Карнавал страха - Дж. Кинг

– Не-е бо-ой-ся-а-а, – раздался голос маленькой тени, женский голос.

Человек-кинжал прикусил губу, и по щеке сползла большая слеза страха. Она подошла поближе и коснулась его шеи, которая горела страшным огнем. Другая тень тоже приблизилась, став рядом с женщиной.

Человек-кинжал дико задрожал и закричал, заставив их отступить, и тут страшная догадка пронзила его мозг – он понял, что ему все равно, что кричать, что звук совершенно бессмыслен. Но все-таки эти двое отошли, и теперь заговорил длинный, по-прежнему держась на расстоянии.

– Тыыы пооомнииишьшь, чтоо теебяа зоовуут Дооомиинииик?

Холодный пот покатился со лба человека-кинжала, капая на саблю, которая торчала из его груди. Последнее слово «дооомииинииик» эхом отдалось у него в голове. В нем было что-то знакомое, оно всколыхнуло память, как ветер, пробежав по листьям дерева и траве луга. Домииинииик… Он снова задрожал.

– Спаасиии гоосподии, – пробормотал человек-кинжал какие-то слова, они казались бессмысленными, но несли некоторое облегчение. Женщина вздохнула.

– Хоорооошоо, – сказала она, снова подходя и касаясь его руки ласковыми пальцами, – хооороошоо, в нееем еещее чтоо-тооо остааалооосьсь.

Теперь ее рука подняла его правую руку и начала нежно поглаживать кровоточащие и приносящие боль раны.

Он бессмысленно опустил глаза на уродливый обрубок руки.

Женщина повторила свой вопрос.

– Ктооо отрееезал тебееее палеееец?

Слова все еще не содержали в себе смысла, отдаваясь эхом в его пустой голове, где билось, повторяясь, одно и то же слово дооомиинииик…, дооомиинииик…, дооомиинииик…

Женщина покачала головой и отпустила его руку. Она долго стояла и смотрела на него, а потом наклонилась и подняла что-то с пола. Когда она выпрямилась, предмет блеснул у нее в руках.

Это был нож, который выпал у него из спины.

Человек-кинжал тяжело вздохнул, когда она снова подошла к нему. Ее маленькие крепкие и ласковые руки заставили его оторвать руки от лица. Она взмахнула кинжалом перед его лицом, показывая, как ему отрубили палец. Сталь блеснула в воздухе. Она крикнула:

– Ктооооо?

И тут человек-кинжал вспомнил, как когда-то такое же блестящее острие мелькнуло над его рукой. Оно пронеслось как раз там, где был указательный палец, жестоко разрывая кожу, плоть и проходя сквозь кость.

– Ктооооо?

Нет, тогда его руку удерживала на месте мужская рука, мужская рука держала и тот нож. Руки были искореженными, скрюченными какой-то страшной болезнью, но сильными. Он кожей вспомнил их силу и легкую дрожь, вспомнил, как ослабло напряжение, когда нож почти отрубил палец. Вспомнил, что всего его опутывали веревки, стягивающие грудь, ноги и руки. Он пытался вырваться, пытался убежать, но не мог. И нож прошел сквозь плоть. Окровавленный палец упал на пол.

– Кто?

Руки свело от крепких пеньковых веревок. Человек-кинжал вспомнил, как он выпутывался из веревок, стараясь отделаться от стула, к которому его привязали, а над ним, улыбаясь, стоял человек. Черный плащ терялся в темноте комнаты. Он чувствовал, как впиваются в него глаза незнакомца, но не видел его лица. Капюшон скрывал все черты. А потом он вспомнил низкий, вызывающий дрожь смех человека, который сделал всю эту страшную работу. И из этого смеха кристаллизовалось имя, оно ударило в виски человеку-кинжалу, и он, тяжело ворочая языком, выплюнул его наружу:

– Кольни…, никольку…, кукольник…

Глава 10

Это была обычная ночь, похожая на любую ночь на Карнавале. Порывистый полночный ветер рвался с гор и рыскал по аллеям. Крики орлов прорезали черный воздух, мешаясь с криками и смехом посетителей.

Но сцена Марии и загончик Гермоса были сегодня пусты и темны. Великан и слепая прятались в зарослях кустарника у ограды, наблюдая за жилищем Кукольника. Владелец Карнавала как раз должен был выйти на привычную ночную прогулку. Луна перешла границу нового дня.

– А что мы будем там искать? – спросил Гермос.

– Доказательства того, что Кукольник убийца, – прошептала Мария. Несколько секунд она молча прислушивалась к ночным шорохам.

– Вот он, – также шепотом сообщил Гермос, наблюдая за Кукольником.

Мария еще ниже пригнулась за кустами и спросила:

– Что он делает?

– Выходит.

Человек в черном плаще появился на пороге домика и остановился в дверях. Он поежился от ночного холода и поплотнее запахнулся в плащ, а потом направился в сторону квартала артистов.

Несколько минут Гермос наблюдал за ним.

– Ушел.

– Пора, – ответила Мария, выходя из укрытия. Гермос взял ее за руку и повел по поросшей травой тропинке к дому Кукольника.

Дом был уродливым и странным. Его передняя часть некогда была гигантским вагоном для перевозки животных, и на ней до сих пор красовалась надпись «Экзотические слоны», только колеса давно сняли, сзади к ней лепились комнаты, построенные из проволоки, обломков дерева, старых палаток, напоминавшие страшный лабиринт злого волшебника.

Гермос подошел к двери и широко открыл ее. Изнутри дохнуло холодным зловонием. Мария уже поднималась на порог, а великан все стоял, отгоняя неприятный запах.

Она двигалась по темному коридору, который начинался сразу за дверью, вспоминая, как попала сюда первый раз после смерти Панола и Банола. Женщина ощупала руками покрытые гобеленами стены и направилась в конец коридора.

– Ты запомнил что-нибудь важное в комнате Кукольника, когда мы были тут раньше? – спросила она шепотом.

Гермос, преодолев отвращение, пригнулся и направился за ней.

– Нет.

– Не думаю, что он принимал нас в той же комнате, где спрятаны его секреты, – отозвалась она задумчиво, прошла мимо комнаты Кукольника, в которой они бывали, и остановилась у двери на противоположной стороне коридора. – Что ты видишь, Гермос?

Великан уставился в дверной проем:

– Кровать… На стенах висят плащи…, лежат подушки и простыни.

– Гмм, – ответила Мария. – Мы сюда еще вернемся, а пока осмотрим остальное. Может, пойдешь впереди?

Великан выступил вперед.

Коридор становился темнее и темнее, а потом сворачивал в сторону. Что-то вроде короткой лестницы вело в комнату с низким потолком и грязным полом. Гермосу пришлось сложиться чуть не пополам, чтобы пройти внутрь, не задев за низкую каменную притолоку. Из грязной комнаты выходило три двери. Две были заперты, а одна, завешанная белым покрывалом, – открыта, к ней и направился великан.

Отдернув занавес, он заглянул в узкую длинную комнату, увешанную книжными полками. Толстые пыльные фолианты громоздились и на полу, а в торце комнаты было узкое высокое окно, которое пропускало желтый свет уличного фонаря, освещая причудливый камин, который занимал почти всю правую стену. Едва Гермос сделал первый шаг внутрь, плотные клубы пыли окутали его своими серыми одеждами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});