Моя горькая месть - Юлия Гауф

ты напридумывала».

Все это читалось в его глазах, и несколько раздражало. Но постепенно я и сама начала думать, что зря переживала — Евгений Александрович был вежлив, не притворялся безумно счастливым от моего общества, но с интересом поглядывал на Полину.

Не как на любимую внучку, конечно, но и не как на пустое место.

А вечером второго дня, пока Влад ходил около дома с телефоном в руках, и ругался с кем-то по работе, Евгений Александрович заглянул к нам с Полиной в комнату:

— Ну что, Вера. Пора нам с тобой поговорить начистоту.

— Влад скоро придет, — встала я с кровати, но мужчина вошел, и закрыл дверь на защелку.

— Не скоро. В доме связь работает ужасно, и долгий разговор с партнерами я ему обеспечил. Нам с тобой времени хватит.

Глава 20

— Я правда планировала уехать. И обманывать вас не думала, ни с деньгами, ни с чем-либо другим, — быстро проговорила, глядя этому опасному, скинувшему маску заботливого отца, мужчине. — Деньги взяла, но…

— Забудь про деньги. Они меня не волнуют.

— А что волнует? — спросила дрожащим голосом, и ответом мне был красноречивый взгляд.

Сама знаю, что несу чушь. И слова мои лишние, они — капли в море, я просто тяну время. И Евгений Александрович меня презирает, он и не думает скрывать это. Никогда не думал. Как-то, еще когда мы жили все вместе, он сказал, что презирает глупых женщин. Мама удивилась, но он пояснил:

… - У мужчин есть сила. Идиоты-мужики бесят, но ум — не главное. А у женщины ничего, кроме ума, нет из преимуществ. Красота? Так она недолговечна, а на любую хитрость есть своя хитрость. Нет, Надя, глупая женщина — это мясо. И таких я презираю.

В глазах Евгения Александровича я читала приговор: он считает меня круглой дурой. Потому и не считает за человека, я — кусок мяса и помеха. Не человек, ничто. И отчасти я с ним согласна, я — не интеллектуалка, и порой веду себя по-идиотски. Возможно, я и правда глупая, со стороны виднее.

И плевать.

— Смотрю на тебя, и не понимаю, что сын нашел в тебе. Чем ты держишь его? — нахмурился он. — Симпатичная, да, но не более. Ни харизмы, ни глубины, ничего ведь в тебе нет.

— Мы расстались с Владом. Можете не тратить время, и не просить меня с ним порвать. Я уже это сделала.

— Но надолго тебя не хватит. Помиритесь, я это вижу, даже если тебе и ему непонятно, — проговорил Евгений Александрович. — Вот только что потом? Вы не подходите друг другу, ты губишь его. Рано или поздно Влад или сопьется, или прирежет тебя, и сядет, ты это понимаешь?

Влад может.

Что бы он сам ни думал, я знаю, что он может меня убить. Я в глазах его это видела — решимость. Верить не хотела, даже считала свои мысли бредом, оттого и не боялась. Да и потом не боялась, когда поняла, что в душе у него чудовища.

Но в пылу скандала, из-за недопонимания, из-за ревности, Влад способен убить меня.

Вот только мне не страшно.

— Я же сказала, что мы расстались…

— А я сказал, что это — чушь!

— Что вам нужно? — потребовала. — Говорите уже прямо! Хотите, чтобы я уехала, да? Так я против теперь, не хочу я бегать, устала от всего. И у нас есть Полина, Влад имеет право быть ее отцом, вернее, заслужить право быть ее отцом после всего сделанного.

— Ты его простила за это? За то, что он у тебя ребенка отнял? — поразился мужчина. — Ты действительно идиотка! Знаешь, хоть, что Влад планировал сделать? Есть семьи, которым отказывают в усыновлении, очереди на младенцев огромные. И не все хотят брать из детдома десятилетнего ребенка, чаще всего хотят младенца..

— Хватит! — хрипло взмолилась.

Не хочу этого слышать. Сама думала над этим, но слышать… слышать я не хочу!

— Не хватит. Ты всегда пряталась, я помню эту твою привычку. Когда Надя забрала тебя, ты первое время под столом, как звереныш, пряталась от нас всех. Привычка осталась, да, Вера? — усмехнулся он невесело. — Влад хотел отдать Полину в такую семью. Просто потому, что думал, что она от другого. И он всегда будет так поступать. Представь, что с тобой будет, если он узнает, что ты по-дружески обнялась с каким-то мужчиной? Или если тебе напишет незнакомец, предлагая познакомиться? Но это пол беды. Если ты посмотришь на кого-то, даже не изменишь, а просто взглянешь на другого мужчину благосклонно, тебе конец. У ваших отношений один финал, если их не оборвать. Он либо тебя погубит, либо себя. Вы не можете спокойно жить, и вам обоим нужны другие партнеры.

Я ожидала угроз. И когда ехала сюда, и когда Евгений Александрович вошел в мою комнату, я ждала именно этого — что грозить мне будет, упрекать.

Но спокойного, жалостливого, чуть презрительного разбора полетов я не ожидала.

И задумалась. А что будет, прости я Влада? Какая жизнь нас ждет?

Я хочу спокойствия, но смогу ли я сама так жить? Я ведь не умею так, в тепле и неге, благодарить за каждый день судьбу, и радоваться. Никогда я так не жила, и мама такая же была. Я маленькая была, когда они с папой расстались, но помню, как она металась по дому, изнывая от скуки. И он приходил с работы, но ждал его скандал.

Что мало времени уделяет.

Что дочерью не интересуется. И, наверное, изменяет. Она кричала, заводилась, и набрасывалась на него с пощечинами. Может, поэтому он и сдался? Пошел на поводу у семьи, и отказался и от нее, а потом и от меня?

И Гараи такие же. И я. Не умеем мы жить, не созданы для мимолетных радостей.

«Мне двадцать, — сказала мысленно. — Мы молоды, мы совершили много ошибок. Но мы можем измениться! Или нет?»

— Я прав, Вера?

— Нет, не правы. Если вы предлагаете мне уехать — это не вариант. Я же сказала, что больше не буду бегать! Дело даже не во Владе! Полина. Она имеет право узнать своего отца, понимаете? Я не могу лишить свою дочь этого, не хочу принимать такое решение за нее.

— Она мне понравилась, твоя Полина, — задумчиво, но разочарованно произнес мужчина. — Она ведь не отсталая?

— Нет! — задохнулась я.

— Ты не пила? Не курила, пока ждала ее? — в голосе его скептицизм, оскорбляющий меня. — Твоя мать, Яна, она ведь залетела от одного из своих собутыльников,