Люди со звезды Фери - Богдан Петецкий

Я невольно поудобнее устроился в кресле. Вездеход медленно сполз с вершины дюны, закачался на склоне, преодолел десять, от силы — двенадцать метров и замер. Со стороны моря остались видны лишь рефлекторы его антенн.

Ждать нам пришлось недолго. Обозревая территорию, я как раз добрался до линии горизонта, когда услышал отрывистое хмыканье Гускина. Он приподнялся и ладонью указывал в прямоугольник бокового иллюминатора. Я посмотрел.

Напротив нас, на расстоянии приблизительно в шесть метров, на серебристо-белом стекле океана вырисовывалось округлое, черное пятно. В то же мгновение я заметил еще одно. За ним — следующее. И еще. Они появлялись из-под облаков и ровной цепочкой направлялись к берегу.

Неожиданно все они начали одновременно вращаться. Сперва лениво — движение было едва заметным; диски неуклонно придерживались поверхности океана. Это продлилось несколько секунд, а потом они ушли в глубину. Так стремительно, что какое-то время мы видели только поднятые со дна брызги ртутного цвета ила.

— Осторожно, — дал о себе знать Сеннисон. — У меня восемьсот метров поражения. Без запаса…

Он предупреждал, что в случае конфликта не сможет прикрыть нас огнем главного излучателя. Мы были слишком близко от цели.

Только что именно могло являться этой целью? Дырки в море? Не видимые с суши конструкции? К тому же данные, касающиеся зоны обстрела, были постоянно перед нашими глазами. Так же, как характеристики связи. Прирожденный болтун опять взял в Сене верх над пилотом.

Едва я подумал об этом, как в кабине вновь зазвучал его голос. На этот раз вовремя.

— Горы! Следите за горами!

— Смотри за океаном, — бросил я Гускину, мгновенно меняя положение антенн. Искать мне не пришлось. С ближайшей цепи предгорий поднимались через ровные интервалы четыре огромных столба дыма. Они выглядели как опоры гигантского моста, неожиданно лишенные соединяющих их пролетов. И все наклонялись в одну и ту же сторону, и только невидимая преграда не мгновение задержала их падение.

— Океан! — крик Гускина.

Игра становилась серьезной. Когда я отвел взгляд от бьющих наискось дымовых столбов, то на поверхности океана не обнаружил ни следа «черных дыр». Зато там образовались все расширяющиеся полукруги. Какая-то минута — и напротив нас, почти возле самого берега, образовалась округлость с диаметром около шестидесяти метров. Какое-то время она пребывала в спокойствии, а потом необычайно медленно начала перемещаться к северу.

Я потянулся и вдохнул поглубже. Привычно глянул в боковой иллюминатор и побледнел. Мне сразу же захотелось как следует потрясти головой, как человеку, который всеми силами пытается стряхнуть с себя сон.

Но это не было сном.

Мягким, вкрадчивым движением склоны сползали на прибрежную равнину. Не склоны — в горном массиве ничего не изменилось. Только их тоненький верхний слой, образованный невысокими, переплетающимися растениями. Словно некий исполин неторопливо стягивал нарезанное неширокими полосами покрывало, наброшенное на скалы. Только через несколько минут до меня дошло, что каменное основание оставалось неподвижно, и только через каждые сто-двести метров сползли вниз выкроенные из горного массива ступени.

От участка, захваченного этим непонятным, бесшумным движением, нас отделяла широкая полоса прибрежной равнины. Я оглянулся.

Цилиндрические пустоты, перемещающиеся по поверхности океана, ускорили свое движение. Они удалились уже настолько, что не имело смысла искать связи между ними и нашим присутствием на побережье.

— Дали бы мне лет пять… — начал Гускин.

И не кончил. В долю секунды кабину вездехода залил оранжевый свет тревоги.

— Назад, Гус! Жиль, назад! — раздался надрывный крик Сеннисона.

Я бросился к прицелам. Только то, что я изо всей силы вцепился руками в их тяжелый, массивный штурвал, позволило мне удержаться в кресле. Краем глаза я еще успел заметить мгновенное движение Гуса, сметающего ограничители с пульта управления.

С воем двигателей, какого мне в жизни не приходилось слышать, вездеход рванулся с места, пролетел над песчаной котловиной, ткнулся носом в склон соседней дюны, на долю секунды зарылся, но потом уже ровно, перекрывая все рекорды ускорения, преодолел две следующих.

На долю секунды раньше людей тахионовые объективы «Идиомы» среагировали на то, что происходит. Когда раздался крик Сеннисона, мы уже были предупреждены. Аппаратура еще раз продемонстрировала свое превосходство над человеком. Доля секунды. Если бы не это…

Вроде, ничего особенного. Просто часть склона невысокой дюзы, давшей укрытие вездехода, неожиданно поползла вниз. А часть основания начала ползти вверх. Если бы не та самая доля секунды, то и мы бы двинулись с ним вместе.

Вездеход резко затормозил. И вовремя. Еще немного — и мы оказались бы в океане. Не глядя на изумрудную нить координат, транслируемую базовым кораблем, мы описали во время поспешного бегства широкую дугу.

Теперь мы стояли спиной к берегу. От серебристой поверхности нас отделяло не больше полутора метров.

— Что это было? — пробормотал немного погодя Гускин.

Я пожал плечами и бросил в пространство:

— Сен, ты что-нибудь видел?

Он ответил не сразу. По экрану скользили участки предгорий, участки предгорий, изучаемые камерами «Идиомы».

— Порядок, — буркнул он наконец. — На суше, я имею в виде, — добавил он.

Я повернулся.

Черные колодцы сохраняли неподвижность. Теперь они занимали положение примерно напротив той дюны, за которой еще минуту назад стоял вездеход. Ее плоско срезанная верхушка была видна отсюда как на ладони. Неожиданно на ней заблестела косая, золотистая полоса.

Я наклонился. Нет. Это было всего лишь отражение, отброшенное от на мгновение посветлевших облаков.

— Пошла запись, — сказал Гускин, указав движением головы на приставку компьютера.

— Пошла запись, — повторил как эхо Сенисона из кабины «Идиомы».

Запись они получили. Персональную. Поскольку для того именно и вмонтированы запоминающие приставки. Ну, что ж. Порой неплохо поделиться долей оптимизма. Запись. По крайней мере, хоть что-то у них есть.

Ясное дело, теперь записью этой мы будем забавляться. Прогоним всю ленту, миллиметр за миллиметром. С малейшими подробностями передадим на базу. Может, кто-нибудь сделает из этого диссертацию?

Из кресла Гускина донесся тяжелый вздох. Кабина вздрогнула и переместилась на несколько градусов. Поле обзора сделалось теперь глубже.

— Считать это нападением?

Когда на Земле появились первые стимуляторы, непосредственно сопряженные с полями мозга человека, этому сопутствовало любопытное литературное явление. Люди мысленно конструировали облик совершенного человека. С автоматической корректировкой гомеостазиса, контролируемыми нервными реакциями, искусственными органами и аппаратурой, регулирующей все психические процессы. Кстати, и с атомными устройствами связи — внешней и внутренней. Киборгам, как назывались эти создания, сращивали губы. Они им просто-напросто не были нужны. Литература литературой, но эта последняя подробность оказала на меня немаловажное влияние.

Не дождавшись ответа, Гускин пробежался глазами по клавиатуре пульта, потом медленно, словно бы с усилием, поднял руку и провел пальцами по лбу.

— Если «Анима» опустилась на что-нибудь похожее… — заговорил он.

Но продолжать не стал. Он не хуже меня знал, как она опустилась. После посадки последовала обычная церемония исследований. Данные продолжали поступать еще два часа. И только потом…

Потом могло случиться что угодно. Они уплыли в океан и были всосаны черными колодцами. Грунт под ними тронулся с места и утащил в подземелья «белых пирамид». Похитили из Сирены. Просто испарились.

— Попробуйте проехать по пляжу, — дал о себе знать Сеннисон.

Это, в отличие от остального, не было глупостью.

Суша приняла нас достаточно гостеприимно. И выходы из шахт в океане, не далее, чем в пятидесяти метрах от берега, вели себя вполне тактично. Подводные устройства своими действиями наводили на мысль о детальном выполнении давным-давно заложенной программы. Что, разумеется, могло оказаться такое же иллюзией, как и неподвижность почвы у основания дюн. Но третьего пути не было.

Я сделал изображение на экране более ярким и внимательно изучил ближайший участок узкой полосы пляжа. Тишина. Никаких бугров, впадин, склонов. В случае чего вездеход разовьет максимальную скорость. Если «странствующие склоны» надумают добраться до нас и тут.

Кабина совершила пол-оборота. Я взялся за управление и кивнул Гускину.

Он снял блокировку с пульта. Но не потому, что сообразил, что я собираюсь ему сказать.