автоматом Славеева и парабеллумом мотоциклиста? Да, так кто же эта женщина, появившаяся, как призрак, перед патрульными на самой пограничной полосе?»

Телефон прервал его мысли. Он взял трубку.

— Слушаю… Ясно… Посадите ее на коня… Три человека охраны. Измените дорогу. Держать в полной тайне ее имя! Хорошо, жду.

Капитан сел в кресло, откинулся, закрыл глаза — он всегда делал так, когда хотел собрать в единое целое разрозненные факты. Вернулась Асина? Она могла помочь ему или еще больше все запутать. Впрочем, никто в селе не знал и не должен был знать, где она: якобы гостила у своих родителей. В протокол о ее задержании впишут фиктивное имя, которое вскоре узнают красновцы.

В дверь постучали. Вошел Тимчо, доложил, что в школе собрание и что Пармак просит капитана прийти. Игнатов посмотрел на своего «адъютанта» из-под нахмуренных бровей, кивнул, попросил сесть. Долго смотрел на мальчика, будто бы видел впервые, и потом устало сказал:

— Любишь военную профессию?

— Люблю!

Приближалась осень, новый учебный год, и мальчик боялся, что командир отправит его к матери, чтобы жил дома и ходил в школу. Глазенки Тимчо испуганно моргали. «Что же делать с этим мальчуганом, — думал Игнатов, — с этим умным, находчивым и жизнерадостным парнишкой?» Он не имел права держать его в части. В шутку взял его связным, а сейчас вот должен серьезно подумать о его будущем. Внимательно оглядев мальчика от сапог до фуражки, командир спросил:

— Хочешь учиться?

— Нет, — отрезал Тимчо.

— А я хочу, — усмехнулся капитан. — Хочу, чтобы ты учился в военном училище.

— Ой, там хочу! — так и подскочил «адъютант».

Игнатов подмигнул ему, улыбнулся и скомандовал:

— Кру-у-гом!

— Есть! — Солдатик бросился к дверям.

Капитан проводил его добрым взглядом. Он вспомнил о последней встрече с Али и будто воочию увидел его на диване в своем кабинете. «Али, ты пил?» — «Нет, не пил, господин капитан…» Сердце Игнатова сжалось. Он снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Был час ночи, когда в дверь постучали.

— Войдите.

Вошел Занин, а за ним — Асина. Она выглядела измученной, неузнаваемо похудевшей, бледной, с коричневыми тенями под ввалившимися глазами. Одета была в широкие прямые брюки с заплатами на коленях и куртку из зеленой ткани. Игнатов подал ей руку, глядя в глаза.

— Я не спрашиваю, где вы были, и не надо говорить. Отдохните. Подпоручик, проводите Асину домой, — сказал Игнатов.

— Я не хочу туда! — сказала Асина, и губы ее задрожали.

— У Наны ей будет лучше, господин капитан, — посоветовал Занин.

— А это, пожалуй, идея, — согласился Игнатов. — Но говорить всем одно и то же: вы гостили у своих родителей. Понимаете? И еще: за вашим домом мы установим на время наблюдение. Имейте это в виду.

— Не стоит, господин капитан. Я и вправду завтра уеду. У меня никого больше нет в этом селе. — Асина непроизвольно повернула голову к Занину, но тут же низко ее опустила. — Не ищите меня больше. Что нужно было сказать, я сказала.

— Понимаю ваше состояние, Асина. Если вы действительно так решили, не станем вас задерживать. Но будем надеяться, что и там вы останетесь нашей.

Пожав Асине руку, Игнатов задержал ее в своей.

— Она сообщила чрезвычайно важные сведения, господин капитан, — вмешался Занин. — Я доложу.

— Эх, Асина, Асина, по-другому все должно было бы сложиться.

Капитан замолчал, видя, что печальные глаза женщины наполнились слезами.

Асина понимала: Игнатов переживает, думая, что она в чем-то его обвиняет. «Я не сержусь на вас, — хотелось ей сказать, — не вы и не подпоручик провели меня через этот ад, я сама прошла сквозь него, оставив там свое прошлое. И знаю точно: навсегда порвала с ним и не боюсь больше ни Караосмана, который, конечно, будет меня искать, ни его людей. Я вступила в опасную игру, желая помочь одному человеку, которого полюбила с первого взгляда… У меня не хватает сил превозмочь это чувство, но, наверное, нет смысла оставаться в Краснове, и я уезжаю в надежде, что исцелюсь там, у своих родных». Слезы душили Асину, и, опустив длинные мокрые ресницы, она чуть слышно проронила:

— До свидания, господин капитан…

37

За Эньовой могилой, там, где граница образовывала дугу, на болгарской территории ее пересекла древняя Римская дорога. После маленькой седловины, где дорога спускалась по южному склону горы, стоял огромный, очень старый, сожженный молнией дуб. С двух его сторон, к востоку и к западу, по ту сторону границы больше чем на километр простиралась ровная полоса земли, огороженная двумя рядами колючей проволоки.

Ничейная, заросшая бурьяном и усеянная противотанковыми и противопехотными минами полоса — нестертое пятно прошедших лет — была сейчас под особым наблюдением. По сведениям, полученным от Асины, именно через минное поле банда Караосмана переправлялась на нашу территорию, используя специально расчищенный для этой цели проход. Капитан устроил засаду. Уже вторые сутки ждали здесь, замаскировавшись, солдаты и унтер-офицеры. В этот капкан — так назвал его Занин, — представлявший собой подкову, открытая сторона которой упиралась в два конца минного поля, должны были войти Караосман или его люди — человек десять, скрывавшиеся в пещере по ту сторону границы. Руководил операцией лично Игнатов, помогали ему Стефанов и Занин.

После прошедшего дождя потеплело, и ночь, тихая и ясная, благоприятствовала скрытому наблюдению. Опершись спиной о старый дуб, Игнатов мечтательно смотрел вокруг — на тихое теплое небо, усеянное крупными звездами, на