Обратная сила. Том 3. 1983–1997 - Александра Маринина

К новой работе пришлось приступить, когда она только-только оправилась после болезни. Трудно Вере Леонидовне не было – спасал азарт и желание доказать самой себе, что она еще не старая и легко может освоить новый вид деятельности. Похорошевшая в счастливом замужестве, заметно посвежевшая после отъезда из загазованной столицы, по-прежнему элегантная, она мгновенно стала любимицей всего курса: самый скучный для слушателей (после истории КПСС) предмет заиграл новыми красками, расцвеченный примерами из следственной практики и живыми жизнеописаниями настоящих, реальных преступников, отбывающих наказание. Кроме того, нашел свое применение и замеченный Олегом Верещагиным еще в детстве талант Веры объяснять сложные вещи просто и доступно.

– На что ты потратила свою бесценную жизнь, Примерка! – сокрушался Олег Семенович. – Сначала следствие, потом наука, потом вообще непонятно что, бумажки перекладывала… Твое призвание – педагогика, обучение. Слава богу, хоть на склоне лет ты своим делом занялась.

– За «склон лет» можно и ответить, – угрожающе говорила Вера, делая страшное лицо.

Однажды, уже во втором семестре, к ней после занятий подошел один из слушателей – невысокий крепкий паренек, старательный, но талантами не блещущий.

– Вера Леонидовна, вы не могли бы мне помочь? – робко попросил он.

Просьба Веру изрядно позабавила: у слушателя был младший брат-старшеклассник, который никак не мог освоить некоторые вопросы по обществоведению, касающиеся государственного устройства.

– Я ему уж и так объяснял, и эдак, – сетовал слушатель, – а он не понимает, хоть тресни. Может, вы подскажете, как еще можно объяснить? Я же старший брат, мне нужно перед ним марку держать, а получается, что я сам плохо понимаю, раз толково объяснить не могу.

– Ну, пойдем, – усмехнулась Вера, – посмотрим, что можно еще придумать.

Они нашли свободную аудиторию, Вера достала блокнот и принялась рисовать схемы. Через полчаса паренек забрал исписанные ею листки и ушел с выражением облегчения на веснушчатом лице.

К чести этого слушателя, надо признать, что обманывать младшего братишку он не стал и добросовестно рассказал, кто ему помог. Буквально через неделю Веру возле здания школы милиции уже поджидала супружеская пара: родители одноклассника младшего брата пришли просить за сына.

– Вера Леонидовна, не откажите, на вас вся надежда, ничего не можем сделать: в слове из четырех букв делает пять ошибок. И ведь учит правила, мы сами видим, что учит на совесть, а пишет так, что хоть стой, хоть падай. Видно, что-то в этих правилах он не понимает. А нам сказали, что вы даже необъяснимое можете объяснить так, что становится понятно.

– Но я же не учитель русского языка, – растерялась Вера. – Если бы по обществоведению или в крайнем случае по истории, я бы еще как-то могла попробовать. Но русский язык…

Супруги были настойчивыми, а азарт испытать себя в новом деле еще не угас, и Вера рискнула. В конце концов, удавалось же ей сорок лет назад объяснять все эти правила туповатой подружке Катерине! Может быть, и сейчас получится.

И у нее получилось. Конечно, не сразу и не без усилий. Но получилось. Порой у Веры опускались руки, и ужасно хотелось поддаться соблазну закрыть дверь за учеником, позвонить его родителям, извиниться, признать собственное бессилие и больше никогда не видеть мальчика. И тогда в ней просыпалась та маленькая девочка, которая шла, шатаясь от голода и умирая от страха, и в которой жила только одна мысль: «Я должна дойти». Вере становилось стыдно за желание отступиться. Если уж она ребенком смогла сделать невозможное, то неужели сейчас даст слабину?

В общем-то, родители паренька сильно преувеличивали, говоря, что он делает пять ошибок в слове из четырех букв. Орфографических ошибок у него было не так уж много, а настоящей бедой стал синтаксис. Принципа расстановки знаков препинания мальчишка усвоить никак не мог, что и стало камнем преткновения. Из-за огромного количества учительских исправлений в знаках препинания оценки по русскому языку никогда не поднимались выше «тройки», а ведь впереди маячили выпускные экзамены и поступление в институт. К счастью, школа, в которой учился парень, уже перешла на одиннадцатилетнее обучение, и Вера, занимаясь с десятиклассником, понимала, что в крайнем случае у нее в запасе еще целый год. Хотя еще год борьбы с запятыми, скобками и тире она, наверное, не выдержит…

Сконцентрированная на «здесь и сейчас», Вера Леонидовна Верещагина обладала весьма слабой спо-собностью охватывать ситуацию всю целиком в ее развитии, поэтому сердилась на себя, когда не могла добиться от ученика понимания конкретного правила, не замечая явных признаков прогресса: в применении тех правил, которые ей все-таки удалось объяснить, парень ошибок больше не допускал, и количество сделанных учителем исправлений постепенно и неуклонно уменьшалось. Неудача на каждом конкретном уроке воспринималась ею как катастрофа, без учета прошлых стабильных успехов. Она была немало озадачена, когда в конце учебного года родители мальчика пришли к ней с горячей благодарностью, огромным букетом цветов и роскошной подарочной коробкой конфет – с самого начала Вера предупредила их, что ни о каких деньгах и речи быть не может. Нарушать закон, получая вознаграждение за частные уроки, она не станет ни за что.

Но еще больше ее удивило, что рядом с родителями ученика на пороге ее квартиры стояла женщина лет тридцати пяти – сорока, которую представили как учителя русского языка и литературы. Женщина выглядела одновременно смущенной и решительной.

– Вера Леонидовна, я пришла просить вас, чтобы вы поделились со мной своими секретами, – сказала она. – Дима – мой ученик, я веду этот класс уже три года и была уверена, что мальчик безнадежен. Теперь я вижу, что ошибалась. Как вы это делаете?

Вера растерянно пожала плечами. Как она это делает? Она и сама не знает. И никогда не знала раньше, когда занималась с Катюхой Верещагиной. Объяснения и примеры рождались у нее в голове интуитивно, без всякой системы, без алгоритмов и правил. Они просто появлялись – и все.

Тут же был сервирован чай, подаренная коробка конфет немедленно открыта, и когда домой со службы вернулся генерал Верещагин, вся компания увлеченно обсуждала недостаточность имеющихся в распоряжении школьных учителей дидактических приемов. Гости тут же деликатно покинули их, чтобы Вера могла спокойно накормить мужа ужином. Расстались они если не друзьями, то, по крайней мере, добрыми знакомыми.

– Ну что, Примерка, отмечаешь заслуженный успех? – весело спросил Олег Семенович, разглядывая пышный букет. – Денег не предлагали?

– Пытались, – призналась Вера. – Но я не взяла.

– И умница! Жена замначальника Штаба округа не может подрабатывать частной халтурой, она может только официально работать.

– А если меня еще кто-нибудь попросит помочь? И потом, с Димкой-то мы не закончили, я с ним еще весь одиннадцатый класс буду заниматься, ему нужна твердая «четверка» и на экзаменах, и в аттестате, и на сочинении при поступлении в институт.

– Это, моя любимая Примерка, должно называться «хобби», а не «халтуркой», поняла? Занимайся сколько угодно и с кем угодно, но чтобы ни копейки за это не получала. Я всегда мечтал иметь жену, у которой было бы какое-то хобби, и желательно – не одно, а несколько. Чтобы не зацикливалась на мне и не пилила за опоздания к ужину или за то, что я с тобой в театр не пошел, потому что задержался на службе.

Вера внимательно посмотрела на мужа.

– Я помню. Но все-таки ты удивительный, Алик. Впервые встречаю мужчину, который не стремится быть главным для своей жены.

– Это только несостоявшиеся неудачники хотят быть главными хоть для кого-то, и выбирают для этой цели жену как самый доступный объект. А я – командир, я для своих бойцов должен быть главным, а не для женщины, пусть и самой любимой. Поняла, Примерка?

– Так точно, товарищ генерал! – отрапортовала Вера Леонидовна.

Очень хотелось съездить в Москву, она соскучилась по дочери и мечтала увидеть внучку, но мысль о неделе в душном грязном поезде, пусть даже в купе СВ, приводила в ужас: воспоминания о предыдущей поездке и ее последствиях были еще свежи и не особенно приятны. Она попыталась выбить из врачей разрешение на перелет самолетом, но медики были непреклонны: ситуация с сосудами у Веры Леонидовны за минувший год не улучшилась, а стала даже несколько хуже, препараты только «придерживают» развитие заболевания, не давая ему быстро прогрессировать, но не излечивают, и рисковать ни в коем случае нельзя.

Вера звала дочь приехать с ребенком к ним в Сибирь, но разумная и рассудительная, как всегда, Татьяна не согласилась, сказав, что такой длительный перелет со сменой климата и часовых поясов для малышки не полезен: знающие педиатры утверждают, что ребенок как минимум до трех лет должен жить в той полосе, где родился, тогда у него будет крепкое здоровье. О такой точке зрения педиатров Вера Леонидовна слышала впервые, но не доверять словам дочери у нее оснований не было.