Клуб Ракалий - Джонатан Коу

— Разумеется, я понимаю, к чему все клонится.

— И к чему же?

— Это же обычная тактика, верно? Разделяй и властвуй. Вы берете нескольких профсоюзных организаторов, приглашаете их на самый верх, усаживаете за стол совещаний — пусть почувствуют себя важными шишками. Посвящаете их в пару секретов — не слишком важных, заметьте. Просто скармливаете несколько лакомых кусочков — пускай считают, будто они теперь посвящены во все. И внезапно эти люди проникаются сознанием своей значимости, начинают видеть все глазами начальства, а что касается членов их профсоюза… Что ж, тем остается только гадать, почему эти мужики по полдня торчат в правлении, почему их больше не видно в цеху, где проблем выше крыши. Ведь так все задумано, Джек?

Джек Форест, словно не веря своим ушам, положил вилку с ножом и повернулся к Колину:

— Вот видите, а? Видите, с чем нам приходится иметь дело? Типичный для профсоюзов параноидный образ мыслей.

— Послушай, друг, — заговорил Рой, обращаясь к Биллу. Из-за картошки, которой был набит его рот, слова звучали не очень внятно. — Если эти два джентльмена хотят угощать нас время от времени хорошей жратвой и при этом излагать свои взгляды, в чем, на хер, проблема, а? Надо брать от жизни что можешь, друг. Как я понимаю, каждый, мать его, за себя.

— Вот речи истинного оплота рабочего движения, — отозвался Билл.

— А что думаете вы, Колин?

Колин нервно посмотрел на босса. Он терпеть не мог конфликтов, подлинного проклятия для всякого, кому приходится разрешать трудовые споры.

— Забастовки мешают нашей компании как следует развернуться, — произнес он наконец, уставясь в тарелку. Говорил он без особой охоты, словно вытягивая свои твердые, впрочем, убеждения из некоего потаенного места, в которое и сам-то редко заглядывал. — Не знаю, удастся ли их таким способом остановить, но как-то остановить их необходимо. В Германии, Италии или Японии ничего подобного не происходит. Только у нас.

Билл перестал жевать и уставился на Колина задумчивым, проникновенным взглядом. Он многое мог бы сказать, но ограничился лишь одним:

— Интересно, о чем разговаривают наши сыновья, когда едут домой из школы?

Джек ухватился за возможность направить беседу в более легкомысленное русло.

— Наверное, о девочках да о музыке, — сказал он, и Билл сдался, целиком сосредоточившись на еде и на шестой кружке пива. В конце концов, бифштекс есть бифштекс.

* * *

Биллу с Роем было по пути, так что пришлось ехать домой в одном микроавтобусе. Рой, увидев за рулем водителя в тюрбане, скривился и глянул на своего спутника, собираясь отпустить какую-то оскорбительную казарменную шуточку. Но Билл ему такой возможности не предоставил. Пропустив Роя назад, сам он демонстративно сел рядом с водителем, с которым и проговорил большую часть двадцатиминутной поездки. Он выяснил, что водитель и его семья принадлежат ко второму поколению иммигрантов; что живут они в Смолл-Хит; что Бирмингем нравится им обилием парков — да и для того, чтобы выбраться в холмы, уезжать здесь далеко не приходится; что старший сын водителя учится на юриста, а у младшего сложности со школьной шпаной.

Расслышав последние слова и воспользовавшись перебоем в их беседе, Рой наклонился вперед и спросил у Билла:

— Слушай, ты там спрашивал Тракаллея насчет того, о чем треплются ваши пацаны по дороге домой. Это чего такое значит?

— Так, к слову пришлось, — ответил Билл.

— Выходит, ваши мальцы в одной школе учатся? Так, что ли?

— Тебе-то что, Слейтер?

— Сын Тракаллея ходит в «Кинг-Уильямс», так? Это ж частная школа для сраных… барчуков, которая в Эджбастоне.

— Мой сын не барчук, можешь мне поверить. Башковитый парнишка, только и всего, и я хочу, чтобы он начал жизнь как можно лучше.

Рой ничего не ответил, но удовлетворенно откинулся на сиденье, уверовав, похоже, что отыскал уязвимое место в доспехах коллеги. Больше они в тот вечер не сказали ничего друг другу, разве что перекинулись парой слов, прощаясь.

Когда Билл вернулся домой, Ирен уже легла. Увидев кипу бумаг, поджидавшую его на обеденном столе, он поморщился и решил оставить их на завтра. На дворе почти полночь. И все же он задержался у настольной лампы — вытащил из кармана чек и снова внимательно изучил его.

Чек по-прежнему вызывал у него недоумение. 145 фунтов сняты со счета Благотворительного комитета и выписаны на не знакомое ему имя. И подпись на чеке не Гарри, председателя Комитета, и не Мириам, его весьма и весьма волнующей воображение секретарши (кстати, померещилось ему или прошлым вечером, на совещании, она и впрямь не спускала с него глаз?), а его собственная. Но он, хоть убей, не помнит, чтобы подписывал его. Более того, банк этот чек завернул, поскольку сумма была проставлена только прописью, не цифрами, а такой ошибки он бы уж точно не сделал. Если, конечно, он неприметно для себя самого не съехал с ума. Если все, что творится вокруг, не достало его окончательно.

Он упрятал чек в бюро и, прежде чем лечь, налил себе еще немного пива.

* * *

Джек Форест и Колин распрощались на парковке у ресторана. Прошедший вечер, похоже, оставил у Джека впечатление двойственное: он так и не понял, стоило во все это ввязываться или не стоило.

— Как по-вашему, мы чего-нибудь добились? Изо рта Джека вырывался парок. К утру подморозит.

— Думаю, да, — ответил Колин, которому всегда хотелось, чтобы все обернулось к лучшему. — Думаю, получилось, ну…

— Конструктивно?

— Да. По-моему, так.

— Хорошо. Наверное, вы правы. Получилось конструктивно. — Джек потер ладони, постукал друг о дружку костяшками длинных пальцев. — А нынче морозцем попахивает, нет? Надеюсь, жена не забыла укрыться одеялом.

Они обменялись рукопожатиями и разошлись. Машины их стояли в разных концах парковки. Колин неодобрительно фыркал и даже позволил себе произнести несколько умеренно бранных слов, пока боролся с замком своей коричневой «Остин 1800», с заедающим запором, который несколько лет назад сам же и спроектировал, да еще и с такой самоуверенностью.

3

По средам, после полудня, урок английской литературы был спаренный и вел его валлиец по имени мистер Флетчер, глотавший слова, так что понять его можно было с немалым трудом. Говорил он с сильным акцентом и состоял у учеников на подозрении в алкоголизме. Большинство мальчиков мистера Флетчера побаивалось, поскольку, выходя из себя, он начинал орать, а из себя он выходил на каждом уроке, иногда по два, а то и по три или четыре раза. Единственным, кто, похоже, нисколько его не страшился, был Гардинг. С другой стороны, все — и в особенности Бен — давно уж терялись в догадках насчет того, что вообще может напугать Гардинга.

Сдвоенные уроки — штука особенная. Когда после первых сорока минут бьет колокол, тебе остается только сидеть где сидел, как будто ты ничего и не слышал. Чаще всего учитель продолжает говорить, словно подчеркивая, что ничего не произошло, минула половина срока, вот и все, однако удержать внимание мальчиков на те несколько минут, в которые коридоры за дверью наполняются гулом от ударов сотен юных ног, перебегающих из одних классов в другие, бывает сложно. Но понемногу стук шагов и хлопки дверей стихают, вновь воцаряется тишина, и тебе уже нечем извинить себя за то, что ты не слушаешь ввергающие в дурноту спады и подъемы укачливого, монотонного голоса мистера Флетчера.

— Шедевр, Спинкс, истинный шедевр, — говорил он в спины трех возвращающихся на свои места мальчиков.

Сарказм, нимало не смягченный шутливостью или игривостью интонации, был закоснелой особенностью умственного склада Флетчера, как и большинства пожилых преподавателей «КингУильямс».

— Когда Голливуд приступит к неизбежной экранизации «Над пропастью во ржи», вам несомненно предложат роль Холдена Колфилда. Вы годитесь для нее в совершенстве, даже бирмингемский акцент ваш в дело пойдет. Питеру Фонда останется только локти кусать. Ну хорошо, — он повысил голос, дабы приглушить взрыв смеха, которого, впрочем, не последовало, — кто следующий? Тракаллей, Гардинг, Андертон, Чейз. Звучит как название юридической конторы. Стряпчие и комиссары по приведению к присяге. Что вы имеете нам предложить?

Трое из названных встали (Гардинг несколько минут назад отпросился в уборную и должен был вот-вот вернуться); Филип Чейз, неофициальный их представитель, объявил:

— Мы покажем сцену суда из «Убить пересмешника», сэр. Инсценировка сделана нами с Тракаллеем.

— Мной, Чейз. Мной и Тракаллеем.

— Да, сэр. Я играю Аттикуса Финча, ответчика. -Адвоката ответчика, а не ответчика.

— Да. Простите, сэр. Андертон исполняет роль мистера Гилмера, э-э… обвинителя. Тракаллей сыграет судью Тейлора, а Гардинг…