Пасифик-Хайтс - Пол Харпер

— Вы, похоже, не сомневаетесь в печальном исходе.

— Таков дух нашего времени. Наблюдать, как люди губят себя, как чужая жизнь катится в тартарары, — наше национальное хобби. Мы, словно наркоманы, подсели на чернуху.

«Очень трезвое наблюдение, — подумал Фейн. — Явно основано на суровом жизненном опыте. И ничего ведь не возразишь. Анонимность с приватностью оставались последним прибежищем здравого смысла в опутанном гиперссылками, болтливом, открытом для цифровых коммуникаций и охочем до скандалов мире. В наши дни сохранять анонимность так же сложно, как проявлять скромность, а их потеря необратима, как утрата невинности».

— Элиза и Лора, возможно, не единственные жертвы. В их случае взлом данных обнаружился лишь потому, что информация использовалась определенным образом. Меня как током ударило: а вдруг файлы других пациентов тоже взломали? Что, если сведения из других досье тоже используются, но как-то иначе?

— Вы в самом деле так думаете?

— Подобные субъекты не останавливаются на полпути.

По версии Веры Лист, будущее явно не предвещало ничего хорошего.

— Итак, по-вашему, главный мотив взломщика файлов — желание манипулировать пациентками. Вероятно, с целью секса. Но чутье подсказывает вам, что не в одном сексе дело. Почему вы так думаете?

— Меня настораживает, как Элиза и Лора говорят о любовнике. Он оставляет впечатление более сложной натуры, чем вуайерист или сексоголик. Я… мне кажется, с ними происходит нечто… не столь банальное. Секс лишь видимость.

— Почему вы так решили?

Вера смутилась.

— Извините, но… объяснить, не раскрывая подробностей их отношений, не получится. Такой разговор… потребует еще большей откровенности…

— Я должен знать, кто ваши пациентки.

Вера кивнула, понимая, что отступать дальше некуда.

— Элиза — это Элиза Керрин.

— Жена Джеффри Сафры Керрина?

— Да.

Теперь понятно, почему Вера так нервничает. Мартен мог навскидку назвать десяток причин, оправдывающих подобную осторожность.

— А вторая?

— Лора Ча. Ее муж, Ричард Ча, — предприниматель из Кремниевой долины. Занимается вроде бы инновационным софтом. Куча патентов, куча денег. Большие амбиции.

— И обе не в курсе вашего открытия?

— Конечно. И я постараюсь сделать все, чтобы они ничего не узнали. Вы первый, кому я доверилась.

Керрин был полноправным членом мировой элиты, насчитывавшей несколько тысяч человек, которые благодаря богатству, таланту или беспощадности сумели приобрести огромное влияние: их решения и поступки затрагивали жизни миллионов, если не миллиардов людей. Он заседал в правлениях полудюжины глобальных корпораций и владел полудюжиной других. С ним водили дружбу особы, привыкшие широко толковать свои привилегии. Эти люди имели оплаченные связи в Вашингтоне, а их личным самолетам был знаком гудрон посадочных полос Лондона, Дубая, Гонконга, Парижа и Мумбая.

Первой напрашивалась мысль о вымогательстве. Но, как и Веру, Мартена грызли сомнения: шантаж — слишком уж очевидная версия.

— Три момента сложились для вас благоприятно, — сказал он. — Без них проблема вряд ли была бы устранима вообще. Во-первых, вам достало ума не спугнуть субъекта. Ему некоторое время все сходило с рук, и, возможно, он чуть-чуть расслабился. Это хорошо.

Во-вторых, вы ничего не рассказали Элизе и Лоре. У нас будет больше возможностей для маневра, больше дополнительных вариантов.

В-третьих, вы умеете хранить тайны.

Я хотел бы помочь вам. Но вы должны отдавать себе отчет, что ваше намерение приведет в действие процесс, который будет идти за рамками системы. За выход из системы всегда приходится платить. Цена может запросто оказаться выше, чем представлялось сначала.

— Я не боюсь ни трудных решений, ни их последствий.

— Это еще не все. Вы отправляетесь в дорогу, не ведая, какой валютой придется расплачиваться. Чистой совестью? Самоуважением? Потерей веры в себя, в других?

— Жуткая у вас валюта, — настороженно ответила Вера. — Выходит, как ни крути, все кончится плохо?

— Просто я хочу, чтобы вы не питали иллюзий.

Вера некоторое время изучала собеседника взглядом, потом вернулась на место и села в кресло.

— Ни Джеффри Керрин, ни Ричард Ча меня совершенно не волнуют, однако у меня обязательства перед их женами. Если то, что они доверили мне, по моей вине выплывет наружу, получится, что я их предала. Тогда им несдобровать.

Вам, полагаю, и так все ясно, но чтобы не оставалось никаких сомнений, добавлю — мне в этом случае тоже несдобровать. Такого исхода я просто не допускаю. Уверена, что найдется другой путь. И если надо будет заплатить высокую цену — заплачу.

Глава 4

Фейн проследил из машины, как Вера Лист покинула «Стаффорд», вздернула воротник от мелкого дождя и направилась к «БМВ», оставленному у последнего дома квартала. Машина выехала со стоянки, «хвоста» не наблюдалось.

С защищенного от прослушивания смартфона Фейн сделал три звонка на три таких же защищенных номера.

Первый звонок предназначался Роме Солис, длинноногой колумбийке, которую Мартен встретил в Боготе десять лет назад вскоре после перехода в УОР. Следственные дела привели Фейна в Колумбию, где в пару с ним поставили детектива Фелипе Солиса. Дочь Солиса, Рома, окончила Чикагский университет и собиралась повторить карьеру отца — работала младшим следователем в «Полисиа насиональ».

Фейн подружился с семейством Солисов и раз в год навещал их в Боготе. В 2009 году тайное расследование заговора об убийстве неуступчивого федерального прокурора обернулось для семьи Солиса двумя взорванными машинами и авиакатастрофой. Первая бомба убила самого Фелипе с женой, вторая — сестру Ромы с мужем и детьми.

Рома по срочному заданию находилась в Санта-Марте и не успела на авиарейс в Картахену. Самолет упал в джунгли. Несколько дней спустя Рома под усиленной охраной вернулась в Боготу. Быстро покончив с похоронами и распродав имущество, девушка перебралась в Мехико.

Фейн начал набирать команду только через год после вынужденной отставки. В первую очередь он созвонился с Ромой. Та несколько лет проработала в департаменте административной безопасности, авантюрном и неразборчивом в средствах колумбийском эквиваленте американского ФБР. Такой опыт — все равно что научная степень по конспирации и дезинформации. Через три месяца после звонка Мартена Рома высадилась в международном аэропорту Сан-Франциско.

С тех пор прошло почти два года.

Второй звонок Фейн сделал Джону Бюхеру, эксперту по контрразведке. Тот обретался в тесном, перестроенном из небольшого магазина офисе в Портеро-Хилл. Мартен познакомился с Бюхером в сумасшедший год после катастрофы 11 сентября, когда срочно потребовалось уточнять «списки особого внимания» и на подмогу ФБР бросили сотрудников УОР. Бюхера наняли по контракту, восполняя нехватку «технарей».

Бюхер умел совмещать выдержку с изобретательностью, а Фейн высоко ценил оба качества и звонил Бюхеру всякий раз, когда возникала нужда в специалисте по отлову «жучков».

— Джон, Мартен говорит. Есть срочная работа. Завтра, ближе к обеду. Буду признателен, если возьмешься.

— Что нарыл?

— Роме скорее всего понадобится проверка на прослушивание и установка дистанционной камеры. Справишься за такое короткое время?

— Будь спок. Техфургон нужен?

— Пока не знаю. Рома с тобой свяжется и сообщит подробности. Я просто хотел уточнить, можно ли на тебя рассчитывать.

— Вполне.

Третий звонок принял Бобби Нобл, чья компания «Виртуальные рыночные исследования» занималась отнюдь не рыночными исследованиями.

— Бобби, это Мартен. Примерно через пятнадцать минут я буду у заправки «Шелл» на перекрестке Калифорния-стрит и Стейнер-стрит. Найдешь время для встречи?

— Ясное дело.

Фейн завел машину и развернулся в сторону Ларкин-стрит.

Нобл был коренаст, хорошо сложен. Густые прямые волосы всегда аккуратно подстрижены и зачесаны назад в некоем подобии стиля «ретро». Биография у него сложилась любопытно. Семья Нобла жила в Панаме в те времена, когда Мануэль Норьега еще заигрывал с ЦРУ. Отец работал американским политконсультантом при панамских политиканах, не гнушавшихся связями с «фирмой». Бобби насмотрелся, как ЦРУ действовало в те годы. «Фирма» не брезговала ничем.

Потом Бобби переехал в США, окончил магистратуру в Стэнфорде и разработал хитроумную компьютерную фишку для предвыборного анализа оппозиционных сил.

Жизнь подручных Фейна определялась гаммой серых тонов. Фасадом Ноблу служила записанная на его имя компания, но по большей части Бобби работал тайком, по негласным контрактам с разведслужбами. Ему приходилось бдительно и ревниво приглядываться, с кем иметь дело.