Вся проза в одном томе - Юрий Кудряшов

«Нет, – подумал я. – Она не стоит того, чтобы идти из-за неё под суд. Я должен успокоиться. Я должен поступить иначе. Я должен придумать что-то особенное».

Бог весть каких трудов мне это стоило, но я постарался взять себя в руки. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как делал это некогда в кабинете Ядрина. Я твёрдо решил не подавать пока виду, что всё знаю. Я буду вести себя, как её любовник – буду хладнокровным и непроницаемым. Мускул не дрогнет на моём лице. Ты ни о чём не догадаешься. Но в то же время я буду тихо про себя думать: как бы поизысканнее, поподлее, пожёстче тебе отомстить; что бы такое выкинуть, чего ты точно от меня не ждёшь, отчего у тебя волосы встанут дыбом; что бы такое сотворить с тобой, чтобы тебе было ещё больнее, чем мне.

Я постою пока здесь, а то вдруг ты поймёшь, что я видел твоего любовника. Тебе пока не нужно об этом знать. Заодно успокоюсь и приду в себя, возьму под контроль свой гнев и научусь улыбаться как ни в чём не бывало, как это умеешь ты, как это умеет твой любовник.

– Молодой человек, всё в порядке? Вы здоровы? – спросила какая-то случайная прохожая.

– Да-да, всё нормально, не волнуйтесь, – пролепетал я и направился, пошатываясь, к себе домой.

Представляю, как ты перепугалась, когда услышала поворот ключа в замке. Наверное судорожно оглядывалась по сторонам: вдруг твой любовник оставил след, который ты не успела спрятать? Наверное вздрогнула от мысли, что было бы, вернись я десятью минутами раньше.

Я тоже представлял себе, что мог увидеть здесь, что происходило в моей квартире, на нашем брачном ложе каких-то десять минут назад. Представлял – и сам дивился парадоксам своего воображения. Эти картины были мне отвратительны, но одновременно с этим доставляли какое-то сомнительное удовольствие, так что я не мог от них оторваться. Меня подташнивало от отвращения, но в то же время слегка трясло от какого-то экстатического восторга.

Я уже был другим человеком. Я не ожидал от себя таких мыслей. А ещё меньше ожидал от себя, что смогу при этом не подавать виду, прикинуться, что всё как обычно. Если бы ты ожидала увидеть эти изменения во мне – наверняка бы увидела. Но ты не ожидала и не увидела. Точно так же и я не заметил бы твой испуг, если бы не пытался его разглядеть. Но я пытался и заметил. Какой бы талантливой актрисой ты ни была – ты не готовилась к роли и не смогла скрыть до конца, что у тебя мурашки пробежали по всему телу, потому что ты чуть было не попалась.

– Привет, дорогой! Почему так рано?

– Вот, сделали всё раньше времени и разошлись. Ты не рада?

– Конечно, рада, любимый!

Это было особенно возбуждающе: мы оба одновременно врали друг другу. И наше взаимное враньё сплеталось в тугой морской узел. Она думала, что я ничего не знаю – а я знал, но не лишал её этого приятного заблуждения. Она думала, что у неё преимущество, ведь она знает то, чего не знаю я – а на самом деле всё было с точностью до наоборот. Это уже почёсывало моё воспалившееся самолюбие. У меня был немалый шанс выйти победителем, нанести сокрушающий ответный удар. Ведь она не знает, что я всё знаю. Она не ждёт моего ответного удара. И это значит, что у меня неограниченное время на раздумья и подготовку своего реванша.

Всё было как всегда. Она была со мной даже нежней, чем обычно. Якобы потому, что рада моему раннему возвращению, возможности побыть со мной лишние минутки. Она приготовила мне вкусный обед. Обожаю, как она готовит! Мне будет страшно не хватать её стряпни! Но каким же цинизмом надо обладать, чтобы ласкать меня глазами, словно Джульетта своего Ромео, изображать такую неподдельную страсть и преданность, такую трогательную заботливость и внимательность – при этом почти ежедневно пуская в свою постель (в нашу постель!) чужого мужика! Какая же стервозность может прятаться в таком пушистом зверьке (как я её ласково называл)! Как же я умудрился не заметить такую бездну порока, сокрытую под маской благородства и порядочности? Как же я умудрился жениться на такой бессердечной твари?

Она ушла на работу, а я бросился к компьютеру. Я был одержим желанием взломать её электронный почтовый ящик. Я не был уверен, что смогу это сделать. Но ведь мы так хорошо знали друг друга. Мой пароль она вполне могла бы угадать. Может, и я смогу угадать её пароль?

Я перебрал все возможные варианты – наши имена врозь и вместе, её девичья фамилия, наши даты рождения, дата свадьбы, девичья фамилия и дата рождения её матери, имя её старшего брата, даже название отеля в Египте, где мы провели медовый месяц.

Ничего не подходило.

Тогда я кликнул по ссылке с надписью «Забыли пароль?»

Вылез контрольный вопрос: «Номер Вашего паспорта».

Отлично! Настя никогда не берёт с собой паспорт. Он лежал рядом со мной на книжной полке. Я ввёл номер в специальное поле – и (эврика!) зашёл в её почту.

Я был прав. Я увидел там именно то, что ожидал. Длинная любовная переписка с Ядриным. Несколько сотен писем.

Боже мой! Первые письма датированы ещё летом прошлого года! Через месяц после нашей свадьбы! Вот сука!

Я читал их переписку – и снова дивился противоречивости собственных ощущений. Мне было горько и сладостно одновременно. Мне было противно, но я не мог оторваться. Чтение этого эпистолярного романа заняло у меня больше часа. Я смаковал каждую деталь их интимных откровений. Моё развитое воображение чётко рисовало картины, повергавшие меня одновременно в тошнотворный ужас и экстатический восторг. Всё это происходило здесь, совсем рядом, на этой самой кровати!

Но что я вижу: не всегда он ездил к тебе. Иногда ты ездила к нему. Когда он отправлял жену и детей «на дачу к матери».

Значит, у него есть жена и дети? Настя, ты изменяла мне с женатым мужчиной? Неужели он обещал тебе развестись со своей женой, бросить своих детей и жениться на тебе? Сомневаюсь. Зачем ему это? Тогда ради чего ты отдалась ему? Может быть, тебя возбуждает экстрим, угроза разоблачения, сладкий запретный плод?

Впрочем, это уже не важно. Теперь для меня было важно лишь одно: вернуть себе самоуважение, восстановить моё повреждённое самолюбие. Всё, что было во мне хорошего – умерло. И умерло по твоей вине. Ты разбила мне сердце. Чего же ты ожидала от мужчины с разбитым сердцем? Зря ты это сделала, Настя! Ты играешь с огнём! Ты довела меня до взрывоопасного состояния! Ты оказалась совсем не той «хорошей девочкой», которую я полюбил. Но и я теперь по твоей милости не тот «хороший мальчик», каким ты меня считаешь! И я тебе это докажу! Докажу так, что ты до конца жизни своей будешь жалеть о том, что посмела разбить мне сердце!

Читаю дальше: «Моя жена, – пишет Ядрин, – тоже завела себе почтовый ящик. Он отличается от моего всего на один символ: [email protected] – мой, [email protected] – её. Смотри не перепутай!»

И тут я понял, что нужно делать. Новый человек, которого я с удивлением раскрывал в самом себе, начал показывать зубки. В моей голове созрел коварный план мести. Никогда не думал, что способен на такое. Но это был единственный способ вернуть моё утраченное самолюбие. Я должен был оказаться коварнее, чем ты. Коварнее, чем Ядрин. Коварнее, чем вы оба вместе взятые.

4

Шантаж

На следующее утро, когда я уходил на работу, Настя как обычно ещё спала. Любовник сегодня днём должен был как обычно заехать к ней – это я знал доподлинно из их переписки. Напротив кровати у нас стоял небольшой шкафчик с прозрачной стеклянной дверцей. Там была красивая посуда на торжественный случай. Незаметно для Насти я поставил в этот шкафчик свою маленькую любительскую видеокамеру, на которую мы совсем недавно снимали в Египте наш медовый месяц. Кто бы мог подумать, что доведётся запечатлеть этой же самой камере спустя меньше года!

Камера могла писать без подзарядки до десяти часов. Когда запись остановится – Настя уже будет на работе. Запись велась на жёсткий диск. Сквозь стекло и среди посуды камера была незаметна, но для пущей надёжности я накрыл её платком так, чтобы торчал один объектив. Его суровый и беспристрастный глаз смотрел через стекло прямо на наше брачное ложе.

Меня начало охватывать нетерпение. День казался длиннее, чем обычно. Приехав домой после работы, я тут же кинулся просматривать запись.

Вот она спит. Лежит без движения ещё больше часа после моего ухода. Я бы не поленился смотреть на неё спящую бесконечно. Но она скоро придёт с работы – надо перемотать чуть вперёд.

Вот она просыпается и сладко потягивается. Такая красивая! Такая изящная! Какого чёрта всё так получилось? Этого не должно было быть! Она должна была оставаться моей и только моей навсегда!

Вот она встаёт и уходит. Долго не появляется в кадре. Умывается, завтракает, одевается, красится, душится, прихорашивается – для своего любовника! Перематываю ещё больше двух часов вперёд – в кадре только пустая кровать.