«Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. - Алексей Тепляков

Усилилось пьянство, многие чекистские коллективы откровенно разлагались. Ответработник линейного отделения ОКТО ГПУ ст. Барнаул В.И. Шиповалов в декабре 1922 г. получил от АлтгубКК РКП(б) выговор за пьянство, дебоши и разложение аппарата отделения. Уполномоченный Алтайского губотдела ГПУ М. Рыбаков, сообщая в письме партколлективу о повальном пьянстве коллег, расколовшихся на две враждебные группировки, в январе 1923 г. отмечал: «Ведь нельзя закрывать глаза на то, что наш отдел ГПУ уже почти совсем развалился, работа сошла к нулю, сотрудники разложились». О порядках среди чекистского руководства говорят слова каптенармуса Алтайского губотдела ГПУ, в конце 1922 г. замеченного в самовольном распоряжении мукой и коммерческих операциях с китайскими торговцами: «Сколько взвешаю, столько и ладно, даю начальству и себя не обижаю»[260].

За преобразованием ВЧК в ГПУ в феврале 1922 г. последовала самая грандиозная кадровая чистка в истории советских органов безопасности. Если в конце 1921 г. в ВЧК служило 90 тыс. гласных сотрудников, то к 1 ноября 1923 г. — 33 тыс. Ещё более сократили должности конспиративного аппарата: на начало 1921 г. было 60 тыс. агентов, на начало 1922 г. — 30 тыс., на 1 ноября 1923 г. — 13 тыс. В Сибири аппараты губернских отделов ОГПУ сразу оказались примерно вдвое-втрое меньше, чем губчека. На 1 октября 1922 г. Алтайский губотдел при штате 83 чел. имел 57 работников, а Томский — 125 (при штате 151 чел.). Сокращения продолжались и далее. К 1925 г. численность органов безопасности упала до минимума и была примерно вчетверо меньше, чем в начале 1922 г., а штаты губотделов составляли от 35 до 90 чел.[261]. Особенно большой сброс кадров произошёл в транспортных органах, где закрылись отделения на станциях и только на самых крупных железнодорожных узлах сохранились небольшие оперативные пункты.

Уже к июлю 1922 г. оперпункт ГПУ на ст. Барабинск потерял более 50 сотрудников и располагал штатом в 12 чел., включая троих сексотов и троих канцеляристов, однако по-прежнему интенсивно занимался политическим сыском. Как сообщал начальник оперпункта Н. Власов, «работа производится исключительно по слежке за администрацией и органами НКПС», а деятельность сексотов «построена исключительно на политическом сыске, в этой области имеется контакт с Каинским политбюро, обнаружены группировки эсеров правых и левых, и меньшевиков». На телеграфе было создано негласное Бюро содействия ГПУ. Здесь же Власов отметил, что агенты охраны оперпункта были связаны с уголовниками и активно участвовали в массовых хищениях грузов[262].

Исполнение приказа ВЧК от 17 января 1922 г. о ликвидации уездных политбюро и их последующее преобразование в аппараты уездных уполномоченных заняло несколько месяцев[263]. В уездах примерно к апрелю-июню 1922 г. были сформированы очень скромные по численности аппараты, которые нацеливались на сбор информации. Аресты и обыски их работники могли производить только с санкции губотделов (однако, судя по массовым арестам в Бийском уезде в 1923 г., с подобными санкциями проблем не возникало). Аппарат уездного уполномоченного, обслуживавший порядка 15 районов, состоял в среднем из 6 чекистов и копировал в миниатюре структуру губотдела. В его составе был сам уполномоченный, его помощник по информации, занимавшийся также разработками по военным и экономическим делам, два рядовых уполномоченных ИНФО (один вёл работу по контрразведке, второй — по политпартиям, интеллигенции, церкви), сотрудник для поручений, учитывавший агентурную сеть и ведший техническую работу. Секретарь-шифровальщик занимался общей канцелярией, бухгалтерией и ведал цензурой. К вспомогательному персоналу относились машинистка и конюх.

По линии ИНФО аппарат уездного уполномоченного еженедельно готовил так называемые госсводки, а раз в месяц составлял ведомость учёта и движения агентурно-осведомительной сети. Уполномоченный по контрразведке писал ежемесячные доклады по «шпионажу, контрреволюции, бандитизму, оружию», а также раз в месяц составлял ведомость учёта арестованных и справку о количестве советских служащих, состоящих на учёте. Уполномоченный секретного отделения по политпартиям был обязан ежемесячно готовить доклады о деятельности партий, интеллигенции, духовенства и сектантства. А поскольку быстрый рост числа сектантских групп чрезвычайно беспокоил чекистское начальство, от уполномоченного по политпартиям требовалась и ежемесячная статистика роста сектантства. Также он должен был ежеквартально составлять «политобзоры с марксистским анализом и выводами». Если штатом предусматривался уполномоченный по экономическому отделению, то он должен был раз в месяц представить доклад по состоянию экономики и кооперации. Соответственно, на основе этих сводок из уездов составлялись обзоры по губерниям и сибирскому региону в целом.

Стабильно высокая текучесть кадров требовала даже в условиях сокращения штатов постоянного набора сотрудников. Основные источники рядового пополнения оставались прежними — военнослужащие, желательно из состава внутренних войск, проверенные в боях с повстанческими отрядами. В августе 1922 г. в ЛТО ГПУ ст. Новониколаевск прозвучали установки по работе в новой политической обстановке: «Задачи отделов и войск ГПУ — не только ловля отдельных бандитов, а расслоение новой буржуазии и, таким образом, моральное уничтожение нового слоя купечества и духовенства… Войска ГПУ как будущие сотрудники отделов должны быть гласными агентами отделов, а поэтому их необходимо использовать как чекистов»[264].

Однако партийные и комсомольские работники оставались важным кадровым резервом. Причем при мобилизации в ОГПУ подобных лиц нередко действовал принцип: «Отбросов нет, есть кадры». Замаранные в чём-то партийцы явно считались подходящими кандидатами — трудиться будут за страх, а в случае нужды всегда можно придраться к былым проступкам и уволить. Так, финагент по Гутовской волости Новониколаевской губернии коммунист А.С. Васильев присвоил около 150 руб., но вместо суда этот бывший литейщик и комиссар батареи оказался в 1923 г. зачислен в штат Новониколаевского губотдела ГПУ.

Ещё более характерен случай с начинающим партработником Б.В. Лукиным, который за «красный бандитизм» в начале 1923 г. ненадолго оказался в тюрьме. Лукин, деятельно участвовавший в истязании полусотни крестьян в Каргатском уезде, сразу после освобождения был взят на оперработу в Новониколаевский губотдел ГПУ. Принятие Лукина из тюрьмы в «органы» выглядит как демонстративный поступок и свидетельствует о том, что лица, замеченные в крайне жестоком поведении, были желанными гостями в карательных структурах. Ведь точно также и глава Павлодарского ревкома Т.Д. Дерибас, осуждённый за расстрел заложников, вскоре получил должность в Секретном отделе ВЧК-ОГПУ, а затем возглавил этот отдел[265].

В аппарате полпредства ВЧК-ГПУ сохранялось много криминальных элементов: так, в 1922 г. начальником ЭКО работал В.Н. Чайванов, изгнанный в 1917 г. за растрату из адвокатского сословия, а в 1923 г. во главе Особого отдела подвизался замеченный в серьёзных преступлениях В.Д. Кевейша со своим замом-взяточником М.М. Гоцем. Известный участием в крупных провокациях, Кевейша, переведённый в Сибирь из Закавказья, обвинялся ЗакКК РКП(б) в «личных счётах с сотрудниками на почве использования женщин, в вымогательстве от сотрудников, толкая последних на преступления», за что он был исключён из партии «со снятием с ответственной работы вообще». Получив этот материал, Сиббюро ЦК 17 февраля 1923 г. постановило предложить Павлуновскому отправить особиста в Москву. Сменивший Кевейшу Ф.Н. Богословский вскоре пошёл на повышение, затем был откомандирован в Москву, где в 1927 г. оказался исключён из партии и осуждён за некие преступления[266].

Главами губотделов ГПУ были назначены либо прежние руководители губчека (М.Д. Берман, Х.П. Щербак, В.Ф. Тиунов), либо их заместители — Б.А. Бак, Ф.А. Сова-Степняк, М.А. Филатов. Часть руководящих работников прибыла из других регионов. В губотделах не было коллегий и работа строилась на принципах единоначалия. Работой чекистов продолжал руководить И.П. Павлуновский, чьё политическое влияние в регионе постоянно возрастало.

Сибирский партцентр постоянно заслушивал доклады Павлуновского — о карательной политике, задачах ГПУ, борьбе с бандитизмом. Сиббюро 6 мая 1922 г. постановило ходатайствовать перед ЦК о назначении его членом Сиббюро с решающим голосом как «по роду своей деятельности принимающего близкое участие в работе Сиббюро». Оргбюро ЦК РКП(б) 9 июня удовлетворило эту просьбу. Несколько раз (в сентябре, октябре и декабре 1922 г.) Павлуновскому поручалось выполнять обязанности секретаря Сиббюро ЦК и отчитываться перед Москвой о ходе хлебозаготовок. Если руководители ЧК-ГПУ более низкого уровня не входили в «рабочие тройки» (секретариаты парткомов), что давало возможность проводить политику руководства «органами» со стороны партии, то Павлуновский оказался на особом положении.