Америка справа и слева - Борис Стрельников

Наша гостья говорила жадно, хотела наговориться досыта, все время прикидывала руки к своему нервному лицу и повторяла:

— Вот странно говорить в Таосе по-русски с новыми людьми. Скажите, я еще не делаю в русском языке ошибок?

Она говорила очень хорошо, но иногда вдруг запиналась, вспоминала нужное слово. Мы говорили ей:

— Слушайте, зачем вы здесь сидите? Проситесь назад, в Советский Союз.

— Я бы поехала. Но куда мне ехать? Там все новые люди, я никого не знаю. Поздно мне уже начинать новую жизнь.

Она умчалась во тьму на своем старом тяжеловозе».

— Картина ясна, — сказал Вашингтонец. — Пора отправляться на поиски. Здешние художники должны помнить Фешина и его жену.

Мы оставили машину на платной стоянке, и вышли к центральной улице. Здесь стояли одноэтажные дома, слепленные из цветной глины, с плоскими крышами и непомерно большими карнизами. В домах помещались мастерские художников.

Мы наугад открыли одну из дверей и оказались в большой комнате, стены которой были увешаны картинами. У овального окна за мольбертом сидел странный человек. Его ослепительно рыжие волосы, образуя конскую гриву, доставали до лопаток. Тонкая шея странного человека была повязана обычным носовым платком. На нем был старый, потерявший всякий цвет вельветовый камзол. Человек ловко орудовал кистями. При этом он напевал, отбивая босыми пятками такт.

Услышав, что хлопнула дверь и в комнату вошли люди, волосатый художник не оглянулся. Мы приблизились к нему и через его плечо взглянули на мольберт. Картина была религиозного содержания. Как раз теперь художник пририсовывал оранжевые крылья к спине голубого ангела, летящего вокруг бежевой луны с большим букетом неведомых нам, очевидно, райских цветов.

Мы обошли комнату, постояли у картин, почмокали губами, покашляли и, наконец, тронули его за спину:

— Сэр, быть может, вы обратите на нас свое внимание?

— А стоит ли нам мешать друг другу? — спросил художник высоким дребезжащим голоском, продолжая отбивать такт пятками. — Каждый из нас занимается своим делом: я рисую, а вы разглядываете мои работы. К тому же вы вовсе не собираетесь ничего покупать. Ведь, правда? Вот уже скоро год, как никто у меня ничего не покупает.

— Картин мы и в самом деле покупать не собираемся. Мы иностранцы…

— Я тоже иностранец, хотя живу здесь уже пятнадцать лет.

— В таком случае вы, должно быть, знаете миссис Фешину. Мы ищем эту даму…

— Фешина, Фешина, — повторил нараспев волосатый художник. — Это ведь немецкая фамилия. Не так ли?

— Фешина родом из России.

— Но ведь немецкие и русские фамилии очень схожи, — уверенно сказал художник. — А вот у меня был приятель некто Даугенгребен, который говорил мне, что он венгр. Но мне до сих пор кажется, что такие фамилии могут быть только у норвежцев.

— Так вот о миссис Фешиной, — сказал Вашингтонец, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло. — Вам не приходилось встречать эту женщину?

— А что она собой представляет?

— Жена художника Фешина. Но она с ним развелась. Тридцать пять лет тому назад ей было лет сорок — сорок пять.

— О, это уже почтенная леди, — протянул художник. — Вы знаете, на вашем месте я бы заглянул в аптеку. Аптека тут рядом за углом. Аптекарь должен знать всех здешних старушек, эго же его главная клиентура. Впрочем, я и сам что-то начинаю припоминать. Если аптекарь вам ничего не скажет, то заходите ко мне через полтора часа. За это время я постараюсь что-нибудь вспомнить о миссис Колешиной.

— Фешиной, — поправили мы и, поблагодарив владельца мастерской, направились к выходу.

— А могут ли быть русские с фамилией Гоуперлак? — бросил нам вдогонку художник. — Лично я полагаю, что это типично исландская фамилия.

Когда уже сворачивали за угол, исследователь иностранных фамилий высунул свою огненную гриву на улицу и крикнул:

— Если у вас ничего не получится в аптеке, то приходите ко мне. Полутора часов мне наверняка хватит, чтобы подумать о вашей госпоже Фишман…

В аптеке мы застали шумное общество. Вдоль стены за столиками сидели туристы из Бразилии. Они ели сандвичи и запивали их кока-колой. Вокруг стояли полки, набитые разной галантереей: галстуками, сумками, платочками, бюстгальтерами. И только на двух или трех крайних стеллажах были разложены собственно аптекарские товары. Сам аптекарь, розовощекий толстяк, суетился около бразильских туристов.

— Миссис Фешина? — переспросил аптекарь, заглядывая под крышку электросковороды, на которой жарились две маленькие сосиски. — Она зачем ходит ко мне в аптеку: пить кофе или покупать аспирин?

— Этого мы сказать не можем. Речь идет о достаточно пожилой леди, что-нибудь около восьмидесяти лет.

— Ого-го! — присвистнул аптекарь. — В Таосе есть девочки и помоложе. Зачем же вам нужна столь пожилая леди?

— У нас к ней важное дело.

— О, понимаю, — подмигнул нам толстяк. — Вы надеетесь, что она оставит вам наследство. А как выглядит госпожа?

Мы ответили, что приметы миссис Фешиной нам неизвестны.

— Это затрудняет дело, — пробормотал аптекарь. — Может быть, вам стоит побывать в церкви. Миссис — католичка?

— Скорее всего, нет.

Аптекарь беспомощно развел руками…

Мы зашли еще в несколько мастерских, прежде чем попали в большую студию. Ее просторные залы были открыты, но ни одного посетителя мы не увидели. В кресле за столиком с витыми ножками, заваленным каталогами, сидела старушка неопределенного возраста. Она вязала шерстяной платок.

— Заходите, джентльмены, — приветливо сказала старушка. — Меня зовут миссис Кларк.

— Нам хочется отыскать одну давнишнюю жительницу вашего города, — начали мы свои объяснения. — Быть может, вы ее знаете.

— Я всех здесь знаю, — уверенно сказала миссис Кларк. — Всех, кто прожил в Таосе хотя бы один год.

— В таком случае вы, вероятно, должны помнить жену художника Фешина…

— Ну, как же, как же! — закивала головой миссис Кларк. — Александра Фешина — моя приятельница.

— Она жива?

— Да, конечно. Я видела ее совсем недавно. Она так несчастна.

— Она бедна?

— Миссис Александра весьма бережлива и ведет скромный образ жизни, — уклончиво ответила миссис Кларк. — Но она так одинока. Впрочем, она это расскажет вам сама. Сейчас я скажу, где она живет.

Обрадованный Москвич протянул старушке деревянный стаканчик хохломской работы.

— О, спасибо, — воскликнула старушка, принимая сувенир. — Так вот, запишите адрес моей приятельницы и ее телефон…

Миссис Фешина была больна. Две недели тому назад она, поскользнувшись на улице, сломала ногу и сейчас лежала у себя дома на широкой деревянной кровати, укрытая цветным индейским одеялом.