Житейские истории. Юмористическая проза. Рассказы. Том 1 - Анатолий Долженков

– Не расслабляйся. Маршрут надо повторить, – веско сказал Андрей, о чём-то напряжённо раздумывая.

– А куда лить-то? – недоумённо посмотрел на кума Шкоркин. – Прежнее ведро еле-еле разместили. Ни одной пустой банки в доме нет, даже майонезной.

– Думать надо. Такой случай раз в жизни бывает – и то не у каждого. А ты говоришь, куда лить?

– Что тут думать? Остались унитаз да ванная – окна в открытую природу. Не туда же портвейн сливать?

– Именно туда! – радостно закричал Андрюха. – Именно!

– В унитаз, что ли?

– Какой там унитаз, в ванную. Целая ванная вина! Представляешь, на сколько дней хватит? Пробочку, что слив прикрывает, обернём целлофаном, чтобы ни одна капля не просочилась, ни одна… Ванную вымоем с содой, ополоснём для гигиены.… Всех делов-то – три-четыре ходки.… До рассвета должны успеть.

– А как мыться-то? Грязью зарастёшь…

– Господи, о чём думает человек в такой судьбоносный момент?

И началось движение, которое без ложной скромности можно было назвать стахановским. Ноги гудели, руки дрожали, с трудом удерживая вёдра, казавшиеся уже многотонными. Голова от винных паров кружилась так, что теряли ориентацию во времени и пространстве. Но они вновь и вновь, преодолевая трудности, собрав остатки воли в кулак, заставляли себя возвращаться в цистерне.

– Ну вот, – выливая очередную порцию напитка в почти полную ванную, прохрипел Андрей. – Ещё одна ходка и все.… Всё. Только одна ходка…

– А может быть, ну её, – раскачиваясь, словно молодая берёза под шквальным ветром, предложил Василий. – Вон сколько натаскали.… Пить, не перепить…

– Это только кажется. Хорошего много и долго не бывает. Запомни эту истину, друг мой.

Последний маршрут кумовья преодолевали в четыре раза дольше, чем предыдущие. Пот катил градом, выжигая глаза. Майка прилипла к телу так плотно, что казалось, будто это задубевший верхний слой кожи. Колени дрожали, а руки, оттянутые вёдрами, были длиннее, чем у орангутангов из программы «В мире животных».

– Всё, – поставив вёдра на пол, блаженно закатил глаза Андрей. – Финита ля комедия, как говорят где-то за бугром. Эх, и оторвёмся же….

– Что это у тебя шумит? – спросил Шкоркин настораживаясь. – Вода, что ли?

– Похоже на то… Видно в кухне кран забыл завертеть. Воду-то дают на пару часов в сутки. Вот и забываешь – открыт кран, закрыт…

– Точно на кухне, не в ванной? – забеспокоился Василий.

– Сейчас проверим.

Усталость сняло как рукой. На кухне было всё в порядке, зато в ванной дверь оказалась запертой изнутри.

– Ничего не пойму, – дёрнув ручку двери, изумился Андрей. – На запах кто-то просочился, что ли?

– Подожди не шуми,… дай послушаю, – припав ухом к щели Шкоркин замер. – Плещется кто-то в ванной… и шампунем разит. Андрюха, ей-богу там кто-то купается.

– В вине? Это ты того, загнул…

– А вот и пальтишко чьё-то на двери висит. Прежде его не было…

– Ленкино это пальто… Ленка от матери вернулась.… Надо же, как не вовремя, – проронил Андрей, исследуя пальто жены. – Её это пальто, точно её…

– Надо же какой нюх, – изумился Вася. – Не успела пальто сбросить и сразу же в ванную. Ещё и закрылась изнутри, зараза. Чего это она закрылась, кум? Ей же столько не выпить.

– Да не пьёт она вовсе. Не употребляет совсем… Она, дура, и не поймёт, что в ванной налито.

– Не пьёт…. Ты смотри какая. Может она купается… в марочном портвейне. Аристократка.… Нет, аристократы – те больше шампанское предпочитают для мокрых процедур.

Четыре кулака загрохотали по двери.

– Открой, – орали благим матом кумовья, напирая на дверь. – Сейчас же открой, зараза.

Вскоре дверь отворилась и на пороге ванной появилась раскрасневшаяся Ленка с намотанным на голову полотенцем.

– Вы что озверели, варвары, – набросилась она на кумовей. Чуть дверь не вышибли…

– Хорошо попарилась? – полюбопытствовал Василий, заглядывая через Ленкино плечо и пытаясь на глаз оценить степень убытков.

– Не очень, – грубо ответила та, оттесняя нахала круглым плечом вглубь коридора.

– Оно и понятно, – согласился тот, пятясь, – семнадцать градусов всего.… Даже не сорок… Сахара там, правда, девять процентов… Ничего не слиплось?

– Тебя не касается. Где уже глаза залили, алкоголики? Раннее утро на дворе.

– Вот, вот. Она там ещё и кое-что сполоснула… трусишки, прочее нижнее бельё… Чистоплотная у тебя супруженица, Андрюха.

– Отчего же не сполоснуть, если воду дали? Теперь это событие редкое…

У Василия оборвалось сердце и остановилось дыхание. Оттолкнув возмущённую хозяйку, он бросился к ванной. Ванная была безобразно пуста, тщательно вымыта и пахла шампунем. Андрей боялся переступить порог ванной комнаты, предчувствуя непоправимое. Страшное известие парализовало его, превратив в монумент всем скорбящим. Губы побелели, стеклянные глаза смотрели в пустоту. Хозяйка, плохо понимая остроту момента, набросилась на мужа с упрёками, пытаясь восстановить в семье свой пошатнувшийся авторитет и показать этим, потерявшим страх мужикам, кто в доме хозяин.

– Тебя на пару дней на хозяйстве оставить нельзя, – наседала она на невменяемого супруга. – Уж, казалось, чего проще…. Запас воды в ванной и то по-человечески сделать не можешь. Ржавчину со всего водопровода собрал, бестолковый.

– Какой воды, дура? – визжал впавший в слепую ярость Василий. – Какой воды? Портвейн это был, поняла…. Ты спустила в канализацию марочный портвейн по три доллара за бутылку.… Господи, – застонал он, вознеся руки к небу, – ты же всё видел. Накажи её. Только сейчас накажи, не откладывая. Я не кровожадный, но очень хочу взглянуть, как ты будешь вершить правосудие…

– Что ты мелешь, – не поверила Ленка, проведя в уме несложный подсчёт и получив в итоге невероятную сумму. – Откуда у вас, голомыдников, приличное пойло возьмётся? Портвейн марочный, – иронично хмыкнула она. – Давай, выметайся отсюда. Не успеешь за дверь, а они уже кучкуются.

– А-а-а-а-а! – вдруг заорал дурным голосом невменяемый Андрюха. – Убью суку…

Огромный волосатый кулак опустился на Ленкину голову. Шкоркин закрыв от страха руками голову, присел на корточки. Раздался стук падающего тела. Первое, что он заметил, когда вновь обрёл способность видеть и воспринимать реальность, вернувшуюся к нему в его ощущениях, распростёршуюся на полу Ленку с заплывшим глазом и нависшего над ней кума-мстителя. Пятясь, он покинул Куликово поле, выйдя в подъезд, нервно закурил.

Когда он возвратился в квартиру, успокоившиеся супруги сидели за обеденным столом друг напротив друга. Ленка, как ни странно, была жива. Но любящая жена и достойная мать, на независимый взгляд Василия, как-то сразу утратила свою женскую привлекательность и врождённую красоту. Огромный синяк практически полностью закрыл её левый глаз. Распухшее ухо наоборот, приобрело малиновый оттенок. Голова, болтаясь из стороны в сторону, как пришитая, не в состоянии была утвердиться в вертикальном положении. Превентивные воспитательные меры помогли понять заблудшей овце степень её вины. Под тяжестью предъявленных обвинений, стороной потерпевшей убыток, она полностью утратила присущую её полу агрессивность, признав, что «… её, поганку, следовало бы вообще удавить за то, что она натворила».

Кумовья с похоронными лицами пили уцелевший портвейн из трёхлитровой банки, куда ещё не дотянулась Ленкина шкодливая рука. Перевоспитанная супруга сидела рядом, силясь постичь, на каком свете она находится – на том или этом – и не могла прийти к окончательному решению. Когда вина в бутыли осталось на два пальца, Василий тяжело поднялся из-за стола.

– Пойду я, – сказал он чужим голосом куда-то в сторону. – На работу пора.

Выйдя на улицу, он медленно побрёл по знакомому маршруту. Рассвело. На поляне у цистерны копошились люди. Не останавливаясь, он двинулся дальше, к гостеприимно распахнутым воротам проходной.

– Как погуляли? – поинтересовался Петрович, успевший за ночь опустошить двухлитровую бутылку.

– Погуляли, – отрешённо выдохнул Василий. – Ох, как погуляли!

Хочу замуж!!!

Одной моей знакомой замуж приспичило. Сильно приспичило. Прямо, невмоготу стало. То ли весна накатила, вызвав сверхнормативный выброс гормонов, то ли другая какая авария органов внутренней секреции произошла. Не знаю, только перевозбудилась женщина от избытка чувств и эмоций чрезмерно – это факт. И вот процесс этот, необратимый и неуправляемый, как сошедший с рельсов трамвай, стал прогрессировать со скоростью пулемётной очереди. Утром, предположим, ей приспичило, а к вечеру всякими шутками и сексуальными прибаутками она достала даже импотентов и гомосексуалистов, вызвав у первых вялую волну ностальгических воспоминаний по давно утраченным ощущениям, а у вторых раздражение, переходящее в слепую ярость. Народ из окружающей торговой среды с пониманием отнёсся к физиологическим сбоям внутри женского организма.