Ключ Эдема - Макс Ридли Кроу

Однажды, когда Басир сидел за столом, а Элиана, подав ему ужин, удалилась в комнату, на глаза девочке попался один из мечей господина. Сапоги и одежду она теперь чистила ему ежедневно, но к оружию не прикасалась. Ножны были чем-то запятнаны, и девочка взяла на себя смелость протереть их щеткой. Она сама не поняла, как меч оказался в ее руках. Непривычно тяжелый, холодный, будто чужой, он испугал ее. Но спустя несколько мгновений рукоятка нагрелась от тепла ее ладоней, руки привыкли к весу оружия, и, забыв о прочем, Элиана смотрела на клинок. Глядя на то, как огонь масляной лампы отражается в стали, она вспоминала лица всех своих обидчиков. В ушах звучал смех убийц, истязавших ее отца ради потехи. Она не могла воссоздать перед внутренним взором никого из своей семьи, даже мать, троих братьев и сестру, но те, кто их убил, навсегда остались в памяти, точно проклятие. Если бы тогда в ее руках был этот меч! Если бы она имела достаточно силы и ловкости, чтобы погрузить его в гнилые тела безбожников…

– В своем ли ты уме? – оплеуха едва не сбила ее с ног, а меч выскользнул из рук.

Ладони ощутили себя сиротливыми, лишившись нагретой рукоятки. Девочка со страхом смотрела на возвышающегося Басира. Он так держал в руках оружие, что у нее не оставалось сомнения – мгновенный удар прикончит дерзкую рабыню. Но он медлил. Смерть не пришла за ней и в этот день.

– Не смей прикасаться к мечу, – процедил он сквозь зубы, подавив приступ гнева. – Иначе я отрублю тебе руки.

Она кивнула, и воин убрал оружие в ножны. Он считал разговор оконченным, и удивился, услышав ее голос.

– Ты приказываешь не прикасаться к твоему мечу, господин, и я не ослушаюсь. Но не запрещай мне поступать так с чужим оружием.

– Что я слышу?! – он слишком удивился, чтобы рассердиться, как следует. – Ты еврейка, рабыня, женщина. Тебе не положено иметь оружие, разве что если заостришь метлу.

– Раз я всё то, что ты говоришь, разве я не имею права защититься? Люди боятся только меча, и если он у меня будет…

– Никогда!

– … меня больше никто не обидит! И тех, кто мне дорог!

Басир закрыл рот, глядя на дрожащие слезы в ее глазах. Как бы ни был он зол, ему пришлось признать, что девчонка пережила достаточно горестей и бед, чтобы так наивно заблуждаться.

– Ступай в свой угол, и не показывайся мне до утра, чтобы не пришлось тебя наказать, – велел он устало.

В который раз Басир пожалел, что господин так некстати прибавил ему забот.

* * *

Там, где жаркая пустыня упирается в широкие воды Нила, сошлись в битве войска Асада ад-Дин Ширкуха и крестоносцев короля Иерусалима Амори I. Под палящими лучами южного солнца, коптящего кожу, плавящего металл и закаляющего сердца, схлестнулись силы Востока и Запада.

Центральное положение занимал Ширкух со своим войском, левый фланг – курды,[2] правым командовал Юсуф ибн-Айюб. Обмундирование крестоносцев, их тактика и внушительная численность были серьезной преградой на пути к победе: легкие доспехи и оружие сарацин, привыкших сражаться под палящим солнцем, не могли противостоять их противникам. Словно ястребы решили сразиться со стаей львов. Одних держат крылья, но на стороне других сила. Решающей стала тактика боя, которую предложил молодой Юсуф своему дяде Асаду ад-Дин Ширкуху. Напав на крестоносцев правым крылом армии, раздразнив их, как осиное гнездо, он скомандовал отступление. Решив, что противник бежит, жаждущие победы и отмщения крестоносцы последовали за ними к холмам. Они не заметили того, что песок стал слишком вязким, а холмы – слишком крутыми. Для тяжелых лошадей, нагруженных, к тому же, закованными в броню рыцарями, это стало ловушкой. Их ноги утопали в песке, как в воде, они стали медлительны и неповоротливы. В это время армия Зангидов нанесла сокрушительный удар по силам крестоносцев. Львы увязли в смоле, и ястребы набросились на них со всей отчаянной отвагой. В той битве пролилось много крови с обеих сторон, и все же победа была дарована армии Ширкуха.

После боя едва ли остался кто-то, не познавший ран. В ночь после баталии Элиана промывала раны, полученные ее господином Басиром. Несмотря на преклонный возраст, он был достаточно крепок, чтобы полученные повреждения лишили его способности передвигаться самостоятельно. Отдыхая, он задремал на подушках, подложенных рабыней, а когда открыл один глаз, очнувшись от тревожного сна, увидел девчонку, что при выходе из шатра размахивает кинжалом. Она неловко повторяла движения, за которыми с трудом угадывались боевые приемы.

– Ты разгоняешь мух или отпугиваешь собак?

Девочка вздрогнула и от испуга выронила кинжал, умудрившись порезаться. Пострадавший палец она тут же сунула в рот.

– Я говорил, что накажу тебя, если еще раз возьмешь оружие? – устало спросил Басир. Как же не желал он шевелиться, особенно, чтобы проучить девчонку. В самом деле, не рубить же ей руки за это, но научить уму-разуму стоило.

– Ты приказал, господин, не трогать твой меч! Но не чужие, – с этими словами она отвесила поклон, и, не распрямляясь, подняла голову.

В ее глазах ему почудился вызов, но вместо того, чтобы сильнее разозлиться, он вдруг заинтересовался ее словами.

– А где ты взяла кинжал? Украла?

– Украсть можно то, чем владеет другой человек. Но если хозяин мертв, разве это воровство?

Басир нахмурился:

– У мертвого воина ислама не меньше прав, чем у живого, да будет тебе известно, глупая девчонка!

– Этот воин был христианином.

– Где ты взяла кинжал?!

Вместо ответа девочка, отвага которой отступила перед возросшим страхом, указала рукой в сторону. Сквозь плотную ткань шатра Басир будто вновь увидел кровавые пески, усеянные телами врагов и союзников, услышал крики людей, предсмертные стоны лошадей и звон металла.

– Ты ходила туда? – спросил он хрипло.

Девочка кивнула, смирившись с тем, что ее ждет наказание.

– Подойди. И поднеси кинжал.

Она так и поступила. Басир взял в руки оружие и рассмотрел его со всех сторон. Судя по гарде, украшенной гербом и, возможно, служащей для печати на сургуче, и гравировке самого клинка, кинжал принадлежал знатному человеку.

– Убери его в сундук, – велел Басир. Заметив, как упрямо выдвинулась челюсть Элианы, хотя вслух она спорить не посмела, он добавил, – это оружие благородного воина. Негодно держать его в руках неумелой девчонке.

Глядя, как она, опустив плечи и голову, идет к сундуку, чтобы похоронить там, среди прочих вещей, драгоценный кинжал, Басир невольно улыбнулся и, спрятав тут же свою улыбку, добавил:

– Подай-ка мне те ножны с вороновым пером.

Девочка послушно принесла ему то, что просил господин.

Басир извлек оттуда нож длиной в половину локтя, повертел его перед глазами и протянул рабыне.

– Научись обращаться с этим. То, что подходит тебе по росту и умению.

Не веря своим глазам, Элиана приняла из его рук нож с таким трепетом, словно речь шла о святыне.

– А теперь с глаз моих долой! И если услышу хоть шорох…

Элианы и след простыл, не успел он закончить припасенные угрозы.

Крым. Севастополь. Наши дни

Шум доносился до него через преграду, будто Вадим укрылся плотным одеялом и крепко уснул. Словно после сильного алкогольного отравления, перед глазами мелькали отрывочные вспышки воспоминаний. Сознание шло по спирали, не желая останавливаться. Он еще ощущал пустынный воздух и пыль на собственной коже.

Вдруг вену обожгло, точно кто-то всадил ему шприц с кипятком. Он даже закричал, но спустя несколько секунд окутывающий его туман развеялся. Кристальная ясность, как если бы у него под кожей бурлил кофеин с гуарамой.

– Вставай!

Ремни на руках и ногах ослабли. Вадим сел с посторонней помощью, и тогда увидел лежащих на полу двоих мужчин. Один так и остался в наушниках, у другого в руке была крепко зажата чашка. Грудные клетки поднимались и опускались.

Повернув голову, он увидел спасителя и чертыхнулся. Снова парень из клуба.

– Можешь идти? – спросил тот, подставляя ему плечо.

Вадим расценил так, что спорить сейчас он не готов, а из этой камеры пыток пора уходить и поживее, потому согласился. Белобрысый помог ему выйти из подвала. Оказывается, они были там же, в дачном поселке. Возле окрашенных в жизнерадостный зеленый цвет ворот стоял микроавтобус «Mercedes-Benz».

– Садись, – сказал парень, открывая задние двери и закатывая внутрь мотоцикл.

– Твоя тачка? – спросил Вадим, тяжело опускаясь на пассажирское сидение рядом с водительским.

– Нет, – тот сел за руль и повернул ключ в замке зажигания.

Они, не включая фар, проехали насквозь спящий в предрассветной мгле поселок. Выехали на дорогу и направились к городской черте.

– Останови, парень, – попросил Вадим, когда они проехали мимо знака, вежливо прощающегося с ними от лица города.

Выйдя из фургона, моряк отошел несколько шагов неуверенной походкой и сложился пополам. Пока его тошнило, белобрысый подошел к нему и сунул под нос пластиковую бутылку с водой. Вадим выпил чуть ли не половину одним глотком, остальным умылся.