Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, всё, Жень, давай осваивайся. А вы хронометр уже прогрели, Вениамин Аркадьич?
2
Поэму Некрасова «Дед Мазай и зайцы» Гошка Некрасов наизусть читал раз сто. На утренниках, перед бабушками во дворе, в очередях и, разумеется, перед мамиными гостями. Гошка гостей тихо ненавидел.
Чужие тётки и дядьки приходили по выходным, кидали пальто на Гошкин диван. Заполняли собой всю комнату. И давай крошить вилками холодец (а он дрожит от страха!), звенеть рюмками. Они шумели, курили, отвлекали. Потом начиналось: «Гога, почитай нам стишок!»
Кто-нибудь подхватывал Гошку, ставил на табурет. Гости замирали с вилками наперевес. Ждали, что Гошка по-быстрому оторвёт мишке лапу или забудет зайку под дождём. Ему выдадут шоколадку и скажут: «Молодец, Гога! Иди гуляй».
Для Гошки это «Гога» было как знак «заминировано». Он взрывался.
Хотите стишок – пожалуйста! Он топал ногой, проверял табурет на прочность. Объявлял:
– Николай Алексеевич Некрасов! «Дед Мазай и зайцы»!
У гостей от нетерпения начинали дрожать вилки. Они думали, Гошка прочтёт пару строф и собьётся. И можно будет мирно закусывать. Ага, конечно! Гошка вытягивал руку и начинал читать. Мама готовилась подсказывать. Тётки так улыбались, что казалось – у них на губах помада лопнет. Гошке каждый раз было смешно: полная комната гостей, и все сидят смирно, не едят. И пока «Дед Мазай» не кончится, так и будут вежливо кивать.
«Это культура воспитания, учись, Егор! А то вырастешь и станешь дворником!»
Вообще-то он точно знал, кем станет. Выдающимся человеком!
Он бы и стал. Если б не Америка.
Среди тех, кто приходил к ним в гости, был один… Мама то кричала на него, то хохотала, хотя он ничего смешного не говорил, то уходила вместе с ним на лестницу, когда тот шёл курить, и тогда от мамы весь вечер пахло табаком, противно и очень долго.
Гошка не сразу заметил: гости теперь собираются чаще, но их куда меньше. И от Гошки больше никто не требовал читать «про зайцев», чаще наоборот – его выгоняли из кухни, разговаривали без него вполголоса. Он подслушивал, конечно, и не понимал, зачем эти секреты. Обсуждали ведь то же самое, о чём теперь говорят по телевизору. Про то, что так дальше жить нельзя, по крайней мере здесь – точно нельзя, а где-то ещё – может, и можно. Про то, кто лучше, Горбачёв или Ельцин. Про свободу и колбасу, про книги, за которые раньше «могли посадить», про Сталина, репрессии и доносы… Но тут хоть понятно, чего Гошку за дверь гонят: «Что ты матом при ребёнке!» Можно подумать, он мат в школе никогда не слышал. Лучше бы они не пили при нём, вот что.
Когда гости уходили, Гошка пытался спрашивать. Почему у нас есть очереди и талоны, а у них нету, и если там тоже будут – мама всё равно будет повторять, что «здесь дальше жить нельзя»? Да почему нельзя-то? Вот, например, шахтёры и врачи бастуют, разве им заплатить не могут? Почему? Что значит – воруют? Где, кто? А если нет такого закона, чтоб воровать, то почему бывают «воры в законе»? И если все понимают, что у нас так несправедливо устроено, то можно ли это как-то исправить, так, чтобы было не хуже, чем в других странах? Чтобы не уезжать, а прямо здесь сделать, как там? Может, если все будут стараться, так и получится?
Мама сердилась, говорила обидное: «Тебя забыли спросить. Активист нашёлся! Диссидент непризнанный».
Иногда приходил только один… ну, тот. Он теперь ещё сильнее пах табаком, а мама – духами. И оба – вином. И Гошку они всё пытались выпроводить из квартиры.
«Егор, ну… сходи погуляй… Куда ты там ходишь? В библиотеку? Ну вот, давай, в библиотеку».
Из дома уходить не хотелось, а хотелось, чтобы это всё кончилось уже наконец. Однажды вечером Гошка рванул дверь подъезда, а там не двор, а белая комната, Пал Палыч и Вениамин Аркадьич. И хронометр с плёнкой. А на плёнке – то, что будет дальше.
Он сам, мама и мамина «новая личная жизнь»… Гошке даже сквозь экран чуялся этот чёртов табак. И всякие другие запахи, знакомые и не очень. Знакомые – это пока они, уже втроём, жили в том самом доме. А новые – это позже. Совсем в другом городе, даже в другой стране. Потому что этот мамин «новый личный» решил эмигрировать, с женой и приёмным сыном.
«Егор, да мне вообще плевать, чего ты там хочешь, а чего – нет! Другие удавиться готовы, лишь бы свалить… Ты мне потом сто раз спасибо скажешь!»
Гошка не сказал.
Он рос дальше, чётко зная, что у него в жизни всё не так – именно из-за эмиграции. Чужая страна, чужой язык, чужие люди. Они не понимают, над чем смеёшься ты, а ты не понимаешь их. Зато и здесь, опять, каждые выходные приходили новые мамины знакомые, тоже эмигранты. Приходили, шумели, курили, пели хором, плакали, стучали по столу кулаками, ругали теми же самыми словами, но теперь – совсем другую страну.
Гошка снова сваливал из дома – теперь это был совсем чужой дом, двухэтажный, белый, с пальмой у крыльца. И идти было совсем не к кому, и всё время казалось, что, если вернуться обратно, прилететь из Америки домой, там всё будет точно как в тот день, когда они эмигрировали.
Гошка (теперь вообще Джордж, потому что тут имени «Егор» не было) решил, что вырастет и вернётся на родину. Так и рос с этой мыслью – в школу ходил, потом в колледж, потом в офисе работал, потом в другом офисе. А потом всё-таки слетал, думал, что домой. Но там тоже всё было другим, чужим и ему не нужным. И он там не был нужен никому.
А если бы не увезли его в Америку, то был бы нужен! Он бы на юриста выучился, законы бы все знал! И пошёл бы в депутаты… Чтобы не было такого: одним всё, а другим ничего! Чтобы люди не стояли в огромных очередях, чтобы квартиры у всех нормальные. И с преступностью покончить! Ну, не сразу, может быть, а постепенно.
На планетке Гошка испугался только однажды, когда понял, что теперь придётся спать в отдельной комнате, одному. Страшно! Он привык в той же комнате, что и мама, на своём диване за шкафом. А тут всё не так. И ночью страшно, даже когда дверь в коридор открыта и там свет горит.
Тогда Витька Беляев сказал, что можно у него в комнате вторую кровать поставить, всё нормально будет, там места два раза до фига. Только чтобы Гошка рисунки не трогал и карандаши с
- Жизнь обычного школьника 2 - Ярослав Василенко - Прочая детская литература / Психология
- Английский язык с Робинзоном Крузо (в пересказе для детей) (ASCII-IPA) - James Baldwin - Прочая детская литература
- Огненное озеро - Лене Каабербол - Детская фантастика
- Улитка-путешественница - Елена Андреевна Полярная - Прочая детская литература / Прочие приключения / Прочее
- Ёжики зелёные - Анастасия Андреевна Михалева - Прочая детская литература / Исторические приключения / Юмористическая проза
- Шепот Ангела - Татьяна Андреевна Смирнова - Прочая детская литература / Поэзия / Детские стихи
- Страна Чудес - Дарья Донцова - Прочая детская литература
- Душевный Покой. Том II - Валерий Лашманов - Прочая детская литература / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Ро, Дом и Мадам Жинез - Марина Морозова - Прочие приключения / Детская фантастика / Фэнтези
- Кладовая ветра (стихи и сказки) - Тимофей Белозеров - Прочая детская литература