Буря в Па-де-Кале - Александр Арсаньев

Наконец мы обнаружили любовное гнездышко грозного господина Аракчеева, того самого Алексея Андреевича, которого побаивались даже самые значимые люди в Санкт-Петербурге.

Я первым делом устремился к заветному шкафу из карельской березы с дамскими платьями. Кинрю тем временем зажег несколько пузатый свечей в канделябрах.

– Милое местечко, – заметил он, устраиваясь в бархатном кресле. – Гардины штофные, стены в шелках, фарфоровые вазы с амурами… Любо-дорого посмотреть! – усмехнулся он, оглядываясь по сторонам.

Я же, не теряя ни секунды, изучал шкаф. Мне пришлось вытряхнуть из него все платья. На пол посыпались тафта, шелк, атлас, бархат, муслин, флер и газ.

Наконец, мне удалось обнаружить пружину, которая позволяла отодвинуть одну из стенок этого шкафа. Когда я все-таки обнаружил тайник в стене, настало время Кинрю. С его помощью я смог проникнуть в святая святых аракчеевских пухлых бюваров…

– Кинрю, смотри! – взволнованно воскликнул я. – Глазам своим не верю!

В одной из папок среди других важных бумаг лежало вожделенное письмо Государя к герцогу Веллингтону. Я узнал бы этот конверт среди тысячи!

– Письмо?! – изумился японец. – Ну, наконец-то! Берите его скорее, и прочь отсюда! Пока не очухался этот болван в передней!

Я дрогнувшими руками распечатал конверт, чтобы убедиться, что послание Его Императорского Величества действительно здесь, на месте…

– Ну? – напряженно спросил японец. Я чувствовал, что ему передавалось мое беспокойство, словно мы были связаны с ним какой-то незримой нитью.

– Это почерк Его Величества, – облегченно ответил я, засовывая письмо за пазуху. Я ощущал себя вором, которого вот-вот могли застукать на месте преступления прямо с поличным.

– Возблагодарите своего Бога, Яков Андреевич, – отозвался мой Золотой дракон.

И тогда мы, не сговариваясь, бросились вон из этого дома.

* * *

Вернувшись к себе в особняк, я сразу устремился в свой кабинет, чтобы надежнее спрятать письмо. Теперь я сам, лично, намеревался не отходить от него вплоть до того момента, как мне представится случай вручить его Ивану Сергеевичу Кутузову.

Японца я отправил спать в свою комнату. В конце-концов, он ведь тоже имел право на отдых. Кинрю неохотно, но согласился. Мира к тому времени, как ни странно, спала. Переживания последних дней окончательно измучили мою индианку. Но я был рад тому, что пока не надо было ей ничего объяснять.

Не успел я убрать письмо в свой тайник, как мне почудилось, что коричневый гобелен на стене зашевелился. Я бросился к двери и в ту же секунду услышал выстрел за стенкой.

– Что происходит? – громко воскликнул я, схватил пистолеты и бросился к потайной двери. Не успел я отодвинуть гобелен со стены, как дверь распахнулась.

– Кинрю?! – изумился я. – Что случилось? Кто стрелял? И вообще, почему ты здесь?!

– Скажите спасибо, что я вас не послушался, Яков Андреевич, – ответил мой самурай. – Два незнакомца взломали дверь, ведущую с улицы…

– Так ты не спал? – проговорил я взволнованно.

– Я не мог оставить вас наедине с этим проклятым письмом, – сказал японец в ответ. – Или вы забыли, что я ваш ангел-хранитель?! – он усмехнулся.

– И что же случилось потом? – поинтересовался я, все еще сжимая в руках два пистолета от Кухенрейтера.

– Я их окликнул, и один из них бросил в меня свой нож, – Японец, пожимая плечами, продемонстрировал мне свой трофей. – Но я, разумеется, увернулся. И тогда мне пришлось стрелять…

– Ты убил кого-нибудь?! – ужаснулся я.

– Нет, только ранил, – разочарованно проговорил Кинрю.

– Это был Фогель, – услышал я голос Кутузова, который вошел в ту же дверь.

– Иван Сергеевич… – изумился я, наконец, убрав пистолеты в предназначенный для них ящик. – А вы-то какими судьбами? А я собирался к вам утром человека послать. Фогель? – Эту фамилию я уже как-то слышал. – А он-то здесь при чем?

– Фогель, – главный доносчик в Петербурге, – усмехнулся Кутузов. – Он выследил вас!

– Что-то я совсем ничего не понимаю! Объяснитесь же, наконец! Зачем я ему понадобился? – я зажег несколько свечей на столе, чтобы стало светлее.

– Фогель – правая рука графа Милорадовича, – ответил Иван Сергеевич с каким-то задорным, несвойственным ему блеском в глазах.

– А при чем здесь генерал-губернатор Санкт-Петербурга? – удивился я еще больше.

– Он дружен с Аракчеевым, – отозвался Иван Сергеевич.

– Ах, вот оно что, – теперь все встало на свое место.

– Алексей Андреевич давно вас подозревает, – серьезно сказал Кутузов. – Вы слишком открыто вели расследование! К тому же смерть его человека… Он ведь знал о том, что Валежников был близок с Елизаветой Данилиной. А вы несколько раз проявляли к этой особе пристальный интерес! Да и об обыске у Карла Васильевича ему стало известно. Вот он и решил теперь, что больше медлить нельзя! А о Фогеле и о том, что он замышляет, я у Балашова узнал, – признался Иван Сергеевич. – Вот хотел вас предупредить, Яков Андреевич, да не успел! Не обессудьте…

– Слава Богу, все обошлось, – отозвался я. Потом я отпер свой сейф и передал императорское письмо Кутузову. Мой Кинрю отправился его сопровождать. Мало ли что могло приключиться в дороге!

Через два дня я получил положенное мне от Кутузова вознаграждение и первым делом купил Мире перстень с большим сапфиром и новые сережки с брильянтами. Я все-таки отдал ей вторую пару своих белых перчаток.

Письмо вернулось к Александру Благословенному, а еще спустя несколько дней я узнал, что Россия прервала все дипломатические отношения с Турцией…

* * *

Дмитрий Михайлович Готвальд поспешно занялся упаковкой своего багажа. Он бежал прочь отсюда, прочь от губернаторской дочки, как можно дальше…

Этнограф тщательнейшим образом упаковал все потрепанные тетради в бархатных разноцветных обложках, испещренных разными символами. Сундук Гурама с масонскими тайнами он намеревался доставить в Санкт-Петербург непременно в целости и сохранности!

Примечания

1

Прольется кровь! – (фр.)

2

Здравствуйте, капитан – (фр.)

3

Право руля! – (анг.)

4

волей-неволей – (лат.)

5

крайним средством (фр.)

6

Не правда ли? – (фр.)