Философская антропология. Исторические предпосылки и современное состояние - Вальтер Брюнинг

марксизме играет понятие свободы индивида. И третий шаг выявит смысл этой свободы как возможности практически-конституирующего действия.

Основная черта марксистской концепции — это динамизм. Идея динамизма заимствована у Гегеля, хотя у Маркса она принимает принципиально иной характер. То, что здесь развивается, — не идея, а реальный мир, и развитие его — не логическое, а, в основном, реальное (у Гегеля, собственно, логическое развитие было не подлинной динамикой, а, скорее, особой формой статики). Таким образом, заимствованный у Гегеля диалектический метод получил совершенно реалистическое истолкование. В этом динамизме и кроется названная выше общая предпосылка всех прагматистских теорий — отрицание вневременных форм и закономерностей. Ничто не вечно, все находится в историчном движении, нет ничего статичного. Не может быть принята никакая вневременная картина сущности человека; равным образом неверны и те представления о человеческом бытии, которые предложены механицизмом и натурализмом.

Человек находится во власти диалектического процесса, который сильно отличается от механистического. Верно, что этот процесс имеет существенно экономическую и, тем самым, материальную природу. Способ производства хозяйственной жизни обусловливает социальный, политический и даже духовный жизненный процесс. Религия, мораль, философия, искусство — не что иное, как надстройка, которая имеет свою основу в экономических отношениях. Но, если даже и абстрагироваться от того, что этот материализм не носит механистического характера, обнаруживается, что в марксистской картине человека есть еще и другие важные признаки, не позволяющие определить ее как «голый материализм» вульгарного толка. Мы покажем это на следующих этапах.

Указывают на то, что в антропологической концепции Маркса, прежде всего — в ранних работах, заметны такие мотивы, которые можно охарактеризовать как экзистенциалистские, учитывая внимание прежде всего к конкретному, отдельно взятому человеку. К этому следует приплюсовать уже упомянутую тенденцию к отрицанию стабильной вневременной сущности человека, отрицание толкования ее в духе механицизма и натурализма. Сюда же нужно добавить борьбу против капитализма, который Маркс понимал, по существу, как состояние отчуждения конкретного человека в абстрактных денежных и товарных системах. Согласно его учению, человеку грозит гибель в искусственных конструкциях капитализма. Маркс борется против эксплуатации в промышленности, против порабощения машиной, против господства средств производства над производителем.

Человек оказывается и перед другой опасностью (что, по Марксу, является прямым следствием капиталистического образа жизни) — перед опасностью потерять свою независимость и свободу по отношению к государству, церкви, концернам, организациям, союзам и т. д., которые, выступая в своей абстрактной всеобщности, лишь насилуют конкретного отдельного человека, если тот активно не защищается. Вершиной всей этой аргументации является тезис о том, что конечная фаза диалектического процесса — это переход к объективной свободе и что всеобщая необходимость диалектического развития превращается в индивидуальную свободу конкретного человека. Едва ли требуется особо пояснять, что в результате этого происходит отказ от материализма в традиционном смысле.

И вот сейчас, делая третий шаг, мы, собственно, подходим к тому моменту, который в марксистской философии можно толковать как прагматистское учение о человеке, учение о человеке как деятельном существе. Акцент, сделанный на конкретном положении и свободе человека, в противоположность его отчуждению и порабощению, — это в марксизме не просто теоретическое положение, но и непосредственно практическое требование: «Философы доныне лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», придать ему форму. Так свобода обретает здесь свой практический смысл. Подлинная свобода достигается лишь тогда, когда человек становится субъектом истории. Таким образом, Маркс пытается понимать человека как существо, деятельно производящее себя самого и свой мир.

Человек сознательно делает себя существом, которое само формирует себя в своей свободе и благодаря своей свободе накладывает отпечаток на мир, покоряя его технически-практически. С одной стороны, Маркс выступает против механистического материализма, который изображает действительность и человека как ее часть, в виде некой готовой данности, недооценивая роли творческой активности человека. С другой стороны, он отвергает идеализм, который, двигаясь от субъекта, признает его продуктивную деятельность, но лишь абстрактно, как деятельность чисто духовную. И материализм, и идеализм проходят мимо «революционной», т. е. практически-критической деятельности, которая, в первую очередь, и создает мир человека.

Здесь хорошо просматривается та серединная позиция в вопросе о конституировании, которая является общей для всех прагматических учений: если, с одной стороны, акцент делается на активную конституирующую деятельность, то, с другой стороны, значение этой деятельности никогда не становится столь же большим, как в трансцендентализме и идеализме.

Акцент на практической активности человека логично приводит к допущению, что духовная, культурная «надстройка», которая на первом этапе нашего анализа считалась строго зависимой от экономических материальных процессов, теперь тоже обретает возможность стать независимой от них. Она даже получает полную автономию на конечном этапе коммунистического строительства. Однако и в ходе развития существуют такие моменты, когда духовные, культурные структуры могут оказывать обратное воздействие и, таким образом, влиять на форму развития. Следовательно, в конечном счете марксизм признает, что не только реальные экономические факторы, но и достижения человеческой культуры формируют историю.

Мы уже говорили, что достижения в конституировании структур и порядков философы-прагматисты относят к интерсубъективным явлениям, т. е. не связывают их только с одним индивидом, как в экзистенциализме, но и не считают их общечеловеческими, как в трансцендентализме. Их носитель — сообщество субъектов. В марксистской антропологии дело обстоит именно так. Практическое формирование мира здесь — дело не изолированного, отдельного субъекта. Это — дело, которое предполагает сообщество людей, его исполняющих. В этом и состоит основной смысл отстаиваемых марксизмом социалистических идей.

Американский прагматизм, который первоначально, у Пирса, исходил преимущественно из теоретико-познавательных и научно-логических соображений, в области антропологии нашел свое выражение, главным образом, в учениях Джемса и Дьюи.

В философии Уильяма Джемса особенно четко выражена общая посылка прагматизма — упразднение всех объективных порядков и закономерностей. Действительность — это лишь поток становления. Но если в марксизме этот поток еще в известной степени детерминирован (хотя и диалектически-противоречиво), а значит, оказывает детерминирующее воздействие на человека, то здесь речь идет о совершенно бесформенном течении, открывающем человеку безграничные возможности для действия. Действительность рассматривается как нечто абсолютно динамичное, изменчивое. Нет ничего ставшего. Все находится в постоянном становлении, не существует никаких неизменных субстанций. Мир постоянно обновляется. Он — вовсе не абсолютное единство, понимаемое монистически, не универсум. В значительно большей степени он может пониматься как плюралистический, как «мультиуниверсум».

Таким образом, Джемс отвергает все теории, в которых действительность толкуется рационалистически, монистически, детерминистически. Эти теории не соответствуют живому изобилию мира. На тех же предпосылках, естественно, основывается и человеческое бытие. И психически-духовная жизнь человека — это тоже непрерывный поток. Всякая субстанциональность здесь отвергается. По мнению Джемса, не существует никакой духовной субстанции, есть лишь