Формула Бога. Восхождение - Юрий Витальевич Яньшин

стену, ничего с этим не поделать? — и, дождавшись не слишком уверенного кивка учителя, продолжил. — А где, смею вас спросить, находятся те критерии, по которым происходит подобный отбор? Так ведь можно договориться, черт знает до чего, вплоть до расовой сегрегации. А это, уж извините меня, никакая не теория детерминизма, а настоящий фашизм получается.

Профессор побурел от такой наглости. Еще никто и никогда не осмеливался бросать ему такие обвинения, хоть и в завуалированной форме. Но своему любимцу он готов был простить еще и не такое. И они оба об этом знали. Тут на кухню со слезами и криками вбежал малыш, лет пяти и захлёбываясь от горя и несправедливости с порога начал кричать:

— Деда, деда, Ингуаль у меня отнял лошадку!!

Вслед за ним туда же прибежал еще один, примерно такого же возраста, держа в одной руке и протягивая ее деду, что-то похожее на игрушечную зверушку, а другой, размазывая по лицу слезы и сопли, начал жаловаться:

— Деда! Рассей, оторвал голову у моей лошадки!

Первый малыш моментально развернулся и уже хотел наброситься с кулачками на второго, но Господь вовремя сориентировался и успел ухватить того за рубашонку, вылезшую наполовину из колготок, удерживая малыша от схватки. Кулачки замахали в пространстве, не достигая соперника. Дед, тем временем проделал подобную операцию со вторым драчуном.

— Это еще что такое?! Как вам не стыдно?! — загремел профессор, пытаясь переорать крики непримеримых сторон. — Внуки профессора Саваофа устраивают драки! Какой позор! Да я не знаю, что сейчас с вами сделаю!? Н-е-е-т! Я знаю, что я с вами сделаю! Я пожалуюсь на вас бабушке!

Угроза привлечь к разбирательству бабушку, имела, впечатляющий эффект. Оппонентов будто разом окатило холодной водой и превратило в каменные изваяния. Дед, таким незамысловатым способом, нанес удар ниже пояса, сразу зайдя с козырей. Такой подлости от него противоборствующие стороны никак не ожидали. Ненадолго повисла гробовая тишина. Молчали, сидя в окопах вражеские стороны, удерживаемые руками взрослых дядь. Молчали, шмыгая носами и не решаясь переступить порог кухни, немногочисленные свидетели и зрители, привлеченные сюда дедовскими криками. После не в меру затянувшейся театральной паузы, прокурор продолжил, строго вперив взгляд в провинившуюся сторону:

— Рассей, ты зачем оторвал голову у лошадки?!

— Я не отрывал, — чуть слышно пролепетал подсудимый.

— Говори громче! Я не слышу, что ты там себе бормочешь под нос! — заявил председатель военно-полевого суда.

— Я не отрывал, — чуть более громко заявил «расчленитель».

— Как это не отрывал?! А это что, по-твоему?! — кивнул он на игрушку с полуоторванной головой, лежащую на столе.

— Я не отрывал, — упрямо тянул свое подсудимый. — Я просто хотел посмотреть, что у нее там внутри и отчего она кивает головой.

— А-а-а, так ты, значит, у нас исследователь?! — догадался дед

Рассей неуверенно кивнул головой. Тут послышался шорох вставляемого в дверь ключа. Это пришла к судье подмога, в лице бабушки. Несказанно обрадованный таким оборотом дела, профессор, держа за шкирку одного из бузотеров, подошел к ученику, взял за шкирку другого и молча, потащил на расправу, снимая с себя груз ответственности за все дальнейшее. Господь взял со стола плюшевую игрушку, при большой фантазии напоминающую пони. Голова действительно была почти оторвана и болталась исключительно на остатках шовного материала. Через пару минут профессор вернулся и с порога огорошил:

— Господь, а ты почему до сих пор не женат?! Я в твои годы уже нянчился с первенцем.

— Да я как-то еще не задумывался над этим, — промямлил тот, не ожидая такой резкой смены тематики беседы.

— Зря. Об этом всегда надо думать, — усмехнулся Саваоф.

— Маменька, кажется, этим занимается. Мне не досуг, — вяло отмахнулся он.

— И мне уже, к сожалению, не до них, — без тени усмешки сообщил старик и чтобы не развивать далее неловкую тему тут же продолжил. — Так на чем мы остановились?

— На фашизме, — пробормотал памятливый ученик.

— Ах, ну да, ну да, — подтвердил тот, опять морщась, как от зубной боли и кивнув на несчастное животное с оторванной головой, произнес. — А ты не находишь аналогии между собой и моим любознательным внучком?

— Не вижу аналогии, — надулся Господь.

— А я вижу, — ухмыльнулся профессор. — Не разобравшись, как следует в причинах и механизмах, ты берешься скальпелем решить все проблемы, буквально копаясь в мозгу у несчастных троглодитов, не осознавая, что можешь просто оторвать им голову, по незнанию и неосторожности.

— Я много думал над этой проблемой, анализировал, сверял и перепроверял. Я же не прибежал к вам с только что родившейся идеей.

— Ты, мой дорогой, неудовлетворенный объективным ходом исторических процессов, решил изменить ход эволюционных процессов, путем пинка в зад, для придания им нужного направления и ускорения.

— Что-то я не пойму вас, учитель. Еще минуту назад вы говорили про скальпель, а теперь откуда-то взяли пинки в зад, — с явной обидой заявил ученик.

— Ну-ну, не обижайся, — похлопал старик его по плечу. — Не ты первый, не ты последний с революционными идеями в голове. Просто я хочу тебя предостеречь.

— От чего?

— Вмешиваясь таким радикальным способом в чужую жизнь, ты лишаешь ее права на самостоятельное развитие, превращая ее персонажей в игрушку, подобную этой несчастной лошади. Даже если у тебя что-то и удастся, то ты обрекаешь самого себя на вечную заботу о тех, кого приручил таким образом. И к тому же это уже будет не их история, а твоя, навязанная им извне.

Рука профессора все еще лежала на плече ученика. Господь поднял на собеседника свои голубые и чистые как бирюза глаза, полные решимости:

— Во-первых, учитель, это будет не их история и не моя игрушка. Это будет наша история. Во-вторых, мы с вами знакомы уже немало лет, во всяком случае достаточно для того, чтобы оценить мою решимость и ответственность. А в-третьих, учитель, не упрекайте меня за то, что в вопросе выбора между жизнью и смертью я выбрал жизнь.

Старик при последних словах ученика отдернул руку от его плеча, словно прикоснулся до раскаленной сковородки. Простые слова Господя, хлестнули старого профессора прямо по сердцу.

— Хорошо. Предположим, что все это так. Что ты намерен предпринять конкретно в этом направлении? — тихо и с какой-то обреченной грустью проговорил он.

Господь, чувствуя, что слегка «перегнул» в дискуссии с преподавателем, с явным удовольствием стал развивать дальше, поднятую им тему.

— Для начала, учитель, выбираем планетарную систему, с уже существующей на основе углерода жизнью в высших ее формах, в прямой видимости от нас, для удобства канализирования двухсторонней связи. Естественно, когда я говорю о высших формах жизни, я ни в коей мере не