Скиф - Николай Коробков

Орика часто навещали товарищи. Как только Орик поправился немного. Ситалка принес показать голову убитого тура и рассказывал слухи о том, что ольвиополиты выслали в степи большой отряд против алазонов[3], сделавших перед тем набег на подгородные земли Ольвии. Царь хочет оказать поддержку алазонам — значит, скоро начнется воина; если Орик поправится, они поедут вместе и украсят узды своих коней содранной с вражеских черепов кожей.

Гнур скоро подтвердил слухи: война будет, наверное, но пока сообщают, что греки отозвали назад свои войска и предлагают кончить дело миром, если им будут возвращены пленники, захваченные во время набега. Алазоны этого не сделают, конечно, но им выгодно затянуть переговоры, выиграть время, чтобы успеть кончить войну с соседним племенем и выставить против греков все свои силы.

Эти новости заставляли Орика бояться, что он не успеет выздороветь к началу похода, и он то оставался неподвижным, как этого требовал врач, то волновался и начинал шевелиться, чтобы узнать, не срослись ли уже кости. Ему смертельно надоело лежать и, чтобы развлекаться чем-нибудь и не терять времени даром, он занимался обтачиванием стрел, закреплял наконечники, осторожно обмазывал их густым клейким, медленно сохнущим ядом, и его успокаивала мысль, что он все-таки готовится к войне.

Так как ему еще нельзя было сидеть, приходилось есть лежа, из ложки, которую подносили ко рту; обычно его должна была кормить Опоя, девушка-савроматка, еще ребенком захваченная в рабство Гнуром во время одной из прошлых войн. Она садилась рядом с Ориком, приподнимала его голову и, придерживая ее рукой, клала в рот кусочки жареного лошадиного мяса или кормила похлебкой. И делала это так осторожно, что, даже немного шевелясь, Орик не чувствовал в груди никакой боли, ел с удовольствием, и ему было приятно смотреть на ее сильные белые руки, большие светлые глаза и красноватые волосы, тяжелым узлом связанные на затылке.

Иногда, когда он смотрел слишком пристально, она начинала смеяться, отворачивалась и, если было можно, вовсе убегала из палатки; вместе с другими рабынями и женами Гнура она ткала ковры и пряла шерсть, — ей некогда было сидеть без дела.

Но лежать одному надоедало, и Орик часто опять звал ее — в ее присутствии время проходило незаметно, и он не чувствовал ни болезни, ни скуки.

По вечерам, возвращаясь с охоты, приходил в шатер Гнур, рассказывал о полученных от алазонов новостях, о греческих воинах, о послах, отправленных царем Октомасадой к соседним племенам с приглашением принять участие в войне против Ольвии.

Иногда он начинал вспоминать свои военные подвиги или говорил о доблести и непобедимости скифов, не покорявшихся самым великим завоевателям, державшим под своей пятой весь мир.

Тогда за его спиной начинали постепенно собираться слушатели, сначала дети — младшие братья Орика, потом женщины — жены и невольницы Гнура и, наконец, скифы молодые и старые, приходившие послушать, так как все знали, что Гнур хранит в памяти переданные из древности сказания о славе и доблестях самых отдаленных предков.

Он рассказывал об измене царя Скилы, тайно принявшего эллинскую веру: в Ольвию уходил этот царь, подолгу жил там с эллинами, одевался в их платья и служил их городским богам: греки из хвастовства рассказали об этом скифским старейшинам. Вопреки повелению царя, те пробрались в город и своими глазами увидели Скилу, участвовавшего в празднике Диониса; тогда народ убил царя за измену скифским обычаям и передал власть его брату...

Рассказчика слушали напряженно, сосредоточенно: иногда только раздавались возгласы одобрения или порицания лицам, о которых рассказывал Гнур.

Из славных воспоминаний было одно, составлявшее особенную гордость народа, — воспоминание о древней борьбе с могущественным Дарием Гистаспом[4], царем персов: с огромным войском он зашел в скифские степи для завоевания страны и потом еле спасся бегством.

Об этом походе помнили все, но подробности его знали немногие, и так как рассказ был длинен, то Гнур заставлял себя долго просить, прежде чем его начинал. Наконец, согласившись, он брал какую-нибудь работу — обтачивал древко копья, сплетал плеть или скоблил заостренным бычьим ребром внутреннюю сторону свежей, только что содранной, еще невыделанной лошадиной шкуры.

Слушатели ждали терпеливо, располагались удобнее, и Орик, гордясь мудростью и знанием отца, оборачивался, чтобы посмотреть в сторону, где на корточках сидела внимательно слушавшая Опоя, положив лицо на ладонь руки, сжав красные, как цветы степной гвоздики, губы.

— Персидский царь — он покорил уже весь мир и вздумал подчинить себе и нас в наших степях. Скифы были тогда очень могущественны, сановники Дария не советовали начинать с ними войну; но царь, никого не слушая, собрал войска и двинул в степи все подчинившиеся ему народы. Было в его флоте шестьсот кораблей, а воинов, считая с конницей, — более семисот тысяч.

По пути, прежде чем дойти до Истра[5], покорил Дарий гетов, верующих в бессмертие души; обитатели Салмидесса, а также те, что живут выше городов Аполлонии и Месамбрии, — кирмиане и нижеи — сдались персам без боя, только наиболее мужественные и справедливые фракияне оказали сопротивление, но, как и геты, они были быстро покорены.

А вера гетов в бессмертие души состоит в следующем; они убеждены, что не умирают со смертью, но удаляются к божеству Салмоксису; некоторые из них называют этого бога также Гебелейзисом. Через каждые четыре года на пятый они, по указанию жребия, посылают из своей среды одного человека к Салмоксису в качестве вестника; при этом ему дается поручение относительно того, что в данное время больше всего требуется народу.

Вестника посылают таким образом: одни выстраиваются в ряд с тремя метательными копьями в руках, другие берут посланца к Салмоксису с обеих сторон за руки и за ноги и подбрасывают его высоко в воздух, так, чтобы он упал на копья. Если проколотый человек сразу умрет, — значит, божество милостиво к гетам; если же он остается жить некоторое время, геты, человеком недостойным и порочным, считают вестника и отправляют к богу другого посланника. Поручения же даются ему еще при жизни.

Фракияне, наоборот, не боятся богов: они пускают в небо стрелы против грома и молнии и свою стрельбу сопровождают угрозами; никакого иного бога, кроме своего, они не признают...

Узнав о приближении вражеских войск, скифы на совете решили, что они одни, в открытом бою, не в состоянии отразить полчища Дария. Они разослали вестников к соседним народам, и властители их собрались для совещания: были тут цари разных племен и народов: тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов. А савроматы в то время не были так могущественны, как теперь, когда они теснят нас со всех сторон; тогда они только начинали появляться в наших степях, и скифы были самыми сильными из всех людей степи.

К собравшимся властителям и вождям явились послы с известием, что персидский царь покорил своей власти все народы Азии, проложил мост на шее Босфора и перешел на тот берег. Здесь, покорив фракиян, он соединил мостом берега реки Истра, намереваясь подчинить себе страны и по эту сторону реки.

Собравшиеся вожди стали совещаться между собой, и мнения их разделились. Цари гелонов, будинов и савроматов единогласно обещали помочь скифам; цари агафирсов, невров, андрофагов и меланхленов, наоборот, дали такой ответ:

«Защищайтесь сами. Если бы персидский царь вторгся в нашу землю и первый обидел нас, мы не остались бы в покое; пока же мы будем наблюдать и сидеть спокойно на своих местах; нам кажется, персы явились не к нам и будут воевать только с вами».

Скифы выслушали ответ и решили: ввиду того, что соседние цари отказывают им в союзе, не давать персам настоящего открытого сражения, но, разделившись на два отряда, отступать со своими стадами, засыпать попадающиеся на пути колодцы и источники и истреблять растительность.

К одному из скифских отрядов присоединились савроматы; они должны были отступать перед персидским царем по направлению к реке Танаису[6], вдоль озера Меотиды[7] вспять. Это была одна часть людей скифского царства, расположившаяся на пути Дария; а две другие части царских скифов соединились в союзе с гелонами и будинами, и также должны были идти впереди персов на один день пути, отступать перед ними и действовать согласно заранее принятому решению.

Повозки со стариками, детьми и женщинами и весь скот вместе с ними были отправлены с приказанием идти все время на север; при себе оставлено было лишь столько скота, сколько требовалось для прокормления, все остальное отослали вперед.

Скифский передовой отряд напал на персов в трех днях пути от Истра. Затем воины расположились лагерем на расстоянии одного дня пути от врага и при этом уничтожали перед собой всю растительность, персы же напали на скифскую конницу и непрерывно преследовали ее по направлению к востоку и Танаису. Когда скифы перешли реку Танаис, в погоню за ними последовали немедленно персы, пока, наконец, не прошли землю савроматов и не достигли владений будинов — Гнур прерывал рассказ для того, чтобы приказать зажечь перед шатром костер, так как становилось настолько темно, что ему было неудобно чистить шкуру, которую он выделывал.