Дом, у которого вынули душу - Анна Кутковская

лучше всего сохранить семью до тех пор, пока девочка не повзрослеет. Как долго будет длиться этот цирк, никто из них не знал.

Было решено, что четыре дня из семи Алекс проводит дома, с дочерью, во все остальные дни он волен быть там, где и с кем ему хочется. На вопросы Карины о том, где папа, был приготовлен стандартный ответ: папа задержался на работе.

И вроде совесть Алекса была чиста, но сердце его было неспокойно, когда положенные три дня он проводил с Евой. Он всегда был в напряжении — как будто ждал чего-то. Иногда, конечно, их вечернее уединение нарушал звонок от Софии — это маленькая Карина хотела поговорить с папой и попросить его пораньше вернуться домой. Звонки эти были для Алекса ножом по сердцу. Разговаривая с дочерью, он улыбался, обещал, что вот уже сейчас выходит, посылал ей воздушный поцелуй и обнимашки через телефон, но Ева видела, какая тоска и боль были в его глазах. Он метался по комнате от окна к окну как заключенное в клетку животное, очень часто — со стаканом алкоголя в руках. Садился на диван, вставал, ходил, передвигал какие-то мелочи на полках, переставлял книги, отхлебывал из стакана, снова ходил и снова садился.

Ева видела, как он страдает, жалела его всем сердцем, и этим же сердцем тихо, но энергично ненавидела маленькую Карину. Влюбившись в Алекса, она представляла себе мирную семейную идиллию: они переедут на побережье, туда, где тепло и нет зимы, будут жить в небольшом домике. Вот они гуляют по набережной, он держит ее за руку и нежно смотрит ей в глаза, а она придерживает живот, в котором растет их ребенок. Но все эти мечты разбились о суровую реальность любви отца к живой, а не нафантазированной дочери. Ева страдала вместе с Алексом, поэтому, чтобы положить конец всему этому, в один из вечеров она предложила:

— Дорогой, может, вам лучше и правда развестись? Дай жене шанс построить личную жизнь, а девочке получить нового папу.

Если бы взглядом можно было убить, она бы в ту же секунду лежала на полу мертвая. Ева никогда не видела Алекса таким разъяренным. Его лицо покраснело, вены на шее вздулись, руки тряслись. Он подлетел к ней вплотную и прошипел:

— Никогда, слышишь, никогда не вмешивайся в мои отношения с дочерью. Не сомневайся, между ею и тобою я выберу ее и, поверь мне, не пожалею, — он развернулся на пятках, схватил плащ, сумку и, хлопнув дверью, растворился в ночи. Был ли он дома с дочерью или ночевал где-то еще, Ева так и не узнала, но для себя сделала определенные выводы, которых придерживалась вот уже три года…

За завтраком, Алекс старался все свое внимание уделить дочери: он слушал ее, задавал вопросы, удивлялся, смеялся и негодовал вместе с ней. Мысленно он уже построил идеальный день, который призван стать компенсацией и за вчерашний день рождения, и за все те вечера, которые Карина провела в ожидании звонка, возвещавшего о том, что папа вернулся домой.

Наконец, завтрак подошел к концу. София в полном молчании убрала посуду со стола, также молча одела и причесала Карину и вручила Алексу заранее собранную сумочку со всякими девчоночьими необходимостями.

— Карина, детка, пообещай вести себя хорошо и слушаться папу.

— Хорошо, — важно кивнула Карина.

— Никакого мороженого на обед. Обещаешь?

— Обещаю, — кивнула Карина, а в глазах уже плясали бесенята, предвкушающие запретную сладость.

— Ты ж моя врушка, — укорила ее София и прижала к себе, уткнувшись носом в ее макушку.

— Ну все, мам, пусти, — закрутилась девочка. — Мы же опоздаем!

— Будь умницей, — София отпустила девочку и молча наблюдала за тем, как та обувается.

Она проводила Карину до подъездных ворот, где ее уже в машине поджидал Алекс. Усадила дочь в машину, пристегнула, помахала рукой и, дождавшись, когда машина скрылась за поворотом, вернулась в дом. После не по-летнему сырой и холодной погоды дом встретил Софию теплом и ароматом кофе.

Она долго не могла признаться в этом даже себе, но она ждала этих выходных прогулок как манны небесной. Она осознанно отстранила Алекса от всех бытовых и домашних дел, за исключением тех, что касались Карины. Она хотела показать ему, что и без него прекрасно справляется со всем: потекший кран, сломанное окно, осевшая садовая дорожка — за всеми этими и многими другими вещами теперь стоял не Алекс, а она. Первое время он, на правах все еще мужа, пытался что-то делать в доме, но потом, встречая молчаливое, но упорное сопротивление со стороны Софии, оставил попытки помочь ей.

Именно поэтому выходные для Софии были хоть и небольшой, но отдушиной в полной забот жизни одинокой женщины. Иногда она отправлялась в город — побродить в парке, зайти в кино, выпить кофе в первой попавшейся кофейне. Еще чаще она оставалась дома: неспешно убиралась, доделывала необходимые по работе отчеты, принимала ванну. Если была хорошая погода — возилась в саду с клумбами.

Подруг у Софии не было. Точнее, они были, но с момента рождения Карины они как-то отсеялись, потому что не было им места в тесном мирке материнской любви. Сейчас, восемь лет спустя, София и была бы рада возобновить с ними общение, но за это время утекло столько воды, что они стали друг другу совершенно чужими людьми.

Допивая кофе, София проматывала в голове вчерашнюю ссору с Алексом и сегодняшний завтрак. И даже под дулом смерти она не призналась бы никому в том, что в этой смирившейся тишине она снова и в который раз поняла, что уход Алекса — ее вина.

То, что он начал отдаляться от нее, София поняла через год после рождения Карины. Но именно в это время подняла голову доселе дремавшая послеродовая депрессия. София все понимала, осознавала и даже боялась этого, но предпочитала плыть по течению, а не спасать отношения. Да и, честно сказать, не было у нее сил — ни физических, ни моральных, ни душевных, чтобы спасать кого-то или что-то. Каждый ее день начинался и заканчивался слезами, ночью она проваливалась в сон без сновидений, а днем ждала этого спасительного сна, разрываясь между дочерью, домашними хлопотами и желанием умереть.

Алекс помогал жене по мере сил, но карьера его шла в гору, поэтому он очень много времени проводил на работе. Софию это раздражало — ей тоже хотелось уходить каждое утро на работу, пить в перерывах кофе, болтать и смеяться с коллегами в курилке, а вечером приходить домой