Матильда - Людмила Кашникова

ледяную перину, быстро двигая руками и ногами вверх-вниз. Затем она вставала, отбегала немного вперёд и повторяла эти действия заново. Вскоре вся правая сторона аллеи была украшена ангельскими силуэтами.

В конце аллеи показался администратор, он шёл, спрятавшись по глаза в воротник куртки. Папа помахал ему и крикнул: «Здравствуйте! Какая погодка-то, а? Настоящая зимушка-зима!»

— Ну как там наша Пуша? — спросил администратор, подойдя ближе.

— Убежала ваша Пуша. Наверное, вольная жизнь ей теперь больше нравится, чем домашняя.

— Да что хорошего в вольной жизни-то? — вздохнул администратор. — Наши гаврики под машины попадают, собаки их калечат, а бывает, и люди… Нечего ей на улице делать, что бы она там себе не напридумывала. Не этого ей надо, ей домой надо. Не выживет она на улице, понимаете?

— Знаете, — вдруг вспомнил Папа, — когда я с ней вышел, она побежала на последний этаж и долго сидела у одного номера, нюхала дверь. Мы можем посмотреть по записям, кто там жил в новогоднюю ночь? Возможно, её семья? Они должны знать, что Пуша их ждёт.

— Сами позвонили бы давно, — проворчал администратор. — Раз молчат, не ищут, значит, так и планировали. Знают, что мы любим кошек, у нас в приюте пятнадцать хвостиков. Мы их лечим, кормим, пристраиваем, никого не выгоняем, а такую красавицу и подавно не бросим. Избавились они от неё, точно говорю.

— И всё же, — тихо сказала Мама. — Мы можем это проверить?

— Да пожалуйста, — без особого энтузиазма согласился администратор.

Он пошёл на ресепшен, а Мама с Папой — за дочерью, которая с радостным визгом скатывалась с обледеневшей деревянной горки. Семья зашла в домик со светящейся табличкой «Сосновые аллеи». Парень уже сидел за компьютером и сосредоточенно смотрел в экран, щёлкая мышкой.

— Жила там одна пара, в первый раз у нас были. Кстати, их друзья — наши постоянные гости — тоже приезжали на Новый год, но жили в другом доме. Животных ни тут ни там заявлено не было.

— Если хотели бросить кошку, то зачем же заявлять? — заметил Папа.

— А мы можем им позвонить? — спросила Мама.

Администратор набрал номер и включил телефон на громкую связь. Металлический голос сообщил: «Номер не обслуживается».

— Сделал всё, что мог, — развёл руками парень.

Даша в это время бегала от котика к котику, которые были тут везде: лежали на стойке регистрации, спали в креслах, сидели на подоконниках. Пушистики подставляли головы под её руку, мурчали и ласкались.

Папа показал на плакат с надписью: «Здоровые стерилизованные кошки в добрые руки» и спросил:

— Ну как? Забирают?

— Забирают, — кивнул администратор. — Мы думали, Пушу сразу заберут. Но с ней только играют, да на ночь иногда берут.

— И хорошо, что не забрали! — раздался звонкий голосок Даши. — Потому что мы её возьмём!

Мама с Папой переглянулись и ничего не ответили.

— Даша, понимаешь, — начал Папа, когда они вышли на улицу, — живое существо — это ответственность.

— Я ответственная! — крикнула Даша.

— Доченька, мы не сможем путешествовать куда и когда захотим. С животными берут не везде. К тому же, неизвестно, как Пуша переносит дорогу, — сказала Мама.

— Мы найдём такое место, куда с ней будет можно! Мы сюда будем ездить!

— А ещё она обдерёт всю квартиру. Ты видела, какие у неё когти? А шерсти от неё сколько! Такой пушистой кошки я давно не встречал, — проговорил Папа.

Даша остановилась. Она смотрела на родителей, едва сдерживая слёзы.

— Да как вы не понимаете! — закричала девочка. — Мы завтра уедем! А она останется! Одна! На улице! Зимой! Она же погибнет! Какие вы!

Даша побежала вперёд, родители — за ней. Впереди показался их дом. На расчищенной площадке перед входом сидела Пуша и тёрла лапой мордочку. Увидев их, она коротко сказала: «Мур-рк».

«Пуша! Ты пришла! — Даша запрыгала и захлопала в ладоши. — А мы тебя искали, искали! А ты к нам сама пришла! Мама, папа, вы видите? Она нас ждёт!»

Девочка подняла Пушу и, с трудом удерживая, пошла в дом. Кошка почти до земли свесила задние лапы, но не вырывалась. «Ну, теперь все в сборе. Пойдёмте обедать», — улыбнулся Папа.

VII

Оказавшись в номере, она первым делом проверила, на месте ли миски. Утолив жажду, направилась в комнату девочки и, грациозно подняв заднюю лапу с пушистой кисточкой на подушечке, принялась вылизываться. Закончив прихорашиваться, она выгнулась дугой, затем потянулась и зевнула. Легко запрыгнув на кровать, легла, положив голову на передние лапы и замерла. Запахи с кухни щекотали ноздри. Она уже решила спрыгнуть с кровати, когда вбежала девочка, пританцовывая и напевая: «Кисонька-мурысонька, кошечка моя!». Забыв о еде, она напружинилась: на ногах девочки каким-то образом оказались белые зайчики и теперь дразнили её, тряся ушами и улыбаясь. Прыжок — и один нахал пойман. И почему так хохочет девчонка?

За обедом девочка сказала: «Пуша, доедай скорей! Мы будем играть в салон красоты!» Она ничего не ответила, только слабо махнула хвостом, что означало «там видно будет». Тем временем девочка спрыгнула со стула и побежала в комнату — и почему она всё время куда-то бежит? Наверное, это несутся зайцы на её ногах. И вдруг через секунду раздался грохот, а затем — рёв. Мужчина и женщина бросились в коридор, она за ними. Девочка сидела на полу, держась за голову. Мужчина взял дочь на руки, отнёс в комнату и положил на кровать. Сквозь слёзы девочка крикнула: «Пуша! Иди ко мне!»

Детский плач затрагивал в глубине её кошачьей души какие-то болезненные струны. Они мучительно и невыносимо звучали внутри неё, заставляя идти к ребёнку против воли. Одним прыжком преодолев половину комнаты, запрыгнув на подушку и лизнув девочку в мокрую щёку, она улеглась за её головой и размеренно замурчала.

— Ты же не уйдёшь от меня, правда? — прошептала девочка.

— Мур-рк.

Она убаюкивала, успокаивала, утешала, напевая красивую и нежную песню о том, что всё пройдёт, всё будет хорошо, не нужно грустить.

«Ничего, что эта кошка лежит на подушке?» — спросила женщина мужа. «Этой кошке можно», — успокоил он.

Девочка перестала плакать, затихла, задышала ровно и глубоко, положив на неё руку — и она замерла, а вскоре задремала, уткнувшись носом в волосы девочки. Ей приснилась мама. Она держала за хвостик пушистую серую мышку и улыбалась. «Кто разбросал свои игрушки?» Затем наклонилась и погладила по голове: «Моя красавица». Сон оборвался, она резко села и огляделась. Тоска вновь сжала сердце. Нужно уходить. Пора возвращаться в свой угол, на свой стул.

Тогда она на прощание лизнула девочку в лоб, неслышно