Зона Притяжения (СИ) - Рулев Александр

Я сглотнул. Кажется, досталось не только нашему основному модулю.

-Как это произошло?

-Когда по нам ударил поток осколков, он был другом в модуле… А теперь там вакуум, - Робертсон сказал это почти как Левитан объявивший о начале Великой Отечественной. –Боюсь, ваш главный модуль тоже остался без атмосферы. Разгермитизация произошла на столько быстро, что Цыплаков вряд ли успел надеть скафандр.

Еще минуту-другую назад я разговаривал с ним, и вдруг узнаю, что человека больше нет. У меня защемило в груди лишь от одной мысли, что Цыплаков как и Грин безжизненно болтается в пустоте. Но лицо Грина, по крайней мере, скрыто шлемом, от чего кажется, что это не человек вовсе, а какой-нибудь робот. Может быть, Степаныч и недолюбливал меня, но за два месяца нахождения на станции мы невольно сблизились. Мне не хотелось верить, что его жена и двое детей не дождутся мужа и отца, что Цыплаков больше никогда не вернется домой и не сядет за обеденный стол поесть любимого борща, о котором он вспоминал в течение всего полета.

-Робертсон, а где Осака? Я его не вижу.

Японец ответил сам.

-Я уже в шлюзе. Жду вас.

-Мы поместимся вдвоем?

-Должны, это новый шлюз.

Пока я забирался в шлюз, вновь заговорил Робертсон:

-Скажите, Добрынин… Я знаю, что это может задеть вас, но ваш спутник мог как-нибудь повлиять на то, что произошло потом?…. Понимаете, я видел вспышку… и, в общем, те, что произошли за ней они были такие же, как и та первая около вашего спутника.

О господи, спутник! Я уже почти забыл про него. Ведь я так и не узнал, для чего он предназначался и поэтому был не в состоянии ответить американцу что-либо вразумительное. Вопрос Робертсона вновь заставил меня вспомнить о Хиросиме. Вдруг мы сами, не зная того, испытали какое-то страшное оружие?

-Мне известно только, что это был спутник связи, – коротко ответил я.

Робертсон тяжело вздохнул.

-Ну, хоть сейчас давайте избежим секретности! Какое-то это имеет значение теперь!

Я начинал сердиться, хотя и понимал его состояние.

-Послушайте, Робертсон, я действительно ничего толком не знаю. Запросите ЦУП, там вам все пояснят!

-Если бы у меня была связь с Землей, я бы вас не спрашивал! – нервно произнес Робертсон.

-Черт, я не думал что все настолько плохо, – только и смог сказать я.

-Именно поэтому я вас и спросил. Может быть, ваш спутник имел какое-то побочное действие?

-Простите, Робертсон, я действительно ничего не знаю

Зацепив Осаку, я протиснулся в шлюз. Японец словно мумия застыл напротив меня. Похоже, внутри что-то случилось с освещением. Свет исходил только от моего фонаря, но даже его хватило, чтобы увидеть сквозь стекло шлема, что лицо Осаки искажено болью.

-Вам плохо?

-Она вылилась из него бурным потоком, и тут же капли превратились в тысячи маленьких рубинов. Это было красиво и ужасно одновременно…, - тяжело дыша, ответил Осака и закрыл глаза.

-Он не может пережить смерть Грина, – пояснил Робертсон. –Так, давление уравнялось, можете открывать люк.

Внутри станции горело только аварийное освещение. Большая часть оборудования не работала. По отсекам летала всевозможная утварь.

-Сколько у нас времени осталось? – спросил я, когда влетел в отсек к Робертсону, который висел рядом с пультом.

-Приблизительно пятнадцать минут, а может быть и того меньше.

-Вы пробовали запустить двигатели вашего челнока, чтобы вернуть станцию на орбиту?

-Безрезультатно. Компьютер станции не перехватывает управление двигателями. Честно говоря, я рассчитывал на вас, Добрынин. Вы ведь инженер…

-Да, но не гений, даже при условии вашей и помощи мне не успеть устранить поломку за столь короткий срок… Если она вообще устранима.

-Остается эвакуация. Но кто-то должен принять решение! Мы не можем просто так взять и разбить триллионы долларов! – нервы Робертсона начали сдавать, он сорвался на крик, –Это международная собственность и если мы…

-Прекратите это! Пожалуйста! – наконец ожил Осака. –У нас слишком мало времени!

Часы действительно тикали, а мы еще ровным счетом ничего не сделали, чтобы спастись. Станция тем временем опускалась все ниже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

-Он прав! – сказал я. –В конце концов, мы есть представители этих самых народов, и вполне можем принять решение! Я голосую за эвакуацию!

-Я присоединяюсь! – согласился со мной японец.

Удовлетворенный тем, что ответственность разделена поровну Робертсон сказал:

-В таком случае я спускаюсь в челнок и начинаю подготавливать его к спуску.

-По инструкции спасательными капсулой служат старые модуля «Союзов» и новые «Федерации»! – возмутился я.

-Согласен, но, во-первых, туда еще надо проникнуть. А во-вторых, на челноке у нас будет возможность маневра при посадке, – сказал Робертсон удалясь к стыковочному модулю.

-А вы уверены, что ваш Спейсшип-3 не поврежден?

-То же самое я могу сказать и про ваш «Гагарин», который, кстати, находился ближе всех к эпицентру взрыва, а наш челнок был скрыт массой станции…

-Ладно, хватит, препирательств. Будем действовать параллельно. А Осака пусть займется связью.

-Нет проблем, – ответил Робертсон, скрывшись внизу.

По большому счету мне было наплевать, на чем покинуть станцию. Наши капсулы со старых «Союзов» и новых «Федераций» или челнок Спейшип-3 были одинаково приспособлены для спасения (если конечно они целы). Я, прежде всего, хотел убедиться, что Цыплаков и Маккол действительно мертвы, как утверждал Робертсон.

Японец с усердием взялся за связь. Хотя я подозревал, что это был сизифов труд. Но интуиция подсказала мне, что Осаку сейчас нужно чем-то занять, чтобы он не зацикливался на смерти Грина.

В последнем модуле американского сегмента я нашел мертвого бортинженера Маккола. Его тело дрейфовало посередине отсека вместе с какими-то деталями. Слава богу, что он был повернут ко мне спиной, и я видел только вздутые и разорванные внутренним давление руки. Я двинулся дальше к нашему модулю в надежде застать там живого Цыплакова. Люк легко поддался, и я вошел внутрь. Как и предупреждал Робертсон, отсек был полностью разгерметизирован. Степаныча я увидел сразу. Он так и остался у пульта, глядя на меня неестественно выпученными глазами. Его лицо походило на ледяную маску со страшными порезами, заполненными застывшей кровью.

-О боже, нет! – невольно вскрикнул я.

-Что у вас там? – спросил Робертсон.

-Цыплаков погиб сразу.

-Сожалею…

Лучше бы мне этого не видеть, подумал я и повернул назад.

-Робертсон, как с челноком?

-Считайте, нам повезло! Это просто чудо какое-то! Если не считать нескольких пробоин, он практически не пострадал! Основные системы не повреждены, но вот со связью и здесь проблемы. А как вы? Добрались до спасательных модулей?

-Теперь в этом нет необходимости. Я двигаюсь к вам.

-Поторопитесь, температура быстро растет. Скоро станция начнет разваливаться…

-Послушайте Робертсон! Если вы сумели наладить управление двигателями, то почему бы вам не выправить орбиту станции? Если конечно еще не поздно.

-Господи, Добрынин! Неужели вы думаете, что я не попытался этого сделать!… Скорость падения не замедлилась ни на йоту! Станция обречена!

-Черт… - сдавлено произнес я и поспешил к челноку.

Уже через десять минут мы отсоединили стыковочный узел и заняли свои места. Здесь на челноке я был только пассажиром. Сейчас наша судьба всецело находилась в руках Робертсона.

Я сидел на месте второго пилота и наблюдал за его действиями. Мне показалось, что он чем-то озабочен.

-Добрынин, вы когда-нибудь управляли самолетом?

-К сожалению, только парапланом, – ответил я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

-Понятно, значит, при посадке рассчитывать можно только на одного из нас.

-Я же предлагал, эвакуироваться на нашем модуле.

-Возможно, вы были правы… - тяжело вздохнул американец.

-Что случилось?! Может, вы поделитесь со мной?

Он пристально поглядел на меня, играя жевалками. Сквозь стекло шлема было видно, как по его бледному напряженному лицу текли ручейки пота.