Диссертация - Марина Столбунская

на спине, слушая мерный стук колёс и глядя, как в зеркале мелькают фонари.

Профессору не спалось, он ворочался, не находя удобной позы, а потом и вовсе встал и вышел, оставив дверь полуоткрытой. Следом поднялась Марина со своего места, Раевский подумал, что ей мешал свет из коридора и она захотела её захлопнуть, но девушка вышла из купе и уже за собой плотно прикрыла дверь.

– Шлюха, – послышался злой шёпот Антона.

Марк повернул голову и столкнулся взглядом с товарищем, который лежал, облокотившись на подушку, его лицо то озарялось светом фонарей, то пропадало в тени.

– И почему тебе не всё равно? – раздражённо спросил Раевский, его достала эта тема. – Марина тебе не нужна. Представь, захотела бы она замутить с тобой, а ты никогда не сможешь забыть, как она выходила вместе с профессором в туалет.

– Да мне пофиг. Чего ты взялся жизни меня учить?! – Сидоренко презрительно скривился и отвернулся к стене, а Марк усмехнулся, закрыл глаза и через минуту заснул детским наивным сном, так и не узнав, когда вернулись его блудливые спутники.

Первыми впечатлениями от столицы для Раевского стали шумный вокзал и метро. Эскалаторы и мчащиеся по тёмным тоннелям вагоны не сильно поразили студента, но запомнился особый запах метрополитена, которого он раньше нигде не слышал, и сказочные витражи станции «Новослободская».

До гостиницы добрались без сутолоки, рабочий класс и служащие только проснулись и ещё не успели заполонить улицы и транспорт. Навалившись мощной грудью на стойку администратора, профессор Кондратьев, включив своё обаяние и одарив женщину шоколадкой, что-то мурлыкал ей почти на ухо, она хихикала, отчего колыхались её мощная грудь и высокая причёска. Результатом этой психологической атаки стал номер люкс, который ему выделили помимо забронированных, где он и поселился с Мариной. Студентам же достались скромные двухместные апартаменты с удобствами на этаже.

Побросали сумки, и снова в путь, надо было успеть на открытие конференции, проехав несколько станций метро. Большой академический зал собрал психиатров со всего Союза, студентам бросались в глаза и казались экзотическими представители братских народов, они неделикатно их разглядывали, стоя в сторонке, и обсуждали, иногда неприлично тыкая пальцем. Профессор фонтанировал комплиментами дамам в строгих костюмах и очках, поминутно обменивался дружескими объятиями и рукопожатиями с коллегами-мужчинами, восклицая: «О, любезный мой друг! Очень надеялся вас здесь увидеть! Хорош! Чертовски хорош!» Марина от него не отходила, и он неизменно представлял её как лучшую аспирантку. Девушка принарядилась соответственно мероприятию, в длинное строгое платье с широкими плечами и кожаным ремешком на талии. Увесистая папка с докладом придавала ей умный вид. Марк и Антон тоже были при костюмах, но сидели они на них не очень, за утюгом была слишком длинная очередь.

По звонку делегаты расселись по своим местам и деликатно притихли. Первое слово было за важной персоной из Министерства здравоохранения, докладчик говорил об общих вопросах и лишь в конце немного оживил зал упоминанием о нашумевшем приказе за номером 225, обозначив, что подробнее этой темы они коснутся на последнем дне конференции. Как бы ни болели все четверо делегатов темой психиатрии, а слушать длинные доклады, читаемые монотонными голосами, было ужасно скучно, зато порадовал богатый деликатесами буфет во время перерыва.

Они жевали бутерброды с какой-то невиданной колбасой, прихлёбывая чаем, как к их столику подлетел поразительно похожий по манере общения на профессора Кондратьева мужчина. Даже сквозь гул буфета его приветствие: «О, дружище! Сколько лет, сколько зим!» – прозвучало как оперная ария.

– О, это твои студенты, Вениамин?! Милейшие, милейшие лица. Савелий Натанович Ширман, – он поцеловал ручку Марине и пожал студентам. – Право, милейшие, особенно мадемуазель. А я, представь, улизнул с открытия, – подсев за столик и перейдя на шёпот, заговорщическим тоном продолжил он. – Но каков повод, дружище! – снова загремел его бас. – Выставка Сальвадора Дали в Пушкинском! А я тут всего на три дня, а она работает до шести. Ну где справедливость? Схитрил, брат, схитрил, но не жалею. Восхитительно! И вам советую. Там, конечно, жуткая очередь, пришлось переплатить, – лицо его сжалось в хитрой ухмылке. – Сам Сальвадор Дали! Когда ещё выпадет случай?

– Это ты молодец, а у меня доклад завтра, а третий день, сам знаешь, пропустить нельзя. Не выйдет.

– Ну не будь ты таким старым занудой, ребятишек отпусти, – прогнусил Савелий Натанович и посмотрел на часы. – Побегу, Вениамин, ещё увидимся, – он сорвался с места так же внезапно, как налетел.

– Мой однокурсник, – пояснил профессор, возвращаясь к своему бутерброду.

Марина сверлила его взглядом, но он будто не видел и не понял. Она была девушкой умной и на людях не заводила с профессором личных разговоров, но Марк и Антон многозначительно переглянулись – на Сальвадора Дали она пойдёт.

Утром следующего дня студенты стояли в холле, ожидая преподавателя и его аспирантку. На этот раз костюмы они всё же выгладили, ещё с вечера, получив нагоняй от профессора за неопрятный внешний вид. Куртки, надетые поверх пиджаков, смотрелись не к месту, но на то они всего лишь бедные студенты.

Как всегда элегантный, Вениамин Витальевич вышел из лифта один, без своей спутницы.

– Доброе утро, коллеги, – поздоровался он с молодыми людьми и, поймав их слегка удивлённые взгляды, пояснил: – Принаряжается. Кстати, такой вот на сегодня расклад. Антон, на конференцию мы поедем с вами вдвоём, а Марк будет сопровождать Марину на выставку.

Сидоренко понимающе покачал головой и не стал спрашивать, как она его уговорила и почему именно Раевский идёт развлекаться.

– Так что, любезный, вы ждите здесь, а нам расслабляться некогда, доклад сам себя не прочтёт. Как говорится, поехали! – Он сгрёб немного загрустившего Антона за локоть, и через мгновение они скрылись за дверью.

Вчера по окончании конференции делегаты разделились на две группы, и у каждой была своя культурная программа. Профессор и аспирантка наверняка провели романтический вечер, а Антон, как и обещал, показывал Марку достопримечательности столицы. Конечно же, начали они с Красной площади. Как же иначе? Оттуда дошли пешком до парка Горького, немного там потусовались и в полночь заявились в гостиницу, промокшие от начавшегося вечером дождя, но довольные. Товарищи обсуждали вероятность посещения выставки Дали, но пришли к выводу, что эта привилегия достанется лишь услужливой аспирантке.

Раевский в ожидании девушки смотрел в окно на то, как утреннее апрельское солнце играет в лужице, оставшейся после ночной непогоды. Двери гостиницы непрерывно хлопали, впуская и выпуская озабоченных постояльцев. Ему же спешить было некуда, и суетиться ни к чему. Впереди очередной день, наполненный приятными впечатлениями, и никакой заботы или ответственности. Марина его не раздражала так, как