Рассказы - Вольфганг Хильдесхаймер

Теперь несколько полезных советов тем, кто, увлекшись моим примером, решится ему последовать: совы таможенной пошлиной не облагаются, поэтому любые попытки чиновников получить с вас деньги следует решительно пресекать. Облагаются клетки, но только если они новые, а клетка, в которой некоторое время успел пожить сыч, таковой уже считаться не может. Чаевые проводникам давать желательно. Поскольку команды проводников то и дело меняются, рассчитывать на понимание с их стороны не приходится: без знания языка и соответствующих жестов тех стран, через которые вы будете проезжать, объяснить им ситуацию вам вряд ли удастся. Вообще провоз сыча в Афины — дело, честно говоря, хлопотное; однако я был бы необъективен, если бы не сказал, что этих хлопот оно стоит. Тот, кто рассчитывает получить такое же удовольствие от аналогичных акций, попытавшись, к примеру, возить дрова в лес или воду в реку, будет, скорее всего, разочарован. Хлопот тут, конечно, меньше как в материальном смысле, так и в моральном, поэтому неудивительно, если две вышепоименованные акции покажутся кому-то привлекательными; однако это преимущество теряет свою ценность в сравнении с тем чувством глубокого удовлетворения, которое я ощутил, доведя свою акцию до конца.

Когда я вечером своего первого дня в Афинах с клеткой в руке поднялся на Акрополь, меня охватило ни с чем не сравнимое ощущение счастья. Это было деяние, не только не опровергавшее постулаты великих мыслителей и преобразователей прошлого, на что обычно бывают нацелены подобные эксперименты, но, напротив, их подтверждавшее. Я сам убедился, что возить сов в Афины — занятие действительно бессмысленное, но не потому, что их там и так хватает, ибо ни я, ни кто-либо из моих знакомых афинян никогда не видели ни одной. Нет: это бессмысленно, потому что совы там никому не нужны, как, впрочем, и у нас. Мое ощущение счастья легко сможет понять тот, кого, как и я, привлекают занятия, о которых заранее известно, что они ни к чему не приведут, а потому остаются чистой, ничем не омрачаемой самоцелью.

Купив входной билет, я прошел через Пропилеи и остановился перед Парфеноном. Отпер дрожащими пальцами клетку. Великий миг настал. Сова поднялась в воздух и, хлопая крыльями, взлетела к карнизу храма, где покамест и уселась.

Классическое зрелище! На фоне синего аттического неба, великолепно подчеркивавшего белизну мрамора, так что тот казался не камнем, а кружевом из тончайшего шелка, красовался мой сыч, живое существо и символ одновременно. И привез его в Афины я, и только я!

— Видишь, Сельма, — услышал я рядом с собой мужской голос, — как подтверждаются слова классиков? Зачем возить сов в Афины, если они сидят даже на Парфеноне.

— Это не сова, а сыч, — поправила его жена. Мужчина умолк, вероятно, этим уязвленный. Видимо, он тоже был гуманитарием, а успехи в гуманитарных науках, как это часто бывает, достигаются за счет пренебрежения зоологией. Впрочем, ему легко можно было помочь. Обернувшись и увидев перед собой несомненных молодоженов, совершающих свадебное путешествие, я произнес:

— Это действительно сыч. Именно он был священной птицей богини Афины Паллады. Из современных людей об этом уже мало кто знает. Но они узнают!

Вселив в их сердца эту надежду, я ушел, зная, что мои слова не пропадут даром. Я помог молодоженам получить полную картину античной реальности — или, по крайней мере, внести в эту картину поправку.

Продав клетку старьевщику, я уже на следующий день уехал к себе на родину. Я человек занятой и вынужден тщательно планировать свое время. Чувство самодисциплины не позволяет мне слишком затягивать подобные эскапады.

Через пару недель я вновь встретился с моим сычом у продавца птиц. Ручные ночные птицы бывают очень сильно привязаны к хозяину; таково странное свойство этих хищников, которое можно смело отнести к зоологическим парадоксам. Природа полна чудесных тайн, и иногда лишь счастливый случай позволяет раскрыть хотя бы одну из них.

Солидная покупка

Как-то раз вечером, когда я сидел в своем любимом кабачке за (а точнее говоря, в компании с) кружкой пива, ко мне подсел человек самого обыкновенного вида и, доверительно понизив голос, спросил, не хочу ли я купить паровоз. Положим, мне действительно часто приходится покупать разные вещи просто потому, что я не умею говорить «нет», однако такая солидная покупка требовала известной осторожности. Поэтому я, ничего не понимая в паровозах, все же осведомился о его типе, годе выпуска и размере цилиндров, чтобы произвести на продавца впечатление знатока, который не станет покупать кота в мешке. Удалось мне это или нет, я не знаю; тем не менее он охотно ответил на все мои вопросы и предъявил фотографии, изображавшие товар спереди, сзади и сбоку. Смотрелся паровоз неплохо, и я, немного поторговавшись, дал согласие. Все-таки он был уже подержанный, и, хотя изнашиваются паровозы довольно медленно, я не собирался платить за него, как за новый.

Паровоз доставили ко мне в ту же ночь. Стремительная доставка должна была натолкнуть меня на мысль, что сделка как минимум была не вполне законной, однако мне это по простоте душевной тогда не пришло в голову. В дом я его завести не мог, потому что он не проходил в двери и к тому же наверняка был так тяжел, что проломил бы пол. Поэтому его пришлось отправить в гараж, тем более что он по самой своей сути предназначен для хранения транспортных средств. Конечно, по длине он поместился там примерно наполовину, зато по высоте — в самый раз: в свое время я держал там свой аэростат, который потом лопнул.

Вскоре после этой покупки ко мне заехал племянник. Человек трезвого ума, не допускающий никаких умозрений или излишних эмоций, он доверяет только фактам. Ничему на свете не удивляясь, он знает все наперед, еще не дослушав до конца, и находит всему самое простое и рациональное объяснение. Личность, короче, совершенно невыносимая. После первых приветствий мы оба умолкли и, чтобы сгладить неловкость, я начал:

— Как прекрасны эти осенние ароматы…

— Воняет прелой картофельной ботвой, — заявил он и по сути был прав.

На первый раз я решил проглотить это его заявление и разлил по рюмкам привезенный им коньяк. Коньяк отдавал мылом, и я не преминул сообщить ему об этом. В ответ он посоветовал мне взглянуть на этикетку, где изображены награды, присужденные этому коньяку на выставках в Льеже и Барселоне, а в Сент-Луисе он получил даже золотую медаль, так что плохим такой коньяк быть не может. Мы молча выпили несколько рюмок, и наконец он сказал, что будет ночевать у меня и пойдет загонять машину в гараж. Через несколько минут он вернулся и сообщил тихим, дрожащим голосом, что в гараже у меня стоит паровоз, точнее, электровоз.

— Знаю, — отозвался я, спокойно смакуя коньяк, — я купил его недавно.

На его робкий вопрос, часто ли я на нем езжу, я ответил, что не так уж часто, обычно по ночам, вот как раз недавно надо было срочно отвезти соседку в роддом, в город, ну я и помог. В ту же ночь она разродилась близнецами, хотя я не думаю, что это было как-то связано с поездкой на паровозе. Конечно, все это была чистой воды выдумка, но я иногда позволяю себе немного приукрасить действительность. Поверил он или нет, я не знаю, во всяком случае он принял мои слова к сведению в полном молчании, хотя было заметно, что в моем доме он уже чувствовал себя не в своей тарелке. Так и не сказав больше почти ничего, он выпил последнюю рюмку коньяку и распрощался. С тех пор я его не видел.

Прошло еще несколько дней, и я прочел в газетах, что Французские железные дороги обнаружили недостачу одного паровоза (который в одну прекрасную ночь исчез с лица земли, а точнее, с какой-то станции «Сортировочная»). Тут-то мне и стал ясен незаконный характер сделки, жертвой которой я пал. Поэтому в следующий раз, когда мы встретились с тем человеком в моем любимом кабачке, я ответил на его «здравствуйте» довольно холодно. Тем не менее он не преминул воспользоваться этой встречей, чтобы предложить мне купить у него подъемный кран. Я, естественно, отказался иметь дело с таким подозрительным типом. Да и зачем мне подъемный кран?

Светло-серый летний плащ

Два месяца назад, когда мы как раз сели завтракать, пришло письмо от моего племянника Эдуарда. Однажды весной, это было двенадцать лет назад, мой племянник Эдуард вышел из дома, чтобы бросить письмо в почтовый ящик, и больше не вернулся. С той поры никто о нем ничего не слышал. Письмо пришло из Сиднея, Австралия. Я распечатал его и прочел:

Дорогой Пауль!

Пришли мне, пожалуйста, мой светло-серый летний плащ. Мне он нужен, потому что тут бывает прохладно, особенно по ночам. В левом кармане лежит «Справочник грибника». Можешь вынуть его и взять себе. У нас тут съедобных грибов все равно нет. Заранее благодарю.