Усыновить ровесника, или Любовь на засыпку. Часть 1 - Роман Борин

Такого унижения Влад не стерпел. Он принялся мстить всем своим обидчикам и за это угодил в «карцер».

Странно, что терпел Влад от целого отряда одноклассников, но возненавидел при этом одного лишь Володю Недоделанного. Дождавшись, когда его выпустят из «карцера» – холодного и грязного полуподвального помещения без окон с одной лишь железной кроватью у шершавой стены, Влад сбежал через окно коридора в ту же ночь – с третьего этажа умудрился спуститься. А перед этим исписал все стены коридора зубной пастой: «Володя Недоделанный – подонок».

Далеко уйти ему снова не удалось. На этот раз его перехватила очень сердобольная проводница поезда дальнего следования, куда он, по наивности своей, напросился «на третью полку на одну только ночь» за уборку плацкартного вагона. Дама сразу смекнула, в чём дело, усадила пацанёнка за чай с бутербродами в своём купе и потихоньку сообщила в железнодорожную милицию. Уже на следующей станции в купе заглянула симпатичная женщина-милиционер из детской комнаты городского УВД. К счастью Влада, в детдом она доставила его сама, а поскольку с поезда его сняли около двух часов ночи, то повезла она Влада (её звали Евгения Михайловна) сначала к себе домой – ночевать. Утром же, сжалившись над мальчишкой с таким несчастным видом, старший лейтенант Морозова не стала его будить. Поэтому назад в детдом он вернулся только к обеду следующего дня.

Передавая парня с рук на руки директору дяде Ване, она около часа с ним о чём-то доверительно говорила. Владик догадался, что милиционер Женя просила дядю Ваню ни в коем случае не наказывать мальчишку и первое время проследить за тем, чтобы его никто не обижал. Как ни странно это показалось Владу, уговоры тёти Жени помогли. Его никто не замечал в «доме презрения» целую неделю – даже Недоделанный. Потом, когда Влада снова начали «ненароком» задевать, а Недоделанный вернулся к своему амплуа – подтравливать «коллектив» на «единоличника», Влад приспособился очень эффективно «угрожать» старшим лейтенантом Морозовой, которая, якобы, оставила ему свой домашний телефон – на случай, если кто-нибудь его заденет. Как-то Недоделанный даже ядовито спросил, не намеревается ли защитница в погонах усыновить Нечаева (фамилия Влада), чтобы тому можно было на законных основаниях «урвать из детдома без оглядки». Ну а чуть позже Володе подвернулась «более приличная» работа в системе ГУИН, и больше он Влада не допекал.

Влад Нечаев продержался до следующего побега ещё два года. Какое-то время его действительно никто особенно не доставал. После выхода в очень популярной местной газете весьма гневной статьи «Почему убегают детдомовцы?» в их «дом презрения» зачастили комиссии из РОНО. Вместе с ними иногда приходила и тётя Женя. Более того, в течение этих двух лет она минимум один раз в месяц забирала Влада к себе в гости на выходные дни. У них с мужем, капитаном «убойного» отдела, ещё не было собственных детей, поэтому провести пару дней в месяц с ребёнком из детдома обоим было даже интересно. В субботу его обычно водили в местный кинотеатр, оборудованный системой «Долби», где капитан, Сергей Тимофеевич Морозов, непременно покупал парню огромную пачку попкорна и большую бутылку колы. Дома у милицейской четы кроме вкуснейшего обеда и ужина Влада ожидал цветной телевизор с дивиди-приставкой и компьютерными играми. Зимними воскресеньями они втроём ходили на лыжах в парк, в котором было много чудесных склонов. В то счастливое время Влад искренне жалел, что зимы не тянутся дольше обычного.

А потом Женя родила, а у капитана Морозова расширился объём работы. Убойный отдел всё-таки…

И снова в «доме презрения поменялись» воспитатели – на место обычных, как водится, пришли подобные Володе Недоделанному. Впрочем, к тому моменту Влад уже никого не боялся. Капитан Морозов сумел внушить в парня уверенность в своих силах, плюс ко всему Влад подрос, сильно вытянулся и раздался в плечах, начал ходить на тренировки по боксу в спортзал Дома железнодорожников. В третий раз он даже не убежал, а ушёл. Просто не вернулся с тренировок.

Переночевал тогда Влад у знакомого пацана, своего напарника по тренировкам. У Игоря в тот день родители уехали в другой город навестить больную бабушку – парень сразу пригласил Влада к себе, чтобы не скучно было. А потом, чтобы не нагорело от дяди Вани, Влад просто решил в «дом презрения» не возвращаться. Попросил у Игоря взаймы пятьсот рублей (родители у приятеля были неплохо обеспеченные), самому сказал, что едет в гости к Даше (парень, конечно же, такую инициативу сразу одобрил), и с утреца отправился на автовокзал. В автобус можно было сесть, не предъявляя паспорта. За сто рублей Влад укатил в областной центр – в самый Томск. Даша ведь писала ему письма из ПТУ. К тому моменту она, правда, его уже закончила, а куда устроилась, не написала. Владик, разумеется, не верил, что Даша писала ему так редко. По его твёрдому убеждению, большую часть Дашиных писем от Влада скрывали воспитатели – из обычной вредности. Но в Томске он рассчитывал через то самое ПТУ разыскать и Дашу. Увы, не получилось: в общежитии ПТУ удалось выяснить, что Даша неожиданно вышла замуж за военного и уехала с ним чуть ли не во Владивосток. А куда конкретно, не знала даже лучшая её подруга, по-прежнему жившая в том общежитии. Но Владу уже и не надо было знать, куда именно увёз Дашу его неведомый соперник. Конечно же, Владик тогда вовсе не думал о Даше как о потенциальной невесте. Какие невесты в четырнадцать лет. Она ему была почти как сестра, единственная, любимая, самая близкая из всех людей, которых он когда-либо знал на тот момент жизни. И, почему-то ему так показалось, она его предала.

Переночевав в общежитии швей-мотористок (подруга Даши Нина отвела его в комнату, из которой все в то время уехали на каникулы к родителям), Влад утром позавтракал с Ниной овсянкой и яичницей, напился чаю с лимоном и мёдом, поболтал с накормившей его хозяйкой комнаты до обеда, потом, последний раз откушав сваренных Ниной щей и сарделек с макаронами, отправился на вокзал. Добро было бы лето, а то ведь февральские морозы трещали на улице. Из Томска за ночь Влад автобусом перебрался в Омск. Там проболтался, не зная, куда податься, до вечера. Ночь провёл на автовокзале. Под утро его арестовал милиционер. Привёл в отделение, сравнил с фотороботом.

– Ты, голубчик, похоже, на особом счету в своём городе стоишь, – усмехнулся принявший его сотрудник детской комнаты милиции. – И чего тебе на месте не сидится? Ей богу, не пойму вас, детдомовских. Кормят четырежды в день, одевают, в баню водят, в школе учат. Так вы друг другу житья не даёте. Это потому что на всём готовом живете, горя не знаете. А потом выходите в самостоятельную жизнь беспомощными, – с умным видом подытожил мент, оформляя для Влада справку на получение бесплатного билета до дома.

Ночевать ему пришлось в одном из подростковых приютов, в котором, к счастью, все пацаны оказались младше и слабее Влада, а воспитатели следили только за тем, чтобы никто не сел за стол, не помывши рук, и не слопал заодно чужую порцию. Утром за Владом приехал сам дядя Ваня с физруком Андреем Васильевичем, подтянутым пожилым волейболистом, к которому Влад относился с некоторой долей уважения. Когда они вышли из приюта, Владу показалось, будто у дяди Вани очень чешутся ладони – отвесить Владу хороший подзатыльник. Но ничего подобного не произошло. С ним даже не стали разговаривать. Только Андрей Васильевич как-то странно подмигнул Владу. Было не понятно, подбадривает он его или осуждает.

«Дом презрения» к тому времени поразительно изменился. По крайней мере, для Влада. Или, скорее всего, изменился сам Влад. Настолько, что уже не замечал вокруг себя всякой мышиной возни и разборок между сильными и слабыми. Когда его задирали, он равнодушно бил обидчика резким хуком или свингом. Хотя секцию бросил. И пятисотку Игорю так и не отдал. Тот, впрочем, простил его. Но дружба их как-то незаметно сошла на нет.

Побеждать физически ему удавалось не всегда. Иногда кто-нибудь из старших «крутых», игнорируя всякие правила бокса, просто валил Влада на пол, укладывал на лопатки и, усаживаясь на Влада подобно всаднику, крепко давал ему сверху по физиономии, иной раз до крови и фонарей под глазами. Это теперь не воспринималось им как издевательство или что-то явно нетерпимое. Даже побитый, он равнодушно цедил сквозь зубы, что очень скоро отомстит. И обидчики на несколько недель забывали про непокорного «щегла».

После «предательства» Даши жизнь вокруг Влада протекала как в сером тумане. Другие девчонки его почему-то не интересовали, хотя перед каждой дискотекой или так называемым балом кто-нибудь из них обязательно спрашивал, придёт ли он. Он не приходил. И девчата решили, что Влад просто не любит и не умеет танцевать, поэтому надеяться на белый танец, чтобы наконец-то его пригласить, совершенно бесполезно. Через какое-то время и девочки потеряли к Владу интерес, хотя, как он слышал краем уха, его считали симпатичным, даже красивым. И недоумевали, почему он при своей такой интересной внешности всё время ходит хмурый и ни с кем не общается.