Когда тебя любят - Денис Георгиевич Войде

уж тем более – о похоронах. Так не обман ли это? Может быть, под прикрытием некоммерческой структуры на людском горе зарабатывают всё те же «чёрные» агенты? Что конкретно хотел от меня Даниил, представившись сотрудником некоего союза по борьбе с осведомителями в сфере ритуальных услуг? Борьбой с какими осведомителями занимается их организация? И кто осведомил Даниила, что у меня умирает отец? Не те ли, от кого он, сотрудник союза по борьбе с осведомителями, должен оберегать меня и с кем должен бороться?

Мне стал противен знакомый голос Даниила и его предшественника Арнольда. Закралась мысль, что эти двое вообще представители одной и той же банды, задачей которой было войти в доверие родственника умирающего или умершего человека и оформить квитанцию, договор, чек на оказание похоронных услуг. Стало гадко и противно. И очень обидно за отца. Я взглянул на него. Отец судорожно вздрагивал при каждом вздохе. Он казался беспомощным и всеми покинутым. Окружающей его действительностью, уходящей жизнью и всё ещё не пришедшей за ним смертью. Словно забытый родителями потерявшийся в толпе ребёнок. Словно промокший, продрогший Павзик, выброшенный на улицу нерадивыми хозяевами.

А на самом деле он был оставлен мной, своим сыном. А вопрос: «Что я могу сделать для умирающего отца?» – по-прежнему разрывал сердце на части. Но я, и вправду, ничего не мог предложить ускользающей выдыхающейся из него жизни, чтобы она не торопилась его покидать. Не разлучала нас. Отец был ещё жив, а я только и делал, что вёл беседы с мнимыми доброжелателями о предстоящей волоките, связанной с его кончиной.

И каждый, отвлекавший меня от отца, предостерегал от звонков в полицию. И это тоже меня насторожило. Что я такого не знал о полиции? И действительно, зачем она? Неужели она защитит от уже поднимающейся по ступеням на наш этаж безжалостной смерти? Конечно же, нет! Чтобы обезопасить себя от свидания со смертью отца, я вызвал «скорую», которая мало того что оказалась бессильна перед увиденным, так ещё и повлекла за собой появление в нашей квартире этих мифообразных Арнольда и Даниила, заставивших меня переживать о технической стороне ухода моего отца из жизни. Оказывается, в наше время мало умереть. Надо быть осведомленным о нюансах похорон и всего, что связано с погребением. Тому звони, а тому нет. Того впускай и тому доверяй, а с тем не говори и расскажи о нём тому, первому. Мало того что всё денег стоит, так ещё не каждому их дай, чтобы в дураках не остаться. А точнее – на земле…

Мне снова стало жалко отца до слёз. И уже не потому, что ему плохо и он при смерти, а потому, что защитить его, оказывается, могу только я. Как всю свою жизнь я искал и нуждался в защите отца, так теперь настал час мне защищать его.

Меня самого трясло, как в лихорадке.

«Полиция. Функции и задачи при смерти дома» – так выглядел мой новый запрос в поисковике. Прочитав всё выданное мне, я пришёл к выводу, что в случае обнаружения человека без видимых причин жизни необходимо связаться с полицией по таким-то телефонам. Круглосуточно. В случае смерти дома вызывается карета «скорой помощи». Медики первыми выясняют причины и обстоятельства наступления смерти и при необходимости уточнения характера смерти вызывают наряд полиции. Те, в свою очередь, прибывают на место происшествия с участковым полицейским и дежурным экспертом судебной медицины и, проводя первичный осмотр места, фотографируют, протоколируют и эвакуируют тело в морг для детального исследования причины смерти.

Но не от этого же действия отговаривали меня Арнольд и Даниил! Что страшного в том, чтобы сотрудники ведомств выполняли свою работу согласно действующим законам?

Я опять посмотрел на отца. Слышит ли он мои мысли, пребывая между жизнью и смертью? Ведь с самого полудня, с того момента, как, проснувшись, я ужаснулся перемене в нем, мне ничего не удалось для него сделать. Только смочить губы и протереть горячее лицо влажным полотенцем.

В случае с отцом причина смерти ясна и мне, и лечащему терапевту, который не раз мне цинично говорил, чтобы я не тешил себя надеждой на чудесное восстановление его здоровья. И чтобы готовился к его скорейшей кончине. Я, безусловно, кивал, соглашаясь, понимая его нежелание что-либо предпринимать и какую-то даже усталость от болезни моего отца. Но я не мирился и раз в неделю упорно его вызывал. Так было и вчера.

Отец вряд ли что-либо понимал и слышал. От этого становилось ещё больнее и тоскливее.

Значит, в предупреждениях агентов скрывалась какая-то неизвестная мне корысть. Или боязнь чего-то. Чего? Не конкурентов ли, что связаны с коррумпированными сотрудниками полиции? Или всё-таки самой полиции, которая стоит на защите населения как таковой? Я задумался. В моей голове на мгновение остановились все мыслительные процессы. Воцарилась тишина.

45

Я посмотрел на окно. За ним – цвета сепии панорама небесного свода. Солнце близилось к закату. Было слышно, как гудит процессор ноутбука или охлаждающий вентилятор. Мы с отцом пережили какой-то бой или некую схватку с нечистой силой в виде не прошенных гостей. И победили. В таком чуть приподнятом настроении мне захотелось прижаться к отцу и сказать ему, что мы можем бороться и дальше. И с никчёмными врачами, и с незваными гостями. Я повернул голову к отцу, одаряя его победоносной улыбкой, и встал, чтобы подойти к нему ближе. А он всё это время уже не дышал. Я не поверил своим глазам. Я снова, как и утром, пропустил что-то очень судьбоносное и важное!

– Папа! – из горла вырвался тихий крик, и я пополз к койке отца на коленях.

– Папа! – повторил я, будто только что мы с ним разговаривали, и он вдруг на минуту отвлёкся… Но отец молчал. Не было слышно его болезненных хрипов, дыхания. Не вздымалась грудь, тяжело вбирая воздух в лёгкие. Всё стало тихо. Кончились его страдания. Начинались мои. Первые минуты я смотрел на профиль отца с вытянутым к потолку носом, отвисшей челюстью, приоткрытым левым глазом, пока слёзы не заполнили мои открытые… Я протянул руки к руке отца и обнял её. Обнял, прижал к щеке и, словно втирая щёку в его ещё тёплую и уже мокрую от моих слёз руку, заплакал в голос. Я был в забытьи. Потому что не помню, что было дальше. И сколько по времени я плакал над отцом в час его смерти. Одно знаю наверняка: не было больше веры! Веры в того, кто должен и обязан был спасти его