Дом, у которого вынули душу - Анна Кутковская

наш с мамой разговор. Мы поступали неправильно, обманывая тебя, и теперь хотим рассказать тебе правду, чтобы ты не переживала и не боялась.

Девочка по-прежнему молчала. Слово взяла София.

— Иногда происходит так, что мама с папой перестают любить друг друга, и тогда они разводятся, чтобы не мешать друг другу жить. Но это не значит, что они перестают любить своих детей или бросят их.

— Как папа бросил меня? — спросила девочка.

— Я не хотел тебя бросать, просто обстоятельства… — начал было Алекс, но из-за ширмы снова послышалось покашливание. — Я не бросаю тебя, я по-прежнему люблю тебя.

— Тогда почему ты уходишь, если любишь меня? — не унималась Карина.

— Потому что я больше не люблю твою маму.

— Потому что папа теперь любит другую женщину, — ядовито заметила София. За ширмой снова раздался кашель.

— Но если ты разлюбил маму, откуда я знаю, что ты меня не разлюбишь?

— Потому, что ты моя любимая и единственная дочь, — психолог закашлял снова. — Выпейте уже воды, профессор! — раздраженно крикнул ему Алекс.

— А если другая дочь будет? Ты меня перестанешь любить? — спросила девочка.

— Я… Нет, что ты, что ты! Даже если у меня будет тысяча дочерей, я буду любить тебя!

— Обещаешь?

— Обещаю!

— А кому мама меня хотела отдать? И почему?

— То слово, которое ты услышала, оно… — замялась София, подбирая объяснение. — Оно ругательное, обозначает плохую женщину, которая веселится с чужими мужьями и папами.

— Получается, ты тоже потаскуха? Ты же веселилась на дне рождения с дядей Микой, и с дедушкой, и с другим дядькой.

— Детка, я просто танцевала с ними, а не… Забудь, что я только что тебе сказала, — замахала руками София. — Вот это слово, на букву «П», означает женщину, которая хочет жить с другим мужчиной, хотя у него есть свой дом, жена и дети.

— А почему ты меня хочешь отдать ей? И что за чемодан без ручки?

— Понимаешь, маме никто не помогает дома, поэтому она очень сильно устает, и ей иногда хочется побыть одной, чтобы никто не мешал, — вмешался Алекс. — У тебя так же было, помнишь? Когда ты полдня пролежала под кроватью.

— Помню, — кивнула Карина. — Но я стараюсь помогать маме, слушаться ее и не мешать, когда она просит меня посидеть тихо, потому что она разговаривает по работе.

— К сожалению, мышка моя, у взрослых есть очень много проблем и забот, которые за них никто не решит. Например, работа. Ты же не сможешь маме помочь, а работа у нее очень сложная и ответственная.

— То есть мама не будет меня никому отдавать?

— Отдавать — нет, но если ты вдруг захочешь пожить со мной, а не с ней, то я буду рад этому.

— А мама не обидится?

— Нет, мама не обидится, — проговорила София.

— Но ты все равно будешь жить отдельно, папа, — наморщила нос Карина и расплакалась. — Я не хочу так! Я хочу, чтобы мы жили вместе! Чтобы все было как раньше!

— Детка, не расстраивайся так, — принялся успокаивать ее Алекс. — Мы будем жить раздельно с мамой, но ты будешь жить там, где захочешь!

— Запомни самое главное — ты ни в чем не виновата! — проговорила София, взяв девочку за руки и глядя ей в глаза. — Мама с папой будут жить отдельно, но будут любить тебя так же сильно, как и раньше. И ты сама можешь выбрать, с кем тебе жить.

Из-за ширмы появился профессор и жестами показал родителям оставить девочку. Те послушно сели на кресла, оставив поникшую Карину на кушетке.

— Карина, — обратился к девочке психолог, — давай договоримся так: раз в неделю ты с мамой или папой будешь приходить ко мне и рассказывать мне только о двух вещах: о своей семье и о Вельке. Идет?

Девочка молча кивнула.

— Если вдруг захочешь рассказать о чем-то еще — я буду рад тебя выслушать. Но о семье и о Вельке — обязательно!

Еще один кивок.

— Вот и славно, — мужчина повернулся к Софии и Алексу. — Сегодня я вышлю вам свою статью о том, как вести себя с ребенком в подобных ситуациях. Рекомендую прочесть ее и взять на вооружение.

Все трое попрощались с профессором и в полном молчании вышли из здания клиники. В молчании доехали до дома, пообедали, а после этого каждый разбрелся по своим углам. София зашла в комнату к Карине и попыталась завязать с ней разговор, но та лежала молча, сжимая свою видавшую виды Матрену, и безучастно смотрела в окно. Видя, что не может достучаться до дочери, София спустилась в гостиную. Там, в кресле, сидел Алекс и что-то быстро писал в телефоне. Сжав зубы, чтобы не отпустить злобное замечание, София прилегла на диван и раскрыла книгу.

— Как она? — закончив писать, спросил Алекс.

— А сам как думаешь? — резче, чем хотелось бы, спросила в ответ София. — Лежит и смотрит в одну точку. Лучше бы плакала или ругалась — это всяко понятнее, чем такое молчание.

Алекс кивнул. София, видя, что разговор окончен, взяла в руки книгу. Но за двое суток роман не стал интереснее, поэтому она читала его автоматически, не задумываясь, — лишь бы закончить и поставить в уме галочку «Прочитано». Неудивительно, что через полчаса она задремала. Сквозь сон ей казалось, что диван тихонько раскачивается вместе с ней — как крохотная лодчонка, на которой она плывет куда-то по волнам тихой спокойно реки…

По волнам тихой спокойно реки скользили солнечные зайчики. София открыла глаза. Лучи просвечивали толщу воды насквозь, из-за чего она была похожа на бутылочное стекло. Здесь, внизу, эти солнечные столбы казались осязаемыми — их можно было потрогать. София оглянулась — кругом была вода. Впрочем, мысль эта не вызвала никакого страха — так бывает во сне, когда самые нелепые и абсурдные вещи воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся.

Поверхность реки находилась далеко вверху, дна же не было видно совсем. София протянула вперед руку и не увидела ее, в испуге опустила вниз глаза — у нее не было тела. Вообще. Она была мыслью. Привидением. Духом воды. Кем-то невидимым, но существующим.

Неподвижность реки нарушилась каким-то шевелением — кто-то плыл. София потянулась к плывущей фигуре. Физически она никак не ощутила переход между водой и воздухом — просто кругом все стало ярче. Плывущая фигура оказалась ее дочерью. София помнила, что Карина не умела плавать, она хотела поддержать ее, но тут же вспомнила, что у нее нет тела.

— Карина, — позвала она. — Ты здесь одна? Почему ты здесь одна?

Девочка не ответила — она продолжала плыть