«Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. - Алексей Тепляков

Циркуляр полпредства ВЧК по Сибири от 14 августа 1921 г. констатировал, что «проводниками красного террора на местах являются политбюро и милиция», которые «арестованных редко (! — А.Т.) доводят до места, по дороге "при попытке бежать" расстреливают». Подобные факты были во всех губерниях, причём также отмечалось, что «арестованные, освобождённые из ЧК, на местах убиваются», В Минусинском уезде «политбюро, милиция, секретарь укома и начальник гарнизона арестовывают зажиточных крестьян и расстреливают». В Мариинском политбюро «все арестованные кулацкие элементы и контрреволюционеры были удавлены».

Удушения «врагов» практиковались весьма активно. Так, в ночь на 15 февраля 1921 г. ачинские чекисты во главе с завполитбюро П.Е. Пруцким и милиция арестовали 60 потенциальных «заговорщиков» из с. Шарыпово и шести других деревень, после чего поодиночке задушили их прямо в помещении волисполкома. Тех, кто подавал признаки жизни, добивали колотушками. Наказали убийц символически.

В соседней Дальневосточной республике творилось то же самое. В сентябре 1921 г. директор Госполитохраны Г.И. Быков в секретном циркуляре приказывал местным органам ГПО — для улучшения имиджа ДВР в связи с начавшимися переговорами с Японией — временно «никаких секретных судов и расстрелов не производить», «не допускать широкого, бесцельного и вредного для РКП пользования методами провокаций» и пока «отказаться от чекистских методов ликвидации врага на месте преступления»[251].

Постоянной практикой было создание со стороны партийцев «подпольных чека», занимавшихся террором. В начале 1922 г. предработники Омской губернии, не удовлетворяясь привычным произволом, для более успешного выбивания налога создавали специальные подпольные ЧК. Заместитель заведующего отдела управления Черепановского уездисполкома Бубеннов в январе 1922 г. был снят и арестован за создание в период кампании по сбору продналога отделений ЧК и угрозыска, которые крестьян Галицкой волости пороли плетьми и топтали лошадьми[252].

В верхних эшелонах власти на проблему «красного бандитизма» обратили внимание только тогда, когда она предельно обострилась. Сиббюро ЦК РКП(б) 19 августа 1921 г. провело специальное секретное совещание с секретарями губкомов. И.Н. Смирнов с полным доверием к измышлениям Павлуновского указал, что в Сибчека есть материал о «связи между английской и японской агентурой и группами красных бандитов». Местные вожди мыслили менее глобально, но приводили яркие факты произвола на своих территориях.

Секретарь Алтгубкома РКП(б) Я.Р. Елькович отметил, что самочинные расправы со стороны комячеек достигли «чрезвычайно больших размеров», а глава губисполкома Е.В. Полюдов — что в одной из волостей «было убито в течение зимы до 400 человек… красный бандитизм в ряде случаев поощрялся очень ответственными работниками». Представлявший Томскую губернию В.А. Строганое сказал, что рост бандитизма налицо в Нарыме, Щегловском и Мариинском уездах, где зафиксированы не только «нелады» между политбюро и милицией, но и «несколько случаев убийств ответработников-коммунистов». М.Н. Рютин пояснил, что в Кузбассе основная причина бандитизма — партизанские настроения и «традиции», причём якобы наблюдается связь комячеек «с отрядами белого бандитизма».

В.М. Косарев отметил, что в Новониколаевской губернии имеется «один факт образования тайной организации, возглавляемой очень ответственным работником». К. Мамкин из Красноярска поведал, что в последние месяцы бандитизм разрастается в инородческих районах «на почве безобразий местных соворганов, в частности, милиции… комячейки часто принимают участие в бандитизме из-за нужды», и что «красный бандитизм имел своим последствием развитие белого бандитизма».

Секретарь Сиббюро ЦК В.Н. Яковлева с тревогой заявила, что красные бандиты держат связь друг с другом благодаря помощи политбюро и милиции. В итоге совещание постановило провести чистку аппаратов милиции и местных чекистских органов[253]. Чистка шла несколько месяцев, и ей определённо помогла начавшаяся осенью партийная чистка, во время которой из РКП(б) в числе более 8.000 исключённых коммунистов были изгнаны многие краснобандитские элементы. Почти не было таких чекистских ячеек, из которых не изгонялись бы по несколько членов за различные преступления и злоупотребления. Пленум ЦК РКП(б) в октябре 1921 г. рассмотрел подготовленный Сиббюро доклад о «красном бандитизме» и поручил Оргбюро ЦК принять меры для укрепления парторганизаций региона. Власти полагали, что «красный бандитизм» следует изживать с помощью терпеливого просвещения партийцев на местах. Решительных мер к коммунистам-убийцам, в том числе чекистам, предпринимать не разрешалось. Обычно их подвергали партийным взысканиям.

Боявшиеся гласности власти старались покрывать даже самые очевидные проступки «своих». Так, Павлуновский на заседании Сиббюро ЦК 6 июня 1921 г. вступился за бывшего чекиста Л.Г. Леонидова и партийца Смирнова, отданных под трибунал за избиения крестьян, изнасилования и пьянство во время кампании по выполнению продразвёрстки в Новониколаевском уезде, заявив: «Публично судить этих работников нельзя, так как тогда придётся неизбежно осудить вместе с ними и всю продполитику». Председатель Сибревкома согласился с мнением полпреда ВЧК[254].

Рассматривая дело группы 4 чекистов-транспортников и 20 местных партийцев, убившей в конце 1921 г. на ст. Топки несколько человек «с целью истребления гадов» (среди них были три работника железной дороги и командир роты 182-го полка) и покушавшихся на убийство члена Томского губкома РКП(б) Никитина, а также священника, Сиббюро ЦК в мае 1922 г. постановило, что расстрела к убийцам применять не следует. Бывали, правда, случаи подчёркнуто жёсткого отношения к бандитствующим коммунистам, но они относились к более позднему времени. Например, рассмотрев 27 марта 1924 г. дело Жирова и Нежданова, организовавших в 1921 г. «подпольную ЧК» и обвинявшихся в расстрелах и грабежах, Сиббюро указало суду «не останавливаться перед вынесением высшей меры наказания», а по итогам процесса постановило «настаивать перед ЦК РКП о приведении приговора в исполнение»[255].

В 1921–1923 гг. в период массового повстанчества в Якутии (численность мятежников доходила до 10 тыс.) «красный бандитизм» был повальным. Местный партийный лидер И.И. Барахов позднее писал: «Как в прифронтовой полосе, так и в г. Якутске, вымогательства, истязания, таинственное исчезновение людей (аресты в масках) стали обычным явлением. Уже в ноябре [1921 г.]…выплыли дела двух сотрудников Губчека Боруна и Корякина (оба уголовные ссыльные рецидивисты) по обвинению их в изнасиловании заложниц, жён скрывшихся якутов, в зверской пытке над ними и над якутами, заподозренными в сочувствии или в поддержке бандитов. Дело это кончилось тем, что Борун просидел несколько дней в тюрьме и был освобожден, а Корякин скрылся». При председателе губчека А.В. Агееве «пытки, порки, шомпола, избиения не прекращались», причём Агеев лично избивал даже женщин.

Следует отметить, что крайняя жестокость местных властей была откликом на соответствующие установки центра. Приказ Полномочной комиссии ВЦИК № 171 от 11 июня 1921 г. санкционировал расстрел заложников из мирного населения на территориях, охваченных повстанчеством. Известный приказ командующего 5-й армией И.П. Уборевича от 22 сентября 1921 г., обращенный к населению Енисейской, Иркутской и Якутской губерний, объявлял о самых жестоких мерах в борьбе с повстанцами. В Якутии, например, в «неблагонадёжных» селениях в порядке террора расстреливали каждого пятого жителя.

Только с марта 1922 г. военно-чекистские отряды в Якутии начали отказываться от практики поголовного истребления пленных повстанцев. Как отмечал полгода спустя М.К. Аммосов, сожалея о слишком широком применении террора в Якутии, «одержав победу над своим бандитизмом, партия одержала тем самым победу над повстанческим движением». Но эта коррекция карательной политики не означала наказаний для тех представителей властных структур, кто оказался замешан в преступлениях против населения. Весной 1922 г. сменивший арестованного и изгнанного Агеева Ф.Н. Богословский, ранее давший согласие убрать из ГПУ шестерых особенно отличившихся в бандитизме сотрудников, категорически отказался это сделать. Руководство Якутии в конце концов волевым порядком прекратило все дела, заведённые против бандитов[256]. В подобном снисходительном отношении наиболее наглядно проявилось идейное родство власти и её криминализированного крыла.

В конце 1919 — начале 1922 гг. органы ВЧК Сибири, опираясь на помощь внутренних войск, милиции, бывших партизан и вооружённых комячеек, осуществили настоящую социальную чистку, затронувшую многие десятки тысяч нелояльных лиц. Было в основном подавлено вооружённое сопротивление режиму, уничтожены и разогнаны организации несоветских партий, осуществлены массовые репрессии против бывших офицеров, чиновников, зажиточных крестьян, интеллигенции, священнослужителей, а также уголовных элементов. Тысячи людей стали жертвами приговоров губернских и уездных чека по обычно грубо сфабрикованным делам, десятки тысяч — жертвами бессудных расправ со стороны внутренних войск, чекистов, милиции, коммунистических отрядов и ячеек. Число жертв чистки вряд ли когда-нибудь будет установлено с удовлетворительной точностью, ибо основной процент погибших падает на неучтённых жертв расправ при подавлении восстаний и повального «красного бандитизма», широко практиковавшегося местными органами власти.