Когда тебя любят - Денис Георгиевич Войде

из приюта, что Павзик умер.

Вико к этому времени для себя дал обещание не расставаться с любимыми ни при каких условиях. Но, допуская физическую разлуку, придумал общаться верой в будущую встречу.

По мнению Вико, ни отец, ни Павзик не хотели с ним расставаться и тем более его покидать. Так случилось из-за каких-то непреодолимых обстоятельств. Вико жил внутренним общением с ними и верой в их единение. Каждую поделку на уроках труда Вико дублировал, чтобы подарить одну маме, а другую – отцу.

Так и взрослел Вико: неделю выжигает на фанерке папу со скрипкой в руках, другую – скручивает новый «бантик» на резинке для Павзика, третью – рисует цветы маме.

44

Послышался размеренный стук в дверь. «А вот и она… – подумалось мне. – Кто бы это мог быть, если не смерть?»

Поднялся и пошёл на повторившийся стук. В то время, когда просматриваешь информацию о погребении и смерти, неуверенный стук в дверь пугающе разрезает тишину.

Из более или менее светлой комнаты я попал в маленький тёмный коридор. Дверь открылась – и меня ослепил дневной свет подъезда. Я зажмурился и поэтому сразу не рассмотрел, кто передо мной.

– Прошу меня простить, – голос звучал сдержанно, но уверенно. – Здравствуйте! Меня зовут Арнольд. Знаю, вам сейчас нелегко.

После этого «нелегко» я наконец рассмотрел того, кто со мной говорил. Точнее испытал новый шок – человек в чёрном костюме дипломата, с вытянутой шеей и сдвинутыми скорбью бровями, назвавший себя Арнольдом, был не кто иной, как… наш Эрнест Хрисанфович, только лет на тридцать моложе!

Он заметил моё прозрение и певучим баритоном продолжил.

– Возможно, я преждевременно. Но это только на первый взгляд. Агентство, которое я представляю, оказывает широкий спектр услуг и закрепило за собой репутацию надёжной фирмы, заняв лидирующее место в нашем городе по качеству производимой работы. Нас рекомендуют как порядочных и корректных исполнителей. Мы сотрудничаем с муниципалитетом, станцией Скорой медицинской помощи, дежурной частью городской полиции. В отличие от конкурентов, все наши сотрудники опрятны, деликатны и тактичны. Могу ли я пройти в дом, чтобы нам никто не смог помешать? На лестничной клетке о таких вещах не говорят.

Я терялся в догадках, боясь, что мои худшие предположения окажутся правдой. С другой стороны, я представлял, как могу выглядеть, пристально рассматривая нашего вахтёра, прикидывающегося агентом какой-то службы.

– Извините, – Эрнест Хрисанфович, всё время монолога, как щит, держа папку с бумагами на уровне гениталий, протянул белую ладонь с острыми пальцами, окончательно введя меня в ступор: – Как я могу к вам обращаться?

– Кт…Чт… Ты меня разыгрываешь, Хрисанфыч? – я не знал, с чего начать ответ. Но руки ему жать я не собирался на уровне подсознания, понимая, что передо мной недруг. Тем более что имя Арнольд теперь ассоциировалось у меня с мошенником, пытающимся нажиться на горе старушки тёти Таи, когда та решила усыпить больную кошку.

В это было невозможно поверить. Надо мной зло шутили жизнь и смерть. А теперь и тот, кого я считал за близкого товарища.

«Неужели Эрнест Хрисанфович и Арнольд – одно и то же лицо? – подумалось мне. – Он что, подрабатывает этим Арнольдом? И если так, то почему, увидев меня, не признаётся? Он же не призрак!»

– Я агент ритуальной службы, – вдруг перебил он мои мысли.

– Зачем? – я погружался в шоковое состояние.

– Наше агентство прибывает на место происшествия первым, дабы избавить родственников от столкновения с множеством незваных представителей ритуального бизнеса.

– Какого бизнеса? – я понимал, что теряю самообладание.

– Ритуального. Ваш родственник при смерти?

– Мой отец жив!

– Слава Богу! Нам так и сообщили.

– Кто? Зачем вам сообщили о моём отце? О нас?

– Вы поймите, я вам не враг. Сейчас понаедет таких, как я… – Арнольд осёкся.

– Как кто? Хрисанфыч, у меня отец умирает, а ты меня разыгрываешь, – вырвалось у меня.

– Простите, может быть, я неточно представился – моё имя Арнольд. Ударение на первую букву. Так назвал меня отец, он был…

– У меня сейчас голова лопнет. Какой Арнольд? Почему кто-то должен понаехать? – перебивал я, с трудом справляясь с начинающейся истерикой. – «Где Женя? Где Мира?».

– Я здесь лишь для того, чтобы уберечь вашу семью от наглого, бесцеремонного вторжения чёрных агентов похоронных контор с целью завладения денежными средствами на похороны.

– Какого назначения? Каких контор? Я сейчас полицию вызову!

– Ни в коем случае! – Арнольд впервые повысил голос.

Я выдержал оценивающую паузу и ответил.

– Уходите вон!

– Только в полицию не звоните! Приедут рвачи и с вас три шкуры сдерут. Я удаляюсь. Возьмите визитку. На ней – телефон. Я пригожусь.

Договаривал Арнольд, уже спускаясь по лестнице. Меня он взбесил до такой степени, что я, по-моему, кричал на весь дом. Это было заметно и по телодвижениям то ли агента, то ли разыгрывающего его, трясущего перед собой папкой, Эрнеста Хрисанфовича.

– Не ты ли первый мошенник нашего города? Гриф! – разорялся я, но про себя думал: «Как же он похож на Хрисанфыча…».

Меня даже пот прошиб. Ещё с минуту я, переводя дух, стоял с раскрытой дверью. Вряд ли его испугал мой вид в трико и майке. Таких людей не смущают вид родственников и самих умерших или умирающих. Его спугнула моя реакция на происходящее. Каждая фраза вызывала у меня удивление с отвращением. Мой голос становился всё громче. И в какой-то момент Арнольд понял провальность мероприятия. Но долг и жажда заработать всё-таки заставили его оставить визитку с адресом их бюро и телефоном для связи на пороге нашей квартиры. А так как визитку я в руки не взял, Арнольд просто уронил ее у порога.

Я хлопнул дверью. В голове искрили обрывки фраз Арнольда. Опираясь о стены, я торопился вернуться в комнату. Посмотрел сверху на отца. Без изменений. Я сам сейчас не мог отдышаться. Как загнанный зверь, я стал метаться по комнате. Открыл балконную дверь. Прошёл на кухню и открыл фрамугу. Я был зол на себя, что не вцепился этому агенту в шею и не удушил.

Не услышав, как вошла тётя Тая, вздрогнул от её слов о том, что этот малый в костюме и есть тот самый Арнольд, что приезжал тогда с ветеринарным врачом к её Симе. Говорила она вкрадчиво, сгорбившись, словно донося на кого-то, кто мог причинить ей вред, между делом поглядывая на отца и причитая по поводу его плохого вида и ухудшившегося состояния. Сетовала, что не пришла поутру и не дала отцу лекарств, словно намекая, что при ней он чувствовал себя лучше. Ведь в последние